Приговоренный к власти

— Никакой милиции! Слушать приказ начальника службы безопасности!

Лешка прошел следом за ним в кабинет и с отвращением бросил автомат на диван.

— Поосторожней с боевым трофеем, — косо усмехнулся Феоктистов.

— Трофей! Счастье еще, что сопляк оказался неопытен. Вор ты Араб, вор и бандит, как был, так и остался.

Феоктистов поставил портфель на стол, из шкафа извлек бутылку виски и сдернул пробку. Плеснул золотую жидкость в стаканы залпом выпил без тоста и повалился в кресло.

— Алексей Дмитриевич, да как вам в голову могла прийти такая позорная мысль, что я собираюсь присваивать себе чужие не заработанные мной честным трудом деньги?! Как вам не стыдно, Алексей Дмитриевич, думать так о своем боссе? Вы просто оскорбляете меня подобного рода гнусными предположениями!

— Не юродствуйте, Сергей Павлович, и не делайте из меня дурака.

— Зачем из тебя делать, когда ты таковой и есть? Неужели не понятно, что эти уроды завтра приедут за своими деньгами? Приедут и получат их! Но за это они сдадут нам своего осведомителя из наших железных рядов. И еще я заставлю их во всем признаться и оплатить уничтожение моей машины! В том, что они прикончили Антонину, они, конечно, не сознаются ни за какие деньги! Но я добьюсь главного — я их на колени поставлю и заставлю пойти на объединение банков, ты понял меня? Мы доказали, что мы сильней, что мы с ними, уродами, справимся одной левой! А лишних денег я не возьму из этого портфеля ни копейки. Я его даже не распечатаю видишь — эти кретины на него пломбу повесили!

Лешка пригляделся — портфель действительно был опечатан. Деятели банка «Демпинг-Экстра» очень хотели купить несуществующий пароход, и даже не столько в пароходе было дело, сколько в том, чтобы банк Феоктистова понес убытки на процентах за суточный кредит. И опять не в том дело, а чтобы тоже продемонстрировать свою силу и возможности. Джунгли, и все тут.

— А шпиону этому завтра устроим казнь! — со смаком сказал Феоктистов. — Лютую казнь устроим, как только его нам сдадут. Ведь передал он нашу дезу, как мы ни наблюдали. Может, это Лазарев, когда с женой по телефону говорил в зашифрованном виде передал сведения, а?

— Да нет, — устало ответил Лешка и свалился в кресло. — Шпион не Лазарев.

— А кто? Наташа? Малишевский?

— Они просто прячутся от тебя, поскольку ты лирические отношения на фирме запретил. Осведомитель — твой любимый завхоз Бестаев.

— Борис?! Ты врешь! Доказательства!

— Доказательства от него завтра сам получишь. А сведения он передал, когда выпускал парней ремонтников, которые на чердаке архив строят. То ли записку сунул, то ли на словах сказал, кому позвонить и что сказать. Думаю, все-таки записку написал, быть может, и условно, но суть дела изложил точно.

— Попляшет у меня Боренька завтра в смертельном танце, ох и попляшет, негодяй! Но надо будет проверить. Диков его сдаст. Диков — это президент «Демпинг-Экстры». А по черепушке я угостил его заместителя, сам-то Диков, трус поганый, на дело не пошел.

Звякнул телефон, и Феоктистов сорвал трубку.

— Да!.. А, месье Диков, рад вас слышать!.. Конечно, нам следует поговорить, жду вас в своем офисе завтра в одиннадцать часов. Адью.

Он бросил трубку и захихикал.

— Все! Они на коленях!

— Отменять общую тревогу? — спросил Лешка.

— Нет, не надо. От этих уродов всего еще ожидать можно. Давай выпьем по маленькой и будем спать. Завтра день тоже нелегкий, на сегодня, по-моему, все кончено.

Лешка прикинул, кончено ли у него на сегодня все, что намечалось, и вспомнил, что у него томится со своей информацией агент наружной слежки Скорпион. Вряд ли старик спал.

Лешка встал, снял трубку и набрал номер.

Было около двух ночи, но беззаветный Скорпион тут же ответил голосом, полным бодрости и напряжения.

— Это Ястреб?

— Так точно, Скорпион. Закончите доклад.

— Наблюдение за объектом прекратил в двадцать два тридцать, когда объект вышел из кафе «Охотник» в сопровождении сутулого блондина. Удалось услышать, что она его называла «Романом», а он ее «Наташей». Они поцеловались у станции метро «Пушкинская», Наташа села в такси, а означенный Роман проследовал в метро. Приказа вести дальнейшее наблюдение не было. Я пошел домой.

— Благодарю за службу, агент Скорпион, — у Лешки даже сил не было смеяться. — Завтра в течение дня никуда не отлучаться, вы получите вознаграждение за службу. Спокойной ночи.

— Подождите, Ястреб! — заторопился старик. — У меня есть для вас еще одно сообщение! За десять минут до моего выхода на операцию на связь вышел еще один агент и оставил свои координаты.

— Кто там еще?

— Представился как Доманова Светлана Михайловна… Вам дать телефон?

Лешка онемел и едва не выронил из рук трубку. Дикие фантазии всего этого дня продолжались, и он не верил тому, что слышал.

— Записываю телефон, — услышал он свой голос.

Старик наговорил телефон, и Лешка записал его на подвернувшейся бумажке. Потом простился со своим преданным агентом и положил трубку.

Феоктистов уже присматривался к телефону и сказал:

— Это Подмосковье. Первые цифры — код автомата для связи. По-моему, шифр Болшева.

Лешка взял бумажку и встал.

— Я здесь отосплюсь. Будьте здоровы, Сергей Павлович, до утра.

— Тебе того же. Я тоже сплю здесь.

Лешка прошел в свой кабинет и, ни секунды не колеблясь, сел к телефону. Трижды автомат связи не срабатывал, но потом пошли прерывистые сигналы выхода на связь и трубку наконец сняли.

— Слушаю, — словно из комнаты рядом прозвучал чуть сонный голос.

— Светлана? Это Алексей Ковригин.

Он замолчал, замирая…

— Ой! Это действительно ты?

— Я. Но как ты догадалась через столько лет позвонить по тому телефону и…

— Господи, так просто! Я тебя случайно по телевизору увидела, как ты в Каменске выступал! Сначала хотела поискать тебя через Останкино, а потом подумала позвонить на старую квартиру — вдруг ты меня тоже ищешь. И какой-то старичок сказал малопонятную ерунду, но, в общем, я оставила свой телефон. Это судьба Леша, или как?

— Наверное, судьба. Я тебя искал все эти годы. Когда мог. Я был в отъезде.

— Я предполагала что-то в этом роде. Твой… багаж в сумке в сохранности.

— Наплевать на багаж, — Лешке хотелось орать от счастья но он заставлял говорить себя тихо, чтобы не спугнуть удачи. — Я хочу тебя видеть, срочно и быстро.

Она ответила не сразу, сказала задумчиво:

— Немного поздно, Леша, немного поздно нам встречаться.

— Как понимать? Ты замужем?

— Почти. Это вопрос решенный. В конце июня будет официальный штамп в паспорте. Но я не буду лукавить, я хотела бы тебя увидеть. Странно, но я тебя действительно вспоминала все время. Пыталась искать, но когда оказалось, что убили Алика…

— Да не убили его! Жив-здоров трубач!

— О, Господи, слава тебе и аллилуйя! Подожди, я сейчас подумаю… Позвони мне завтра.

— Нет, решай сегодня. Встречаемся или нет.

— Хорошо, — медленно сказала она. — У меня на той неделе будет три свободных дня. Эти дни — твои. Ты меня понимаешь? Три дня, и придумывай на них что хочешь, я подчинюсь твоим желаниям. Надо справедливо закончить эту историю у Белого дома. Три дня. Но потом, что бы ты ни делал, мы расстанемся навсегда. Если ты с этим не согласен, то говори сразу.

— Согласен.

— И не строй иллюзий, что будет еще что-то, кроме этих трех дней. Я не нарушаю данного слова.

— Хорошо. Я этих трех дней ждал почти четыре года. Три дня у тебя будет праздник. А у меня — тем более.

— Звони мне поздно вечером. Твои дни — со следующего вторника по вечер четверга, ну, по утро пятницы. И все.

— Я позвоню.

Он положил трубку и долго смотрел на аппарат, будто разговор еще не окончен и какие-то слова должны были еще прозвучать. Но никаких слов больше, разумеется, не прозвучало, он встал с кресла и пошел к Феоктистову.

Тот тоже еще не ложился. Добивал бутылку виски. Жидкости оставалось только на донышке. Но взгляд был ясен и трезв.