Золотой скорпион

– Я понимаю одно, – твердо сказала Маша Рокотова, – моя мама – робот.

– Нет, – возразила Алла Ивановна, – скорее киборг.

Дочь застонала.

Каримов увел Павла от греха подальше в свой кабинет. Он не сомневался: от Маши ему еще достанется, не хватало, чтобы Иловенский присутствовал.

– Хорошо, что ты приехал, – Ильдар похлопал компаньона по плечу. – Очень во время.

– Да, вовремя. Спасибо тебе, Ильдар. Еще немного – и мы с Машей увязли бы во взаимном непонимании так, что вряд ли бы выбрались без потерь.

– Я рад. Только я не об этом, а о компании.

– Какие-то проблемы?

– Нет, скорее наоборот. Появились интересные проекты с перспективой выхода на международный уровень. Хочу знать твое мнение.

– Международный рынок – это всегда хорошо. Какая-то конкретная страна?

– Да, Иран.

Иловенский присвистнул.

– Нет, пожалуй, не всегда хорошо… Ты не забыл, что все твои работы в рамках национального проекта?

– Не все, – возразил Каримов, – по отчетам – не более пятидесяти процентов разработок. А из нацпроекта я пока финансирования только на три процента получаю. И заметь, финансируется не самое интересное.

– Зато имеешь крышу от правительства.

– А она мне нужна?

– А нет? Погоди, давай сначала разберемся, в чем суть вопроса. И, естественно, цена.

– Другой разговор.

Каримов достал из стильного металлического бара бутылку коньяка и круглые фужеры. Иловенский взглянул на этикетку и одобрительно хмыкнул. Беседа обещала быть долгой и приятной.

– Помнишь пруды-отстойники нефтеперегонного завода? – начал Ильдар.

Иловенский кивнул:

– Те, где, говорят, принято топить жертвы криминальных разборок?

– И это тоже. Одно время городские власти были одержимы мыслью эти пруды как-нибудь нейтрализовать, хотя бы уменьшить количество вредных веществ, постоянно уходящих в почву. Проектов было много, среди них и удачные, в частности в пруды запускали штаммы бактерий, разрушающих органические соединения нефтепродуктов. Теперь завод нашел какие-то более дешевые, но менее действенные способы нейтрализации, идея с бактериями почти заглохла. Их недостаток в том, что они аэробные и работать могут только на поверхности. Потом нужно снимать слой, подселять новые штаммы. Но один энтузиаст, который этой проблемой занимался, не отступился, а сейчас волей случая оказался в моем научном центре. На открытии центра он представлял свои разработки, и это уже не бактерии. Это нанороботы-вирусы, которые работают в безвоздушных условиях, разрывают октановые связи нефтепродуктов, а потом направленно связывают элементарные компоненты с образованием воды, углекислого газа, сопутствующих солей и еще какой-то ерунды. Из этих же элементов они самовоспроизводятся. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Более или менее.

– Так вот, на открытии, как помнишь, были иранцы. После твоего отъезда у меня с ними состоялся интересный разговор. Они предлагают купить разработку на корню, с условием, что мы доведем ее до промышленного уровня и будем поставлять нановирусы для утилизации отходов нефтяной промышленности. Ты пробей по своей линии, что нам нужно сделать, чтобы, упаси Бог, не вступить ни в какие конфликты с законом, заключая такой крупный международный контракт. Я пока дал своим людям задание выяснить, кто именно эти люди из Ирана, чьи интересы они представляют, насколько надежны с ними контакты. У страны, добывающей нефть в таких количествах, как Иран, проблема отходов может стоять еще острее, чем у нас. И деньги, соответственно, могут на это выделяться совсем не шуточные.

– Вообще-то, Иран – много добывающая, но слабо перерабатывающая нефть страна, – неуверенно проговорил Иловенский. – Хотя, кто их знает, может, все и так. А как они вышли на твою компанию? Ты их сам пригласил на открытие центра?

– Нет. Меня еще тогда удивило их появление. Я навел справки и выяснил, что их пригласил в Ярославль департамент высшей школы по настоятельной просьбе некоего Шарипа Зареева.

– Он кто?

– Он бизнесмен и ученый. Совсем не химик и не микроэлектроник, а экономист. Преподает в университете перспективных технологий и заинтересован в восстановлении в своем вузе естественнонаучных факультетов.

– Его бизнес связан с физикой и химией?

– Вовсе нет, скорее с электроникой, но он заинтересован в обучении иностранных студентов. Именно, как ты понимаешь, из Ирана. Мысль очень перспективная, город у нас в смысле национального вопроса очень лояльный, мусульман с давних времен много. Да и я был бы не против поучаствовать в восстановлении факультетов в этом университете, хотелось бы создать базу для подготовки собственных специалистов.

– Хорошо работает твоя разведка, – улыбнулся Иловенский, принимая заново наполненный Ильдаром бокал.

Темный коньяк масляно качался внизу стеклянного шара. Пить Павел не торопился, с удовольствием вдыхая густой аромат.

– Разведка тут ни при чем, – возразил Каримов. – Мне сам Шарип Зареев все выложил. Причем, когда он приходил, он вел себя несколько странно. Сообщил о своих грандиозных планах, сделал мне интересное предложение, а взамен попросил всего-навсего не поддерживать на выборах действующего ректора его вуза, который, собственно, и стоит на пути реализации всех планов.

– А ты собирался этого человека поддерживать?

– Нет. И потому очень удивился, не понял сразу, при чем здесь я. Но стоило мне только дать ему слово, как является наша Маша и просит именно поддержать действующего ректора. Она, оказывается, ввязалась в предвыборную кампанию и пообещала ректору мою поддержку. Я, мол, смогу выступить инвестором и взять в оборот огромный университетский недострой. Не случайно заторопился ко мне Зареев, получается, он был хорошо осведомлен о Машиных планах. Она здорово мешает ему и претенденту на ректорство Зайцеву. Я ей в поддержке отказал. Во-первых, я уже дал слово Зарееву, а во-вторых, я вообще против того, что она влезла в эту историю с выборами, и заставлю ее отказаться.

– Ильдар, – перебил его Иловенский, – ты не прав. Я знаю, что Маша занимается выборами, она сама мне сказала вчера. И она имеет на это полное право. А ты мог бы и отказаться от данного Зарееву обещания, раз уж здесь замешана Маша. По крайней мере, выслушать ее доводы стоило.