Суд Линча

тут же выругал себя за эту пошлость.

Он попрощался с Ольгой Васильевной, зажав в ладони ручку кейса, вышел из комнаты. Решив не дожидаться лифта, а спуститься по лестнице, прошел полутемным коридором мимо закрытых дверей, мимо приемной покойного Кудрявцева, свернул налево, в маленький тамбур и, потянув на себя дверь, вышел на лестничную клетку. Здесь он нос к носу столкнулся с Михайловым, сплевывавшим в напольную пепельницу длинную тягучую слюну. Он вытер рот тыльной стороной ладони, сделал шаг вперед, глаза его возбужденно блестели.
* * *

– Вы там, в кабинете с Ольгой Васильевной самое интересное пропустили, – сказал Михайлов и вытер рот другой рукой.

Денисов остановился, решая, завязывать разговор или следовать дальше своей дорогой. «Для Михайлова все в жизни интересно, – раздраженно подумал он. – Собака ногу у дерева поднимает – и это интересно. Все интересно». Глаза Михайловна продолжали сверкать неестественным лунным блеском. Глядя в эти светящиеся глаза, Денисов понял, что произошло что-то важное. Пристроив у стены кейс, он достал из кармана сигареты, протянул пачку Михайлову и щелкнул зажигалкой.

– Любу Гусеву, референта, только что арестовали, – Михайлов присосался к сигарете, будто не курил целую вечность. – Я сам видел. Как раз покурил и поболтал с Горбылевым, их контора на верхнем этаже помещение арендует. Горбылев как раз спрашивал, ну, да это не важно, спрашивал про лекарство от запоров. Возвращаюсь к себе на рабочее место, заглядываю в приемную, машинально заглядываю, и тут же останавливаюсь. Перед Любиным столом двое мужиков в штатском, а у двери ещё двое. Женщина и мужчина незнакомые. Один мужик, что стоит перед Любой, показывает ей какую-то бумажку и что-то тихо говорит, я не разобрал.

Люба бледная, поднимается с кресла, начинает собирать сумочку, а у самой руки так трясутся, что в эту сумочку она и положить-то ничего не может. Водит глазами по сторонам, как сумасшедшая. Этот в штатском ей что-то говорит, а она, видно, вообще не понимает, чего от неё хотят. Тогда он обошел стол, взял Любу за локоть и потащил к себе. И смотрю, она плачет и тоже что-то отвечает. И тут второй мужик в штатском видит, что я стою под дверью, подошел, сука, и говорит: «Вы куда-то шли? Идите дальше». И дверь прямо у меня под носом захлопнул. Я так понимаю, бумажка – это ордер на арест. А те двое, что у дверей стояли, понятые. Из нашего коллектива понятых не стали приглашать, чтобы шуму лишнего не делать. Взяли людей со стороны.

– Значит, Любу арестовали? – Денисов, подыгрывая Михайлову, присвистнул. – Ни фига себе. Ее-то за что? Она референт – и только.

– А вы думали одно начальство арестовывать будут? – задал Михайлов один из своих бессмысленных вопросов, на который ответа не придумать. – Тогда я встал в конце коридора, смотрю, что дальше произойдет. А уж её повели через пять минут к лифту.

– Вот же дела творятся, – Денисов, изображая удивление, округлил глаза.

Вытащив из пачки сигарету, он закурил сам. Документы из кабинета