Блудный сын

Дездемону встревожило представление Алексиса гостям.

— А Милли? — с тревогой спросила она.

— Его показали после громкого обсуждения вывертов наследственности и темнокожих предков Давины. Она рассказывала и про зеленые глаза. Анджела сделала ход, поведав историю о каком — то племени с Соломоновых островов, — на тот миг она еще не могла знать об Алексисе, поэтому готова поклясться, жена Эм — Эм — ведьма. Если быть честной, ребенок ничем не похож на сегодняшнего Джима Хантера, да и на гориллу Хантера тоже. Только цвет глаз. Он сейчас вдвое старше с тех пор, как я увидела малыша в первый раз, и черты его лица все ближе к европейским. Он действительно похож на Макса.

— Как бы я хотела, чтобы этого рекламного тура не было! — воскликнула Дездемона. — Джим не хочет никуда ехать, особенно сейчас, когда Милли придется остаться и сделать небольшую операцию.

— Когда это стало известно? На приеме она ничего мне не сказала, — нахмурившись, заметила Делия.

— Она рассказала мне по телефону, вчера. Малое хирургическое вмешательство, так и сказала. Думаю, это по женской части.

— Получается, Джим Хантер отправится в путешествие один, — заключил Кармайн.

— Массовый убийца, — продолжила Дездемона. — А все рекламные туры такие бесконечные, а их сопровождающие такие… бестактные?

— Проблема конкретно этого тура, — разъяснил Кармайн, — состоит в коэффициенте интеллекта автора. Согласно моим данным, наш рекламный агент обращается с автором, как с новичком, а этого не следовало бы делать. Сколько людей может свободно общаться с гениями? Мисс Дивейн не может. Дайте ее любому другому начинающему автору, и она окажется на коне. Операция Милли не сулит ничего хорошего.

— Как и завтрашний торжественный прием, — добавила Делия.

2 апреля 1969 года, среда

«Музей редких книг, — думала довольная собой Памела Дивейн, — идеальное место для первого представления „Бога спирали“ читателю». Сделанный ярусами пол из белого мрамора пронзали квадратные стеклянные колонны, устремляясь вверх. Внутри колонн располагались помосты с книгами, которые легко можно было достать. Красота стен терялась с наступлением темноты, но искусственный свет умело ее подчеркивал.

Здесь собралось полторы сотни человек, облаченных в смокинги и вечерние платья, — блестящая публика. ММ и Чосер Миллстоун стали хозяевами торжества, оба в мантиях, они много и охотно фотографировались. Анджела, создав свой лучший «воздушный» образ, оживленно курсировала между гостями в украшенном бисером платье, напоминая модницу 20‑х годов. «Да, — размышляла Памела, — университеты Лиги Плюща, как Чабб например, умеют сделать так, что приемы политиков и бизнесменов, обреченные проходить в торжественных залах отелей, выглядят кричаще безвкусными. Какое окружение!»

Милли Хантер выглядела великолепно. Уложенные в высокую прическу волосы открывали маленькие ушки с бриллиантовыми сережками — гвоздиками, камеры работали беспрерывно, снимая ее умело подкрашенное лицо. Длинное элегантное платье из золотистого сатина подчеркивало идеальную фигуру. С левого плеча свисала вместительная, украшенная бисером сумка на тонком ремешке.

— Разве не здорово? — спросил Патрик своего двоюродного брата, пока они вместе с женами остановились в сторонке от основной массы пришедших. — Милли восхитительна! Кармайн, я в первый раз чувствую себя так, словно эта кошмарная неопределенность позади.

Когда Несси и Дездемона двинулись в сторону Глории Сильвестри и Делии Карстерс, выражение его лица тотчас изменилось.

— Это правда, что мне сказала Милли? Вы во всех убийствах подозреваете Джима? Это не может быть Джим, — сказал Патрик.

Кармайн вздохнул. Мужчина, стоящий рядом с ним, был для него как отец в годы отрочества, и это несмотря на подрастающих детей и врачебную практику. Кармайн любил Патрика О’Доннелла больше всех мужчин на земле. И вместо благодарности ему придется стать вестником дурных новостей. Ему в любом случае пришлось бы все сообщить, но он надеялся — не сегодня, не сейчас.

— Патси, давай отложим разговор, пока не останемся наедине за чашечкой кофе, если захочешь, сдобрив его бурбоном?

— Обязательно, — холодно ответил Патрик. — Но ответ мне нужен сейчас. Пусть он будет коротким. Поговорить мы сможем и завтра.

— Хорошо. Для начала, у меня нет доказательств. Совсем. И все же я знаю, что Джим Хантер убил трех человек, желая защитить то, к чему мы сегодня пришли. Не все убийства совершил он сам. Одному он способствовал, и потрясающим способом. Вряд ли Милли знает, только если ей сказал сам Джим, что маловероятно. Стараясь ему воспрепятствовать, я сказал, что знаю о его роли. Это, я надеюсь, остановит его.

— Понимаю. — Патрик смахнул слезы. — Спасибо, брат.

— Завтра в твоем кабинете, в пять часов.

Люди вели себя обычно для таких больших мероприятий: мало сидели и начинали образовывать кружки вокруг определенных гостей, например, как Глория Сильвестри — изысканная, в струящемся, слегка сверкающем сером платье длиной до середины бедра, открывающем затянутые в черное красивые ножки — как она ухитряется в ее годы?

— Полный контроль над эмоциями, — сказала Делия Анджеле. — Тетя Глория не знает сомнений, не беспокоится по поводу денег, а двое ее сыновей никогда не доставляли серьезных проблем своим родителям. Она могла бы стоять на руинах Трои, планируя, как получше устроить беззаботное рабство.

Любопытство наконец было удовлетворено — Анджела с любовью осмотрела Делию. Сегодня та была в одеянии из ткани, похожей на сандерсонские [46] розы, только цветы на платье Делии были ярко — голубыми с насыщенно — желтой листвой и красными бутонами, а сам материал оказался присборен пышными складками; Анджела искала нечто похожее, но не нашла. Клан Сильвестри — уникален.

Комиссар тем временем беседовал с мэром, который терялся на его фоне; шею Сильвестри украшала Медаль Почета на голубой ленте, и, когда Глория присоединилась к нему, репортеры из Нью — Йорка назвали их самой красивой парой вечера.

«Водовороты и кружения, кружения и водовороты», — размышлял Кармайн, стараясь наслаждаться тем, что он обычно терпеть не мог. Его жена на трехдюймовых каблуках могла смотреть практически поверх всех голов и в льдисто — голубом кружевном платье выглядела великолепно. Для Кармайна даже Глория не могла сравниться с его Дездемоной.

Она шла сквозь толпу, как линкор, рассекающий воду, — одна из его любимых метафор о ней, — и остановилась возле мужа.

— Ты обратил внимание на вечерний наряд Джима Хантера? — спросила она.

— Хм… нет.

— Он не в камербанде [47], он — в парчовой жилетке и галстуке — бабочке в цвет, — стала взахлеб рассказывать Дездемона. — Я знаю, как ты ненавидишь свой камербанд, потому что он тебя слишком затягивает, — в общем, обрати внимание на Джима. Пожалуйста!

Джим как раз направлялся в их сторону, Кармайн присмотрелся. Да, тот был в жилетке из черной парчи с изящной золотой вязью геральдических лилий, ему явно было удобно.

— Здорово смотрится, — сказал Кармайн Дездемоне. — И не выглядит женоподобно, в смысле… изнеженно.

— Я сошью тебе жилетку и галстук — бабочку.

Джим дошел до них, его темная кожа лоснилась от пота, зеленые глаза сверкали подобно бериллам.

— Разве не восхитительно? — спросил он.

— Потрясающе! — с восторгом воскликнула Дездемона.

— Вы видели кого — нибудь столь же красивого, как Милли?

— Нет, — искренне согласился Кармайн. — Этот цвет ей очень идет.

— Именно это я ей и сказал, когда она засомневалась. — Он сделал глубокий вдох. — Поверить не могу, что все это действительно происходит!

— Поверь, Джим, поверь, — улыбнулась Дездемона.

Возле них возник ММ.

— Дездемона, Кармайн, Джим, — начал он, излучая гордость. — Если вы думаете, что это — настоящее торжество, подождите того торжества, которое мы устроим в честь вручения Джиму Нобелевской премии по химии.