Закон подлости (Солдаты удачи - 4)

Скользнув с высоты вправо и вниз, Михаил срезал угол и настиг странно, боком летящую машину.

И тут в проеме десантного люка они увидели Трубача.

Его лицо и одежда были залиты кровью, но он продолжал отчаянную схватку против нескольких врагов на борту. Все, кто был в санитарном вертолете, затаив дыхание, ждали исхода этой схватки. Увы, они ничем не могли помочь товарищу...

Вертолет с Трубачом был чуть ниже и несколько впереди, но огонь с его борта почему-то больше не открывали -- видно, было не до того.

Еще ближе, еще... Теперь между ними было не больше полусотни метров.

Михаил маневрировал, скользил и ежеминутно менял положение, все ближе подтягиваясь к летящей впереди машине.

Артист, уцепившись одной рукой за скобы на потолке вертолета, висел как обезьяна, привычно держа у глаза видеокамеру и снимая все, что открывалось объективу.

Стрелять было нельзя. Вертолет с их другом швыряло из стороны в сторону. Внизу были горы -- до вершин метров двести, не больше.

Вдруг правее по курсу Михаил увидел еще один военный вертолет, который, видно, вызвали на подмогу.

-- Держись между ними, ближе к этому, подбитому! Подставляйся так, чтобы тот боялся стрелять и не мог нас сбить! Для них самое главное -доставить "подарок", так что стрелять поостерегутся!

Михаил понимающе кивнул и, сделав резкий маневр, занял такое положение в воздухе, чтобы высланная на помощь машина не могла открыть огонь без риска задеть своего.

И в то же время Пастух, Док и Боцман, откинув дверь своего вертолета, ударили разом из трех автоматов по двигателю вертолета поддержки.

Из той "вертухи", на которой оказался Трубач, вывалился еще кто-то. В проеме люка вновь показалось лицо Николая. Он наконец узнал своих, замахал им рукой.

-- Он увидел нас, -- закричал Пастух. -- Увидел! Двигатель вертолета поддержки, по которому они втроем вели огонь, вдруг задымил, он резко отвалил в сторону и пошел к земле, видимо надеясь найти хоть какую-нибудь площадку для вынужденной посадки.

Теперь все они смотрели на Трубача. Он кричал им что-то, размахивая руками, но вдруг его отбросило в сторону пилотского кресла, и они увидели, как лейтенант спецназа Николай Ухов по прозвищу Трубач в последнем усилии навалился на летчика, обхватил его голову и закрыл тому глаза. Отсюда трудно было понять, что именно произошло перед этим, но похоже было, что пилот исхитрился-таки как-то зацепить Трубача, и, похоже, очень серьезно зацепить.

И тут же они увидели, как вертолет, потерявший управление, швырнуло вбок, закружило на месте. В последний момент летчик сумел вырваться из рук Трубача, но выровнять машину так и не сумел.

Жидкий раскаленный воздух уже не держал вертолет. В беспорядочном вращении его понесло вниз, к земле, и бросило на отвесную горную скалу.

В свете солнца вспышка взрыва была тусклой, ее тут же сменил вспухший черно-красный шар, который сразу развеяло ветром. Все в оцепенении смотрели на уносящуюся вниз серо-красную скалу, на которой не осталось ничего -- ни следа взрыва, ни обломков.

-- Колька!.. -- прошептал Пастух.

Рассказ Трубача

Да, так оно все и было. Я когда в этот вертолет прыгнул, у меня же одна только мысль в башке засела -- не упустить документы. Как в атаку шел. Перед глазами бумаги, что этот хмырь передал. Все остальное воспринимал исключительно как препятствие. В общем, прыгнул в кабину, а вертолет возьми да и рвани вверх.

Это теперь я, как настоящий шпион, сначала пять раз подумаю, где тут выход, прежде чем куда-либо войти. А тогда...

В общем, смотрю -- земля уплывает вниз. Пилот жмет на газ. Передо мной два парня в камуфляже. Один сидит ко мне спиной, работает за пулеметом -как на "зингере" строчит. Второй от неожиданности аж позабыл про то, что он вооруженный солдат армии Рашиджистана, и давай меня по башке лупить. Но голова у меня тогда еще ничего, крепкая была. Это теперь болеть стала -тоска, хоть стреляйся.

В общем, как он меня пару раз хватанул каблуком по лбу, так я чуть обратно на воздух и не вылетел. Тут у меня выбор был невелик -- либо за косяк хвататься, либо остаться при автомате, но в свободном падении без парашюта. Ясное дело, что я выбрал косяк. Высота-то уже приличная была, я ее даже спиной чувствовал.

Я руками за скобы -- там они на борту снаружи приварены были очень удобно, и на скобах этих уголок изобразил -- как в спортзале на кольцах. Ну, и малому этому, который меня одной ногой лупил, своими обеими как раз под брюхо и засветил. Смотрю -- он и отвалился.

А у меня из раны кровища хлещет -- у него, у гада этого, ботинки на шурупах оказались. Хорошие ботинки, крепкие...

Ну, кровь -- это не страшно, правда? Встряхнулся, и пока этот, с башмаками, в отключке валялся, я пулеметчику такой пинок славный отвесил, что он аж красиво так через свой пулемет и кувыркнулся.

Я пока его взглядом провожал -- первый очухался. Забыл я про него, а он, собака, оказался крепче, чем я ожидал. Короче, собрался парень с мыслями и такую мне замечательную подсечку сделал, что я чуть за пулеметчиком следом не отправился.

Бились мы с ним, как в американском фильме. То он меня за борт выдавливает, то я его. Вертолет-то не очень вместительный оказался -- мы друг друга по переборкам кидали, только стук стоял. В конце концов я ему один захват из джиу-джитсу провел и благополучно оформил посадку без парашюта.

Минуту, наверно, в себя приходил. Башка трещит. Кровища в глаза лезет. Два ребра точно сломаны, если не больше.

Наружу выглянул, смотрю, а тут ваш вертолет с красным крестом за мной шпарит. Пока я вам приветствие кричал да ручкой делал, пилот -- а он до этого вел себя вроде как таксист: рулил себе, не обращая внимания, что у него там за спиной делается, -- так вот этот пилот вдруг какой-то такой хитрый вираж заложил, что меня на него и швырнуло. Я, если честно, схватился за первое, что мне под руку попалось, -- за его башку. -- Он мычит: мол, что ж ты, дурень, делаешь -- оба навернемся!..

Ну, так оно и вышло, как он предупреждал. Вертолет как-то закачался, закачался -- он и до этого летел не очень-то резво, а тут и вовсе вниз пошел. Перед глазами все кувыркается. Пилот -- жить-то хочется -- извернулся и меня локтем промеж глаз. Я от него отлепился, как мячик какой...

Это уже потом я понял, что он невольно мне жизнь спас. Я прямехонько в раскрытую дверь вписался. И, главное, все как в замедленном кино: лечу, наблюдаю, как валится вниз один вертолет, как улетает ваш, с крестом... Тут что-то как сверкнет! Мне огнем прямо в лицо пыхнуло...

...А что было потом -- совершенно не помню. То есть абсолютно не в курсе. Упал ли я куда или повис на чем... Сплошная темень в камере. Я из этой темноты только через месяц на белый свет вылез...

А потом у меня времени много было. Все лежал да размышлял, как же это я умудрился остаться в живых?.. Черт его знает... Может, меня взрывной волной подняло? Может, я в какие-нибудь заросли упал или по касательной по склону чиркнул... Хоть убейте, не знаю.

Вообще-то чего вам объяснять -- на войне чудеса всякие случаются. Когда Грозный штурмовали, нас на Минутке бомбой накрыло. Я ближе всех стоял. Так меня только контузило, а ребят на противоположной стороне улицы -- всех осколками уложило...

Ну вот, остался я жив... Чудом там или не чудом -- какая теперь разница. Только когда я в себя пришел, то поначалу, ей-богу, не рад был, что жив остался. Пошевелиться не могу, даже рта открыть, а тело все как через бетономешалку пропустили...

Это я потом узнал, что месяц без сознания провалялся. А как глаза открыл, смотрю: в какой-то хибаре лежу. Огонь горит в очаге. На стене какой-то потертый ковер. Под потолком развешаны пучки сушеных трав, шкурки каких-то животных.

И вот валяюсь я среди всей этой красоты, как чурбан. От боли выть готов, а не могу... И какой-то дремучий старик меня растирает ужасно вонючей дрянью. Старик такой сухонький, весь в морщинах, на вид лет двести. Тихо так лопочет по-своему.