Грубая обработка (сборник)

Информация поступала. Первые две недели их засыпали сообщениями о якобы виденной то в одном, то в другом месте девочке, различными слухами, обвинениями и предсказаниями. Но результата не было, и внимание к этому делу постепенно уменьшалось. Вместо фотографии Глории на первой полосе стал появляться лишь один абзац в конце пятой страницы. А после того как полиция проследила каждую ниточку, изучила все возможные варианты и не нашла никакого ключа, из газет пропал и такой материал.

Глухой тупик.

Как будто и не было никакой Глории.

Только иногда на какой-нибудь доске объявлений в городе можно было увидеть расплывшуюся, испачканную и порванную, никого не интересующую фотографию.

Какой-то подонок похитил ее.

Прошло шестьдесят три дня.

– Это твой ребенок.

– К сожалению.

– Джеки! Надо дать парню шанс.

– Если тебе так хочется, ты и дай ему шанс.

– Об этом я и говорю. Я могу помочь ему. Рей, Реймонд, послушай. Я знаю одного человека, мы с ним играем в бильярд, он сделает мне одолжение и возьмет тебя на работу, но при одном условии – ты должен обещать, что не подведешь меня.

– Ничего себе шанс!

– Джеки!

– Что?

– Давай послушаем Рея. Что ты скажешь, Рей?

– А что надо делать?

– Оптовая торговля мясом. И не только в нашем графстве.

– Значит, это скотобойня, – заметил отец.

– Что-то вроде того.

– Мне не улыбается работать на скотобойне, – пробурчал Рей.

– Тебе не улыбается работать где бы то ни было, – вставил отец.

– Это не сама скотобойня. Что-то вроде следующего этапа.

– Все едино, – уточнил отец.

Рей знал это место. Иногда вечером он проходил мимо, возвращаясь домой по Инсинерейтор-роуд. Там из-за стены слышался непрерывный гул моторов, а по воздуху распространялся теплый тяжелый запах. Часто этот запах был настолько сильным, что вызывал удушье, приходилось задерживать дыхание и быстрее уходить, не дожидаясь, когда взбунтуется желудок, а из глаз потекут слезы.

– Рей-о, – по-домашнему обратился к нему дядя, вставая, чтобы снова наполнить свою кружку. – Что ты об этом думаешь?

– Вот что скажу я, – заявил отец, протягивая свою кружку, – он думает, что может продолжать и дальше жить за мой счет и не беспокоиться.

– Скажи ему, – повернулся Рей к дяде. – Скажи ему: я буду там работать.

– Вот и хорошо! – Дядя заулыбался и наполнил также и кружку Рея.

– Какого черта ты соглашаешься? – выдавил из себя отец, наклонившись к нему. – Ты что, и вправду собираешься работать на этой проклятой скотобойне?

3

Запах. Жуткий запах. Каждый раз, поднося к своему лицу руки, Рей ощущал его. Запах был неотделим от него. Он весь пропитался им, прижимая к себе мясные туши, чтобы снять их с крюков, качающихся на конвейерной ленте, которая двигалась вдоль крытого двора. И, как бы Рей ни старался избавиться от него, как бы сильно ни тер себя пемзой или жесткой щетиной щетки, обдирая ножу, запах все равно не исчезал. Пахли пальцы и руки, плечи и спина, и даже волосы. Не помогали ни шампунь, ни мыло, ни дезодорант, ни одеколон. Можно было все это распрыскивать, втирать, делать что угодно – результат оставался прежним: словно Рей был покрыт невидимой пленкой, второй кожей, наподобие коросты.

Все началось год назад в трактире недалеко от дома. Его отец и дядя Терри уже целый час сидели, потягивая ром и запивая его пивом. Перед Реем стояла маленькая кружка, да и то, не желая, чтобы отец выговаривал ему за неспособность заплатить за себя, он встал, намереваясь уйти.

– Постой, Рей, – остановил его дядя. – Подойди сюда. Слушай. Если хочешь, я могу устроить тебя на работу.

– Оставь его, Терри, оставь. Не утруждай себя попусту.

– Нет, нет. Я говорю серьезно. Ему нужна работа, а я знаю одного парня и могу замолвить словечко.

– Если бы он хотел работать, то не валялся бы в кровати по утрам.

– У него просто нет необходимости вставать.

– Дать ему под зад, сразу появится необходимость.

– Джеки, он уже не ребенок, он взрослый мужчина.

– Да какой он взрослый! Посмотри на него.

– Ну и что с ним? Что у него не так?

– Лучше спроси, что у него тан?

– Все, что ему требуется, это работа.

– Сначала – отдых.

– Джеки!

– Просто работа его не интересует. Что ему работа! Он уже несколько раз устраивался на работу. А сколько оставался? Три недели, не больше. Однажды, правда, продержался целый месяц. Я так скажу тебе, Терри, сын он мне, не сын, но, если он тебя подведет, это будет твоя вина. Я считаю, что он не заслуживает твоей заботы.

– Это твой ребенок.

– К сожалению.

– Джеки! Надо дать парню шанс.

– По крайней мере, это позволит мне не болтаться у тебя под ногами, – ответил Рей, не глядя в глаза отцу. – Наконец ты перестанешь все время задирать меня.

– Ты ничтожество! Если тебе не напомнить, ты даже задницу за собой не вытрешь.

– Посмотрим.

– Да, мы действительно посмотрим. Увидим, как ты приплетешься домой с поджатым хвостом.

– Вот и договорились. – Дядя Рея пролил пиво на стол, ставя кружки. – Хлебнем. Давайте выпьем за нового рабочего человека. За настоящего. – Он наклонился и ущипнул племянника за ухо, подмигнув ему при этом.

Дом стоял в глухом переулке к востоку от бульвара Лентон, между детским садом и трактиром, за кварталом многоквартирных домов из сероватого бетона. Прямо за ними и пристроился пансион «Тармак». Как и большинство деревянных зданий, он стоил недорого. Его только слегка подремонтировали и стали сдавать рабочим и студентам-старшекурсникам, которых привлекали парк и возможность жить не в общежитии.

Рей поселился в небольшой комнатке на втором этаже. Места хватило лишь для узкой кровати, миниатюрного гардероба, комода с тремя ящиками и стула. Обещание поставить стол хозяин так и не выполнил, поэтому ужинал он, держа тарелку на коленях, не спуская глаз с посудины, которая так и норовила свалиться. А чашку растворимого кофе и ломтик поджаренного хлеба, составлявшие его завтрак, он съедал, пока одевался. Так что стол, в общем-то, был и не нужен.

В гостиной, которой он пользовался вместе с другими жильцами квартиры, стояли просиженные диван и два кресла с прожженными сигаретами подлокотниками, взятые напрокат телевизор и видеоплейер с кассетами фильмов: «Случайный секс», «Желание и ад в мотеле «Сансет», «Американский ниньзя-4». Раковина и сушилка забиты немытыми кружками и грязными тарелками, на полу кухни потеки. Сковорода так засалена, что этого жира хватило бы, чтобы смазать тело пловца, собирающегося переплыть Ла-Манш. Время от времени один из пяти сменяющихся жильцов квартиры составлял расписание дежурств по кухне и прикреплял к дверце холодильника, но хватало этого лишь на несколько дней: кому-то не на чем было написать записку молочнику, или не находилось спички и надо было прикурить от плиты.

Рей держался особняком от соседей, не вступал в разговоры и ограничивался словами «здрасте» и «пока». И все равно он вызывал постоянное озлобление тем, что после работы надолго запирался в ванной и использовал всю горячую воду из колонки, так что после него из всех кранов текла только холодная вода.

В это воскресенье Рей пробыл в ванной лишь сорок минут. Настойчивые удары ногой в дверь, громкие шуточки и предположения о всевозможных извращениях, которыми можно заниматься под прикрытием борьбы за чистоту, заставили его поторопиться.

Он выскочил из ванной и пробежал по деревянной лесенке к себе в комнату, прочищая на ходу уши ваткой на палочке. Заглянув в маленькое зеркальце без рамки, висевшее у окна, Рей заметил несколько прыщиков с белыми головками у уголка левого глаза. Он выдавил их ногтями и вытер ногти о нижнюю рубашку.

Натянув коричневые вельветовые брюки, за которые заплатил десять фунтов на распродаже в магазине «Н энд М», красные с коричневым узором носки, он влез в черные длинноносые ботинки, выглядевшие один к одному, как «Док Мартенс». Снимая с проволочных плечиков кожаную куртку, Рей испытал приятное чувство от веса ножа, оттягивающего правый карман.