Дублер

еловал Алену в щеку.

– Я скоро приду. Не переживай.

– Да уж не буду.

– Ну, зачем ты так?

Валера направился в прихожую, влез в ботинки, накинул пиджак.

– Не открывай никому.

Хлопнув дверью, он сбежал по лестнице к лифту. Ох, блин…

Через полчаса он вышел на Невском, свернул на Садовую, быстрым шагом миновал пару кварталов, скрылся в арке жилого дома, поднялся на второй этаж и замер возле окна.

Обзор был великолепным, на зрение Валера не жаловался, оставалось спокойно дожидаться рандеву. Еще десять минут, можно покурить. Он повернулся и взглянул на ступеньки.

«Кто это?»

«Ты».

Валера вздрогнул, увидев направленный на него окровавленный палец. Зажмурился.

«Господи, да когда же это кончится? Это не я, Никита, не я!»

Валера поймал себя на мысли, что последние три часа не перестает думать о той истории. Этот жест умирающего Никиты… Предсмертный укор? «Зачем? Он же видел, что это не я, видел, что я хотел помочь ему».

– Ты чего тут делаешь? – раздался сверху сварливый голос.

Валера поднял глаза. Суровая бабуля осторожно выглядывала из квартиры.

– Я девушку жду, мать. Свидание.

– На улице жди. Засрали весь подъезд хапцами. Через пять минут не уйдешь, я милицию вызову.

– Хорошо, уйду сейчас.

«Что же не вяжется? Все вроде логично. Общий двор, общая школа. Деньги! Деньги, в конце концов! Откуда Абдула их взял? Единственная и неповторимая улика… Но что-то не вяжется. Слабоват Абдула для этого, слабоват. Пластилиновый он какой-то. А тут резкость нужна, да еще какая. Резкость в башке. Расчетливая, холодная ярость. Убийца тоже узнал Никиту, он шел не просто грабить, он шел убивать. И времени на размышления у него особо не было. Увидел „бабки“ и тут же принял решение, без всяких сопливых терзаний о душе. А Абдула из-за каждой мелочовки, где хоть немного рисковать придется, канючит по три дня. Кишка у него тонка на „мокрое“ пойти. Вот патроны подсунуть, это вернее. Риска никакого. Попросили – сделал. Особенно если не знал зачем».

«Кто это?» Валера вновь вздрогнул.

– Не ушел еще? Все, я вызываю.

– Мать, я сам милиция, угомонись. – Валера поднялся к двери и показал удостоверение.

Женщина осторожно наклонилась к красной книжице, после чего подозрительно взглянула на Валеру.

– А тут в форме! Где у тебя форма? Да и лицо другое. Нашел чьи-то документы и прикидываешься, бандюган.

– Мать, я пропил форму вместе с совестью. Пожалуйста, не шуми, я скоро уйду. Не бандюган я, милиционер.

– На лбу не написано.

«Кто это?»

«Ты– ты-ты!!!»

Валера опять почувствовал жар. «На лбу } написано! Где твоя форма?!!»

«О, черт! Какой же ты, Любимов, осел. умирающему Никите больше делать было нечего кроме как тебе, ослу, на совесть намекать. О тебе, ослу, дал единственно возможный в то ситуации ответ на вопрос „Кто это?“. Он показал пальцем не на ВАЛЕРУ ЛЮБИМОВА, о показал на тебя, как на МЕНТА. Убийца Никиты был ментом! И Никита знал, что он ментом Абдуловым тем летом в милиции и близко н пахло!»

– Мать,