Порванный шелк

— Мне стыдно тебе говорить. У меня только что был сильный приступ самоуверенности. Полагаю, мне следует утопить ее в горячей воде и хорошенько отбелить.

Телефонный звонок от Джека, раздавшийся позднее, также послужил прекрасным лекарством от самоуверенности, напомнив Карен, что от бывшего мужа нельзя отмахнуться с помощью подходящей метафоры. Кипя от ярости, она положила трубку.

— Ты можешь в это поверить? — потребовала она сочувствия у Черил. — Он пригласил меня завтра отобедать. Он по-прежнему думает, что сможет уговорить меня подписать эти бумаги.

— Надеюсь, ты отказала ему.

— Естественно. Темнеет; я занесу вещи, которые выстирала, и тогда ты сможешь полюбоваться всласть.

— Результатами чистки? О, прекрасно.

— Да, можешь наслаждаться, а я не буду; мне надо выбрать платье для Шрив.

— Значит, ты все же собираешься продать ей платье.

— Я должна это сделать. Без вопросов. Авторские оригиналы — мой единственный источник капитала, Черил. Конечно, я заимела их только благодаря миссис Мак, но мне почему-то кажется, что это лучше, чем брать деньги у Пата. Еще две или три сделки, подобные той, которая была с Мириам, и у меня будет достаточно денег для того, чтобы внести свою половину в наш первоначальный капитал.

— Хорошо, хорошо. Я на твоей стороне, помнишь?

Карен прикусила губу.

— Прости.

— Я же говорила, чтобы ты прекратила извиняться. Когда она приезжает за платьем?

— Она не приедет. Я сказала, что сама доставлю платье ей домой. А что еще я могла поделать, она была так настойчива!

— Ничего, — пробормотала Черил, следуя за Карен к двери.

— Она такая занятая, такая важная, — продолжала Карен. — А я, в конце концов, лишь какая-то мелкая торговка. Господи, как я не хочу отдавать одно из этих роскошных платьев этой...

— И не отдавай, если это так тебя коробит. Будут и другие покупатели.

— Так нельзя. Если я стану чувствительной к грубости и плохим манерам, я никогда не преуспею в этом деле.

— Верно.

Карен открыла заднюю дверь.

— Я сейчас вернусь. Поставь чайник, хорошо? Мы позволим себе по чашке прекрасного чая, когда будем рассматривать одежду, которую не можем позволить себе носить.

«Надо прекращать это», — говорила себе Карен, снимая белье с веревок. Должно быть, она повторила не менее двух раз каждое проклятое слово, сказанное Шрив, и Черил это тошно слышать. Хватит злости, хватит издевок, хватит жалости к себе. По крайней мере на сегодня!

Кровать в ее комнате была завалена коробками. Карен решила сделать вид, что осмотр платьев ее захватывает так же сильно, как и Черил; сняв крышку с первой коробки, она поняла, что притворяться не надо.

— О, великолепно! Мастер выполнил свою работу восхитительно, даже если и взял за это кучу денег. Ты только посмотри!

Серебристая ткань переливалась в свете лампы, картон, вставленный в лиф без рукавов, придавал форму складкам и сборкам. Широкий подол был усеян искусственными камнями — рубинами, изумрудами и топазами, окруженными бусинами черного янтаря. Низ платья был отделан кружевами и такими же бусинами.

— Я не могу допустить, чтобы это попало к ней, — простонала Карен, забыв про недавнюю решимость. — Это оригинальная работа Пуаре — одна из его египетских моделей. Именно это платье изображено в одной из моих книг.

В болезненной тишине они вернули крышку на место и перешли к следующей коробке.

— Мастер говорил, что ты хотела получить платья уложенными в коробки, — сказала Черил, — а не на плечиках.

— Верно, расшитые бусинами платья нельзя вешать на плечики; это очень большая нагрузка на ткань.

Новый стон сорвался с губ Карен, когда снятая крышка открыла платье из черной тафты, глубокое декольте которого было отделано широкими замысловатыми полосами бус. Спереди по пышной юбке низвергался сверкающий водопад драгоценных камней, вшитых в цветочные розетки.

— Ланвен, — пробормотала Карен.

Выхватив крышку из ее рук, Черил закрыла коробку.

— Существуют пределы, дальше которых никакую женщину нельзя заставлять идти, — решительно заявила она. — Я скорее отрежу себе палец, чем отдам это платье. Что ответили музеи, или у тебя еще не было времени связаться с ними?

— Музеи предпочитают пожертвования, — сказала Карен. — В двух мне ответили, что будут поддерживать со мной связь; Институт одежды предложил привезти платья к ним в Нью-Йорк.

— Фиг Институту одежды. Я и не подумаю отдавать платья, даже в музеи. И чем у нас не музей? Знаешь, Карен, мы вовсе не обязаны их отдавать. Больше того, расстаться с ними было бы безумием. Именно они выделят нас из серой массы обычных комиссионных магазинов одежды и превратят в лучший антикварный салон страны. Что и является нашей целью, верно?

— Ну да, конечно. Но я не вижу...

— Правильный показ такой коллекции способен принести тысячи, Карен. Мы сможем устраивать стильные просмотры, выставлять платья в витринах магазинов; изредка давать их напрокат избранным клиентам — драть втридорога за эту привилегию, — публиковать статьи в газетах и журналах, возможно, даже выступать по телевидению.

— Ты действительно так считаешь?

— То, что у нас есть ценности такого калибра, будет привлекать не только покупателей, но и людей, желающих продать подобные вещи. Говорю тебе, мы совершим большую ошибку, если упустим их.

— Ты действительно так думаешь или просто хочешь выглядеть благородно? Признаюсь, что отвратительно видеть, как взрослая женщина плачет из-за платья...

— Я действительно так думаю, черт возьми! Ты сама увидела бы открывающиеся возможности, если бы не была так поглощена жалостью к себе.

Они позволили себе на некоторое время предаться охам и ахам, разглядывая сияние шелка и атласа, мягкую пышность мехов, блеск хрусталя и камней и ослепительную красоту моделей. Мысль о том, что лучшие образцы этой красоты они смогут сохранить, примирила Карен с предстоящей сделкой.

— Мне все же придется предложить ей что-то действительно стоящее, — наконец заключила она. — Что-то такое, за что ее можно будет хорошенько подоить. Думаю, я смогу расстаться вот с этим платьем. Это Луиз Буланже, но оно не из моих любимых.

— А как насчет вот этого, из черной тафты с большими пышными серебряными цветами?

— Это Шерлюи, — пробормотала Карен. — Ладно, хорошо. Я отвезу Шрив оба платья и предоставлю выбор ей. Так и порешим. Не знаю, как тебе удалось засунуть все это в машину, — добавила она, оглядывая груду коробок на кровати и полу.

— Спроси лучше, как я за это платила, — скорчила рожу Черил. — Когда он вручил мне счет, я подумала, что мне придется прибегнуть к нашатырю. Нет, не беспокойся, это обыкновенные накладные расходы; я занесла их в книгу, подробно расписав. Еще часть вещей в гардеробе. Они заслуживали лишь обыкновенные плечики и полиэтиленовые пакеты. Мастер сказал, что ему не удалось удалить с некоторых из них пятна.

— Но, уверена, деньги он все равно взял, — Карен расстегнула пакет. — Гм, я надеялась, что это отчистится.

— Еще одно вечернее платье? Похоже, у нас будет много одежды для торжественных случаев.

— Вечерние и подвенечные платья надевали только раз — возможно, два, так что они не изнашивались. И люди склонны беречь их, — Карен отложила платье с валансьенским кружевом в сторону. — Возможно, я смогу отрезать испорченные места и использовать оставшуюся часть юбки; она приличного размера. Это платье — от одной не слишком щедрой знакомой миссис Мак.

— Какой? — Черил потянулась за списком.

— Э... Я где-то записала...

Черил тактично переменила тему:

— А это что?

— Это, моя дорогая, совершенно испорченная вещь. Взгляни на эти пятна: ими испачкан весь перед — и верх, и юбка. Не знаю, зачем посылала платье в чистку, должно быть, оно попало в общую кучу по ошибке.

Она отбросила платье в сторону, но Черил подобрала его.

— Я могу опробовать новый порошок.

— Нет смысла. Это синтетика. Практически невозможно смыть въевшиеся пятна ржавчины с полиэстера.