Дарю вечную молодость (Ее последняя роль)

Но Виктор в эту минуту не думал о поимке Герасима. Его потрясло другое открытие. Взглянув на Леонида смятенными глазами, он тихо произнес:

— Подумать только!.. Я искал причину убийства, а, выходит, что это я сам. Марина была убита из-за меня!..

— Но ты же ничего не знал. — Леонид положил руку ему на плечо. — Если мы достанем признание Циркача, я отдам его тебе. Тайну следствия я сохраню. Остальное ты сам должен решить.

Леонид ушел, оставив друга наедине со своими мыслями.

Тяжело опустившись в кресло и уронив голову на руки, Виктор стал вспоминать. Эти воспоминания были трудные и мучительные, они медленно, по частям возвращались в голову. Да, Герасим не солгал, когда рассказывал о том возвращении из бани. Все так и было: пьяный до беспамятства Виктор ехал в машине и что-то говорил, но на второй день ни слова не мог вспомнить из этой беседы. Он редко напивался так, что терял над собой контроль, но тогда это случилось. В тот день он выступал по телевидению уже в роли политика. И после своего блестящего выступления у выхода из телецентра столкнулся с Мариной, которая направлялась на какую-то передачу о театре. Присутствовавшие журналисты, конечно, не могли пропустить столь знаменательную встречу, и тут же стали спрашивать актрису, как она относится к политической карьере своего бывшего мужа. Марина ответила с улыбкой:

— Виктор, я желаю тебе всяческих успехов на новом поприще. Ты был спортивной звездой, потом телевизионной, теперь, несомненно, станешь звездой российской политики. Правда, я не смогу понаблюдать за твоим новым взлетом, поскольку месяца через три уезжаю во Францию, где буду преподавать в школе искусств. Но я уверена, что и в политике ты достигнешь всех возможных степеней и званий.

Сказала — и тут же отвернулась, с гордым видом прошла сквозь расступившуюся толпу. Вроде бы и похвалила и успехов пожелала, но ее похвалы и пожелания звучали как насмешка. Кое-кто из журналистов и вправду стал посмеиваться. После встречи с Мариной все собственные достижения и перспективы вдруг показались Виктору такими мелкими и ничтожными, что захотелось волком завыть. Именно потому он принял сходу предложение кого-то из случайных друзей-соратников пойти в баньку и отметить успех. А в бане Виктор позволил себе так расслабиться и забыться, что мог бы и потерять свое лицо, если бы не Герасим. Верный адъютант вовремя увел шефа из компании, усадил в машину и отвез домой. Все так и было, теперь Виктор полностью отдавал себе в этом отчет. Тайная погоня за ускользающим мотыльком призрачного счастья когда-то должна была его надломить — и надломила. Он не выдержал и в какой-то момент приоткрыл свое сердце человеку, который привык размытые образы облекать в конкретную плоть. Если хозяин сказал: «Я мучаюсь из-за нее, она мне жить спокойно не дает», — значит, предмет мучений следует убрать.

Внезапно зловещая ассоциация промелькнула у Виктора в голове и, содрогнувшись, он подумал: «Господи, совсем как Иван Карамазов говорил о Смердякове: «Он убил, а я его научил». Но разница в том, что Иван Карамазов в глубине души действительно желал смерти своего отца, а я никогда не хотел, чтобы Марина умерла. Да, я мучился из-за нее, но это были вдохновляющие муки».

Качая головой из стороны в сторону, Виктор прошептал строки из старинного сонета:

«Сладость мук» — то, чего нельзя было объяснить рациональным способом и чего сейчас так не хватало Виктору. Пока жила на этом свете та, которая доставляла ему эти муки, он питался надеждой когда-нибудь удостовериться, что его чувство было взаимным. Успехи, слава, власть — все имело привлекательность до тех пор, пока могло дойти до нее и покорить ее непокорное сердце. А теперь…

Хлопнула входная дверь, и Виктор, очнувшись от своих мучительных раздумий, поднял голову. Быстрые, четкие шаги Инги раздались в коридоре, и вскоре она сама появилась на пороге кабинета. Лицо ее было бледным, напряженным, в серых глазах затаился тщательно скрываемый испуг. Виктор не стал отвлекаться на предисловия, спросил жену сходу и напрямик:

— Где сейчас твой сообщник Герасим? Он уже рассказал тебе о смерти Евгении Потоцкой?

— Я не знаю, о чем ты говоришь. Понятия не имею ни о смерти твоей бывшей тещи, ни о месте нахождения твоего начальника охраны.

Лицо Виктора исказилось от кипевшего внутри негодования, которое он сдерживал большим усилием воли. Окинув жену таким взглядом, что она даже отступила на шаг, он сквозь зубы процедил:

— Кончай ломать комедию, мне все известно. Хочешь, чтобы я всем рассказал, как ты добыла фотографию с подписью Марины и наметила план убийства вместе с бывшим уголовником Герасимом, которого твой братец выдавал за политического узника? Как Герасим вызвал из Днепровска двух дружков-убийц? Как потом они пытались его шантажировать, а он от них избавился? О чем еще рассказать? Как он сейчас преследует бабу, у которой имеется письменное признание одного из убийц?

Инга отступила к стене и, внезапно сжав кулаки и прищурив глаза, закричала:

— Черта с два ты что-то докажешь! А вот я всем журналистам могу рассказать, какой из тебя политик! Ты же просто скрытый неврастеник, свихнувшийся на этой бездарной кукле! Разве нормальный, здоровый мужик будет так себя вести? У тебя молодая, красивая жена, а ты не можешь выбросить из головы старую бабу, которая, к тому же, сама от тебя ушла? Да, может, она специально это и сделала, чтобы ты все время думал о ней? Ведь такие пижоны, как ты, не выносят, когда их кто-то бросает. Ха-ха, это же курам на смех: Виктор Голенищев в роли брошенного мужа. Будь ты сильным мужчиной и настоящим политиком, то и думать бы о ней забыл. Уже почти год, как она на том свете, а ты до сих пор повторяешь во сне ее имя. Не знал об этом, нет? Так вот, я тебе говорю! А раньше, когда мы только поженились, ты иногда забывался и называл меня Мариной. Я думала, что эта дурь у тебя скоро пройдет, но нет! Это, видимо, на уровне душевной болезни! Ты же готов был броситься за ней в Париж или в Лондон, разве не так? Думаешь, легко мне было все эти годы замечать, насколько ты от нее зависишь? А ведь я должна была скрывать это ото всех, даже от тебя самого! Скажи спасибо, что тебя я не возненавидела больше, чем ее! Но ты слишком смешон, чтобы вызывать ненависть! Престарелый романтик, тайный вздыхатель угасшей звезды. Кстати, это мысль! Надо подсказать имиджмейкерам: пусть твое выступление прерывается клипом Меладзе: «Она была актрисою и даже за кулисами играла роль, а зрителем был я…»

Инга залилась истерическим смехом. Виктор, сжав зубы, подскочил к ней с намерением ударить, но она схватила настольную лампу и бросила в него. Он успел среагировать и отклониться в сторону, лампа, упав на пол, со звоном разбилась на мелкие осколки. Инга завизжала, Виктор схватил ее за руки и дернул в сторону так, что она ударилась о стену. Собрав свою волю в кулак, Инга выдержала горящий, почти сумасшедший взгляд Виктора и твердо, раздельно произнесла:

— Если ты будешь меня обижать, то на своей карьере можешь поставить жирный крест. Ни Влад, ни Гена Бараник тебя ни на йоту не поддержат. А без них ты черта с два пробьешься к настоящей власти.

— Да на хрена мне эта власть, особенно теперь!.. — с каким-то отчаянием в голосе произнес Виктор и, отпустив Ингу, направился к двери.

— Ты куда? — тревожно спросила она, заслонив ему путь. — Куда ты собрался? Не делай глупостей, Витя! У нас семья, у нас дочь! И я люблю тебя, несмотря ни на что!

— Какая там любовь! — отмахнулся Виктор. — Ты мерзавка, которая помогала убийце, и я никогда не смогу через это переступить. Все кончено для нас!

Инга попыталась удержать его в своих объятиях, но он грубо ее отстранил и бросился к двери. У него был порыв сейчас же, немедленно, разоблачить преступников перед всем миром. Но в эту минуту Регина, только что вернувшаяся из школы, кинулась к нему на шею со словами: