Зов смерти

— И ни шагу за порог! — гневно добавила Терри Баттен.

— Хорошо, — согласилась Роуз.

По мнению Хейзел, она все больше нервничала. Хейзел даже подумывала дать ребенку маленькую дозу лекарства, которое на время успокоило ее мать.

— Я буду с дочкой до последнего момента, — решила Терри.

— Конечно, оставайтесь, но только до полуночи. Потом, к сожалению, придется уйти. Нельзя, чтобы преступник заметил, что в комнате есть посторонние. Пусть думает, что все идет по плану. Иначе он исчезнет, прежде чем мы его заметим.

— Я лягу с ней в кровать. Мы будем лежать как мышки!

— Извините, я не могу на это согласиться. Обещаю: как только все закончится, вы опять будете вместе.

Роуз ласково взяла Терри за руку.

— Мамочка! — обратилась к ней девочка. Обе женщины обернулись к ней с круглыми от удивления глазами.

— Да, солнышко?

— Со мной ничего не случится. Я вовсе не боюсь.

Терри схватила дочь в объятия и, прижав лицом к груди, зарыдала. Хейзел внутренне приготовилась к тому, что миссис Баттен сейчас выставит всех полицейских из дома.

Терри в очередной раз ее удивила.

— Ты совсем взрослая, доченька! — просто сказала она.

— Мамочка, пожалуйста, делай, как тебя просят полицейские! Хорошо? Завтра утром все закончится, и они нас поблагодарят за помощь!

— Мы и сейчас вам благодарны, — откликнулась Хейзел. — Но ваша дочка права: назад пути нет!

Детектив Микаллеф сидела в машине, а перед глазами стояло лицо Терри, на котором застыло выражение безмерной тревоги и полной безысходности, когда она наконец выпустила из объятий Роуз и согласилась оставить ее одну в детской. Провожаемые смущенной улыбкой девочки, женщины закрыли за собой дверь комнаты. Полицейский из Мэйфера бережно взял под руку обессиленную миссис Баттен и отвел в гостиную. Два других офицера засели на верхнем этаже, почти под крышей, откуда открывался вид на улицу перед фасадом дома и окном Роуз.

В автомобиле Хейзел напряженно прислушалась к полицейской частоте. После одиннадцати на ней воцарилась тишина, которую нарушат только в случае непредвиденных обстоятельств или при задержании Саймона Маллика, живого или мертвого. В десять пятьдесят у пассажирской дверцы автомобиля, словно из-под земли, вырос Спир. Хейзел вздрогнула от неожиданности, а Говард с невозмутимым видом уселся рядом на сиденье.

— Забыла про меня? — спросил он.

— Я полагала, ты вернулся в Мэйфер.

— И пропустил сегодняшнее представление? Ни за что! К тому же тебе наверняка потребуется поддержка друзей.

— А мы успели стать друзьями?

— Благодаря тебе моя скучная жизнь снова заиграла яркими красками! — ответил Спир. — Я даже вспомнил все лекции, прослушанные в академии!

Он откинулся на спинку сиденья и, немного поерзав, наконец устроился с комфортом. Тут внимание Спира привлек сандвич с ветчиной, который имел неосторожность высунуться из бумажного пакета. Хейзел прокралась на кухню и второпях смастерила бутерброд для себя. В течение нескольких секунд Спир не сводил глаз с ветчины, истекая слюной. Хейзел внимательно наблюдала за Говардом. Заметив ее взгляд, он спросил:

— Что случилось?

— Хочешь получить свою долю на правах старого друга?

— Ну, если друзья не слишком догадливы, приходится самому проявлять инициативу.

— Так и быть, угощайся, — сжалилась она.

Криминалист развернул сверток, вынул бутерброд и запихнул в рот. Жующий Говард напоминал верблюда, перекладывающего жвачку из стороны в сторону. Как только люди его терпят? Тут Хейзел вспомнила, что Спир женат и имеет троих детей. Между прочим, на ежегодных летних благотворительных пикниках только его семейство выглядело абсолютно счастливым и полностью довольным жизнью. Вот вам наглядный пример несправедливого распределения жизненных ценностей. Неряха Говард Спир, у которого полно вредных привычек, умудрился стать счастливым мужем и отцом большого семейства!

— Как твоя спина? Болит? — спросил он, выводя ее из задумчивости.

Хейзел вздрогнула, испугавшись, что размышляла вслух.

— Стараюсь не обращать внимания, — бодро ответила она.

Скомкав вощеную бумагу от сандвича, Спир запихал ее в пепельницу в двери автомобиля, потом порылся в кармане плаща и извлек на свет божий белую таблетку. Протягивая ее Хейзел, Говард смущенно пробормотал:

— Джек выписал рецепт на три таблетки. Так я придержал одну — подумал, может, тебе понадобится.

Это оказался валиум.

— Держу пари, что наш друг Горд Сазерленд отдал бы все на свете за возможность запечатлеть такой кадр! Он обожает сенсации.

— Хейзел, я уже сказал, что…

— Помню, Говард! — перебила его Хейзел. — Знаешь, спасибо за заботу, но сегодня лучше обойтись без болеутоляющих.

Спир согласно кивнул. Сжав заветный валиум в ладони, мужчина собрался положить лекарство обратно в карман, но через секунду передумал. Разжав кулак, он ногтем разделил таблетку на две половинки и уставился на них с таким видом, будто ожидал, что они, как по волшебству, снова срастутся.

Хейзел протянула руку и взяла половину таблетки.

— По крайней мере боль немного утихнет!

— И я так думаю, — поддержал ее Спир.

Она проглотила таблетку и живо поинтересовалась:

— Послушай, Говард, а когда закончится сегодняшняя ночь, ты снова превратишься в занозу в заднице?

— Именно так. Обещаю регулярно портить вам кровь! — пошутил он.

— Нет, на самом деле? У меня и так в жизни полно потрясений, а тут еще ты вдруг надумал стать галантным джентльменом! Такое трудно пережить!

— Ну, джентльмена, да еще галантного, из меня никогда не получится! — успокоил Спир.

Он откинул спинку сиденья и, расположившись удобнее устремил взгляд в темноту.

Хейзел посмотрела на электронные часы на приборной панели автомобиля. Они показывали 23:13. Через десять минут она снова сверилась с табло — 23:23. Рядом, на пассажирском сиденье, возлежал Говард с закрытыми глазами. Ожидание всегда мучительно, а сейчас оно стало невыносимым. Хейзел не выдержала и, вынув сотовый телефон, набрала домашний номер.

— Пола? Наконец-то! — обрадовалась в трубке Эмили.

— Нет, мама, это всего лишь я. Хочу узнать, как у вас дела.

— Все преотлично! Выпили по глоточку дурманящего напитка и повысили ставку до шестнадцати долларов! — Потом шепотом добавила: — Салли Итон этого не переживет!

— Мама, прости, что сорвала на тебе плохое настроение.

— Дорогая, твоя работа гнетет тебя тяжким грузом. Подумай об отпуске!

— Хорошо.

В трубке послышался веселый смех. А вечеринка удалась на славу!

— Как проходит операция? Надеюсь, вам не скучно?

— Мама, ты что, выпила лишнего?

— Ой, подожди, дорогая! — Эмили отвела трубку в сторону и обратилась к одной из подруг: — Клара, не откроешь дверь? Это, наверное, Пола пришла. — Потом снова обратилась к Хейзел: — До чего же глупая женщина эта Пола! Она задолжала нам двенадцать долларов в банк! Слушай, я, пожалуй, пойду. Да, оставлю тебе последний кусочек пирога. Когда разделаешься со своим мерзавцем и приедешь домой, можешь полакомиться.

— Спасибо большое!

— Завтра не буди меня раньше одиннадцати!

Эмили положила трубку, а Хейзел устало положила телефон на подставку между сиденьями. Надо же, мама напилась с подружками! «Когда же я научусь жить беззаботно и весело?» — с грустью подумала она.

Снаружи холодные пронизывающий ветер кружил в бесконечном танце снежинки, унося их вверх, в кроны деревьев, которые покорно склонялись под его яростными порывами.

Первый снег, успевший накинуть белое одеяние на нагие ветви, медленно падал на землю. На короткое время ветер успокаивался, будто чувствуя свою вину, и наступало затишье.

Детективы просидели в молчаливом ожидании около часа, наблюдая за проходящими машинами и редкими прохожими, вышедшими прогулять собак перед сном. Стрелки часов близились к полуночи. С момента начала операции не поступило ни одного сигнала ни от засады в доме, ни от патрульных машин, ни от снайперов, расположившихся на крышах. Тишина на полицейской волне становилась зловещей.