Игра в убийство

— Каким, например? — с холодным спокойствием поинтересовался Константин.

— Например, из-за того, что она только что устроила, мы упустила Баркаса…

— То есть? — не понял или не захотел понять Лунев.

— То есть, — с язвительной любезностью пояснил ему Евгений Рудольфович, — Баркасу удалось скрыться в неизвестном направлении. А он нам должен!

— То, что он нам должен, мы возьмем сами! А когда Баркас объявится, то узнает, что у него ничего не осталось и сам он — ничто!

— Красиво изъясняешься, Костик, но не было еще такого случая, чтобы кто-то уходил от Лунева без его на то разрешения. А из-за твоей… — мажордом шумно вздохнул и пропустил слово, — все пошло кувырком. Ты перестал быть Луневым!

— Да! — с ненавистью в голосе подхватил Константин. — Я перестал быть голубым Луневым… я стал мужчиной! И это тебе не нравится!..

— Э… Костик, — протянул Евгений Рудольфович. — Ты уже несешь полную чепуху. Тебе прекрасно известно, что я не поклонник голубых наслаждений. Я люблю женщин, и я изо всех сил старался тебе помочь… но не такой ценой…

— Прости! — опустив голову, пробормотал Константин. — Нас столько связывает…

— Ты поддался, — уже мягче продолжил мажордом. — С женщинами надо быть построже!.. Ты — Лунев, а она всего лишь девушка при тебе. И скажу откровенно, ты явно поторопился объявить ее своей невестой. Она славная, — с трудом пытался подобрать приличные эпитеты для Веры мажордом, — с необходимым набором женских прелестей, но… без малейшего представления об элементарных правилах поведения…

— Ты прав!.. Я поговорю с ней! Такое не должно больше повториться!

— Ну вот и ладно! Пойдем, а то твое отсутствие слишком заметно. Скажем, что девушке стало плохо… голова от шампанского разболелась, и ты отправил ее домой, — предложил Евгений Рудольфович, а сам подумал: «Все-таки здорово она Баркасу физиономию порезала!.. Бесстрашная девка!.. Если бы Костик не влип в нее… отличный был бы боец! Такие выполняют приказы без размышлений, такие при исполнении до конца, пока кто-нибудь более ловкий не обойдет их!»

ГЛАВА 22

Свое обещание мажордому Константин сдержал: Испания рукоплескала ему. Он так виртуозно играл на гитаре и так пел, будто родился в Кастилии. Восторженные зрители не хотели верить, что Константин — русский. Журналисты с пристрастием принялись искать его испанские корни.

Все было подвластно ему: и трагедийные ноты баллад, и сверкающие нагловатой радостью переливы счастья… потому, что за кулисами находилась женщина… его женщина. Покидая публику под гром аплодисментов, он принимал из ее рук полотенце, вытирал влажное лицо и вновь выходил на сцену под неумолимый свет софитов, чтобы отдать энергию своего таланта ненасытному вампиру — зрительному залу. Артист должен уметь балансировать между двумя крайностями: между энергетическим вампиризмом зрителей и между их же равнодушием, иначе он рискует быть либо выпитым и выброшенным, либо невостребованным и уничтоженным переизбытком энергии собственного таланта.

После серьезного разговора с Константином перед отъездом из Москвы Вера присмирела, пообещав ему быть впредь более осмотрительной и сдержанной. Лунев ей объяснил, что теперь ее жизнь перестала быть как бы только ее, что теперь она — под прицелом объективов, что ее слова, поступки отображаются на страницах журналов. Пусть пока в двух-трех строчках, но сколько девушек мечтает хотя бы об одном слове!.. Вера согласно кивала, успокаивая свой нараставший гнев, клятвой самой себе, что она еще устроит этому половому недоноску веселую жизнь.

«На кой черт мне твоя дешевая популярность в журналах! — мысленно отвечала она ему. — Я не из тех дур, которые мечтают любой ценой втиснуться на снимок рядом со знаменитостью, готовых вывернуться наизнанку, чтобы только мелькнуть на экране… Мне на это наплевать! Мне деньги нужны, а развлечения я сама себе найду!.. Эх, если бы этот подонок Баркасов не подставил меня… жила бы я сейчас как хотела!.. Может быть, даже замуж вышла бы за очень богатого бизнесмена, а потом — какое горе!.. Овдовела… и, даже дух захватывает, как бы я покуролесила!! А ты! — Ее синий взгляд остро скользил по лицу Константина. — Тоже мне, благодетель недоделанный!.. Ладно, я тебе еще устрою! Вот разберусь с Баркасом и толстомордым мажордомом!.. Ты у меня еще попрыгаешь, Лунев!»

Вера соглашалась со всеми доводами Константина, потому что ее сейчас волновал только Баркасов. Она знала, пока тот дышит, ей покоя не будет.

А в это время по песчаным берегам Нормандии бродила Ольга, вынашивая свои планы мести самозванке Вере и Луневу. Терпкий морской ветер ласково душил ее в своих объятиях, гнал бирюзовые волны к ее ногам, которые, словно не смея коснуться их, с шепотом извинений откатывались назад.

Ольга не отказывала себе ни в каких красках, рисуя картины мести, но… очнувшись, она должна была думать о том, как бы ей дожить до того момента в «багровых тонах», когда запас ее кредитной карточки неумолимо шел к нулю.

Приехав в Италию, куда ее отправил Кирилл, она не смогла снести одновременно палящее голову солнце и палящее душу неистовое желание мести. Пробыв две недели в стране «бельканто», она уехала в Нормандию, к ветру и прохладному морю, переходящему в безбрежный океан. Сначала она поселилась в маленьком городке, но в нем, увы, и люди жили маленькие… а ей были нужны большие деньги… Тогда Ольга пошла на риск и отправилась в Довиль, небольшой городок больших казино. Она купила себе солидный чемодан и два дорогих платья, а чтобы чемодан имел вес, прибегла к старой хитрости — набила его журналами.

Ее появление в «Гранд-Отеле» не осталось незамеченным. Это там, на сцене, она — артистка кордебалета, а здесь, в жизни, она собиралась играть только первые роли. Ее походка, легкая, изысканная, ее манера поворачивать голову, доводить жесты до красиво-логичного конца, а не бросать их на полпути, ее аристократическая осанка и умение носить одежду… мгновенно привлекли внимание мужчин с тонким вкусом.

Быстрым взглядом она оценила обстановку и выбрала себе партнера. Поздно вечером, когда почти все общество «Гранд-Отеля» собирается в казино, она спустилась в холл в синем шифоновом платье, искусно обнажавшем грудь и плечи. Объект ее внимания был уже здесь, он сидел в кресле и просматривал газеты. Проходя мимо него, она открыла сумочку, достала сигарету, прикурила и, задумавшись о чем-то, рассеянно опустила золотую зажигалку мимо… Все это было проделано спокойно и естественно. Объект сам почувствовал ее приближение и уже не читал газету, а осторожно выглядывал из-за нее… Сверкнувшая зажигалка была тут же поднята и возглас «Мадам!» остановил Ольгу.

Она невыразимо мило улыбнулась, именно невыразимо, потому что выразить, насколько ей нужны деньги, было невозможно. Объект, встретившись с ее неуловимым — то ли карим, то ли зеленым — взглядом, пожелал выяснить настоящий цвет ее глаз… Это ему обошлось в определенную сумму. Но он ни о чем не пожалел. Покидая Довиль две недели спустя, он увозил с собой дивное воспоминание об неуловимого цвета глазах и бархатной родинке над губой.

Пополнив запас своей маленькой, но весьма прожорливой шелковой сумочки, Ольга принялась выискивать новый объект. Цель была одна — составить определенную сумму и на досуге спокойно, без лишних эмоций, обдумать план мести.

В вишнево-перламутровом платье, трепещущем даже от легкого дуновения ветерка, и шарфом а-ля Айсидора Дункан Ольга прогуливалась по большой веранде, с наслаждением наблюдая за вечерней агонией умирающего солнца. О, как оно хотело жить, бросая золотисто-багряные лучи в надежде зацепиться за уходящую в ночь землю!

Она подошла к перилам и впилась взглядом в диск, падающий в лилово-черный мрак волн. Чьи-то шаги заставили ее вздрогнуть. Она чуть повернула голову и вздрогнула еще больше, заметив Баркасова. Тот настороженно оглядывался вокруг, обреченно чувствуя, что попался в западню, ловко устроенную ему мажордомом. Ольга в полной нерешительности стояла, прижавшись к перилам. Но, немного поразмыслив, поняла, что в любом случае Баркасов ее убивать не будет, для этого у Лунева есть особые «бойцы». Она первая сделала шаг и улыбнулась. Баркас подхватил ее стремление и подошел к ней.