Хозяин тайги (сборник)
Хозяин тайги (сборник) читать книгу онлайн
Со времен Ф.М. Достоевского проблема преступления и неотвратимости наказания не раз освещалась в отечественной литературе. Не потеряла она актуальности и в советские времена. Автор остросюжетного детектива Б.А. Можаев обращается как раз к этой животрепещущей проблеме. Молодой участковый из далекого таежного села Василий Сережкин расследует на первый взгляд простое дело по ограблению деревенского магазина. В преступлении подозревают одного из сплавщиков леса. В ходе расследования Сережкин выходит на настоящего преступника — сильного и умного человека. Но больше, чем поимка виновного, его беспокоит то, что односельчане стали верить слухам и огульным наветам.
Содержание:
Власть тайги
Пропажа свидетеля
Падение лесного короля
День без конца и без края
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
На очередной машине подъезжает Василий, подходит к Мусе, спрашивает:
— Нагрузились?
— Да, — отвечает счастливая Муся.
— Ну, поздравляю! С первым рейсом нашей "Якутянки", — Василий жмет ей крепко руку.
— Разрешите и мне присоединиться, — жмет руку Мусе приемщик. — Ваша "Якутянка" далеко пойдет.
— Не знаю, как "Якутянка", а вот автор ее далеко поедет... Это уж точно! — Василий вынимает из папки отпускной билет и подает Мусе.
Муся читает, сначала не понимая:
— Отпускной билет... — И взрывается от радости: — В Москву едем? На восемь месяцев! Вася, милый!
И она, забывшись, целует его при всех.
Опытная станция. Длинный северный день клонится к концу. Еще в кровавом отсвете заходящего солнца полыхает закат, еще в синей дымке хорошо просматриваются восточные дали, а природа уже спит: затихла до зеркального блеска река, не видно птиц в воздухе, бормочут спросонья куры на поветях, тяжко вздыхают жующие сено лошади, спят на подушках дети — Володя и Наташа, и где-то далеко на лесной опушке монотонно и протяжно кричит полярная совка-сплюшка:
— Сплю-у-у... Сплю-у... Сплю-у-у...
Василий и Муся сидят в селекционной лаборатории. На столах целые вороха отборного зерна. И они утомились: Василий курит, Муся сидит, устало опустив руки.
— На сегодня хватит, — говорит Василий. — Спать пора. Завтра с рассветом в путь.
— Да, пора, — отзывается Муся...
Они шли от реки. Их было трое: один в военной форме с пистолетом, второй в сапогах, черном плаще и широкой кепке, третьим был Судейкин. Они подошли уверенно к дверям Силантьевых и постучали.
— Кто там? — отозвался Василий.
— Василий Никанорович, откройте! — сказал Судейкин. — К вам уполномоченные.
Василий открыл дверь и те вошли, оттеснив его плечом.
— Спокойно! — сказал человек в кепке. — Мы из Якутска.
Он показал Василию удостоверение и ордер на арест, потом коротко приказал:
— Собирайтесь!
Муся, еще толком не поняв, в чем дело, спросила:
— Куда?
— Вас это не касается, — ответил тот, в кепке.
Между тем он и лейтенант стали тщательно осматривать комнату. Но здесь, ничего, кроме кроватей, да шкафа, да спящих детей не было.
— Где ваши бумаги? — спросил старший, что был в кепке.
— Какие бумаги?
— Ну, записи, книги, тетради.
— Все в лабораториях, — услужливо сказал Судейкин.
— А вы помолчите, — оборвал его старший.
— Есть! — вытянулся Судейкин.
— Попрошу в лабораторию!
Василий, все трое пришедших и последней Муся вошли в лабораторию Василия.
— Это ваши записки? — указал старший в черном плаще и кепке на стопку папок, тетрадей и черновых записок.
— Да, — сказал Василий.
— Забери! — коротко кивнул лейтенанту старший.
Тот моментально сложил все в большую кожаную сумку. Человек в кепке деловито осмотрел содержание стола, прошелся глазами по стенам, оглядел полы.
— Вы, может быть, ответите мне, что это значит? — опять спросила Муся.
— Ваш муж обвиняется в антисоветской деятельности, — холодно ответил человек в кепке.
— В чем она заключается? — спросил Василий.
Тот даже не обернулся к нему.
— Он еще удивляется! — сказал Судейкин. — То кулаков покрывал... То кампанию всеобщей коллективизации дискредитировал...
— А вы помолчите! — оборвал его старший, и — Василию: — Пошли!
Они двинулись к выходу. Муся преградила дорогу Василию, глядела на него скорбно и потерянно.
— Не волнуйся, — произнес Василий. — Это какое-то недоразумение. Я скоро вернусь.
— Прощай, Вася! — она поцеловала его и сказала спокойно: — Вещи необходимые пришлю.
— Прощай, Муся!
— Я буду ждать тебя.
Все четверо вышли. Муся осталась недвижной и глядела куда-то в угол.
Муся сидит одна-одинешенька на пустынном речном берегу. Уже высоко поднялось солнце, стремительно проносятся над речной гладью береговушки, топают на пристани проснувшиеся пассажиры, поскрипывают сходни под тяжелыми сапогами грузчиков, а она не шелохнется, будто спит. Смотрит в туманную речную даль, где скользит еле различимая черная точка, похожая на такую же шуструю береговушку. Но эта черная точка заметно приближается, вырастает и обретает знакомые очертания станционного катера. Сидит за рулем один Судейкин. Василия нет.
Муся встала, спустилась по берегу к самому урезу воды. Судейкин вырулил на песчаную отмель, лихо выпрыгнул из катера, даже не поздоровавшись с Мусей, словно ее и не было здесь. На лице его играла злорадная усмешка.
— Где Василий? — сухо спросила Муся.
— Ваш муж отстранен от должности. Его попросили задержаться... до выяснения обстоятельств.
— Это какое-то недоразумение, — машинально повторила Муся давешнюю фразу Василия.
— Недоразумение то, что вы руководили станцией. А я переживал.
— Ну что ж, зато теперь вы довольны, — сказала Муся.
— Пока еще нет. Вот когда я вас отсюда вытряхну, тогда успокоюсь. — Он повернулся уходить и через плечо бросил: — Почвенную лабораторию сегодня же освободить. В ней будет мой кабинет. Вам подготовить дела к сдаче, — и ушел.
Утро. Проснулись дети: Володя, черноголовый мальчик, в трусиках и в майке делает зарядку, Наташа все еще лежит в своей кровати, закинув руки за голову, смотрит в потолок. А мать, безучастная ко всему, сидит за столом все в той же одежде, в которой была возле реки, смотрит долгим невидящим взглядом куда-то в окно — по всему видно, что она и в руки ничего не брала.
— Мама, а где папа? — спрашивает Володя.
— Папа заболел. Его увезли в Якутск.
— В больницу? — удивляется Наташа, приподняв голову.
— Да, в больницу.
Володя перестал делать свою гимнастику, спрашивает тревожно:
— Мама, что-нибудь серьезное?
— Пока еще трудно сказать, — отвечает, помедлив, Муся. — А вам придется в Москву ехать, к бабушке.
— Ой, в Москву! — закричала Наташа, вставая с кровати. — Да здравствует Москва! Ура-а!
— Значит, бабушка ждет нас? — спрашивает Володя.
— Конечно. Она письмо прислала.
— Мама, а наша бабушка старенькая? — Наташа подходит к матери, обнимает ее за плечи, старается заглянуть в лицо, расшевелить ее или насмешить. Она, поди, чепец носит, как в книжках?
— Она всегда по моде одевалась, — ответила мать, грустно улыбаясь.
— В школе говорят, что пароход пристает прямо к лесному берегу. Можно брусники набрать, пока он стоит, — сказал Володя.
— Ой, мы наберем брусники для бабушки! — обрадовалась Наташа.
— Вот и молодцы, — сказала мать.
— А как же папа? — спросил Володя.
— Я тут погляжу за ним. Поправится он — тогда и мы приедем в Москву. А за вами тетя Ирина прилетит. Ей телеграмму дали.
Муся в лаборатории упаковывает зерно в пакетики, надписывает их, складывает в стопки.
— Марфа, это вот образцы "урожайной". А здесь "магницкий овес".
— Я боюсь перепутать... У меня голова дырявая, — говорит Марфа.
— Я все записала... И в каталогах все есть...
— Вы уж погодили бы до приезда новенькой, — говорит Марфа.
— Это от меня теперь не зависит.
Открывается дверь, входит старшая сестра Марии Ивановны, Ирина. Это строгая располневшая женщина в сером дорожном костюме и в шляпе. Светлый плащ висит на согнутой руке.
— Муся, что случилось? — спросила от порога.
— Ирина, милая! — Мария Ивановна кинулась к ней на шею и разрыдалась, не стыдясь своих слез.
Муся с Ириной собирают детские вещи, упаковывают чемоданы. Детей нет. Ирина, заперев последний чемодан, присела на стул и сказала решительно:
— Ты как хочешь меня ругай, но я тебе прямо скажу — во многом ты сама виновата.
— В чем же? — спрашивает Муся.
— Да хотя бы в этой истории с кулацкой заимкой!
— Какая же она кулацкая?
— Ну не будем придираться к словам. Ладно, я еще понимаю тебя, когда ты проводила там опыление пшеницы. Ну, дело требовало... Но забирать с собой на станцию Авдотью?.. Это уж слишком!