Плач в ночи

— И ты думаешь, что в этом году он тоже придет?

— Он еще ни разу не пропустил.

— Руни, помоги мне, пожалуйста, не напоминай никому об этом... Ни Клайду, никому.

Казалось, Руни было приятно, что ее принимают в заговор, и она радостно кивнула:

— Мы просто подождем его, правда, Джен?

Об этом Дженни не могла рассказать даже Марку. Когда он позвонил, чтобы убедить ее разрешить шерифу обратиться в средства массовой информации, она отказалась, но затем пошла на компромисс:

— Дай мне еще неделю, Марк, пожалуйста.

Эта неделя истекает девятого марта. А день рождения Эриха - восьмого.

Он будет здесь восьмого. Дженни была уверена в этом. Если шериф и Марк заподозрят, что Эрих вернется, они могут настоять на том, чтобы устроить на ферме засаду. Но Эрих узнает об этом.

Если девочки еще живы, для Дженни это последняя возможность вернуть их. Какая бы связь с реальностью ни оставалась у Эриха, он ее терял.

Всю неделю Дженни провела почти в трансе, каждая ее мысль была непрестанной молитвой: «Боже милостивый, верни их». Она достала шкатулку из слоновой кости, в которой хранились четки Наны, и сжала их в руке, но не могла сосредоточиться на молитве, как нужно. «Нана, скажи за меня».

Второе... третье... четвертое... пятое... шестое... Лишь бы снова не пошел снег. Лишь бы дороги не развезло. Седьмое. Утром седьмого марта зазвонил телефон. Звонили из Нью-Йорка.

Это оказался мистер Хартли:

— Дженни, сто лет с тобой не говорил. Как ты, как девочки?

— Отлично, у нас все хорошо.

— Дженни, прости, у нас ужасная проблема. «Веллингтон Траст», помнишь, они купили «Урожай Миннесоты» и «Весну на ферме»? Заплатили кучу денег.

— Да.

— Картины почистили. И, Дженни, мне жаль говорить это, но Эрих подделал свое имя на картинах. Под его подписью стоит другая - «Каролина Бонарди». Дженни, боюсь, будет ужасный скандал. Завтра днем люди из «Веллингтона» устраивают экстренное собрание членов правления. А после этого созывают пресс-конференцию. К завтрашнему вечеру в новостях будет сенсация.

— Остановите их! Вы должны их остановить!

— Остановить? Дженни, как я могу? Подделка произведений искусства - это серьезное дело. Когда за нового художника платишь шестизначную сумму... Когда этот художник завоевывает самые престижные награды в своей области... Дженни, о подделке умолчать нельзя. Прости. Это не в моей власти. Сейчас они проводят расследование, выясняют, кто такая Каролина Бонарди. Я хотел сообщить тебе это по дружбе.

— Я скажу Эриху. Спасибо, мистер Хартли.

Положив трубку, Дженни долго сидела, глядя на телефон. Эту историю не скрыть. Скоро здесь будут репортеры, которые захотят поговорить с Эрихом. Не потребуется много времени, чтобы выяснить, что Каролина была дочерью художника Эверетта Бонарди и матерью Эриха Крюгера. Как только полотна тщательно изучат, то определят, что им больше двадцати пяти лет.

Дженни легла рано, в надежде, что Эрих придет охотнее, если в доме будет темно. Как и в ту первую ночь, она искупалась, только в этот раз насыпала в ванну целую пригоршню соли. Комнату наполнил сосновый аромат. Дженни окунула волосы в воду, чтобы они тоже пропитались запахом. Ночную сорочку цвета морской волны она споласкивала каждое утро. Теперь, надев сорочку и сунув под подушку кусочек мыла, Дженни оглядела спальню. Все должно быть на своих местах, чтобы ничто не нарушило страсть Эриха к порядку. Дверцы шкафа закрыты. Дженни передвинула щетку из серебряного туалетного набора на полдюйма ближе к пилке для ногтей. Теперь они отбрасывали совершенно одинаковые тени. Затем сложила парчовое покрывало цвета клюквы, расстеленное поверх отороченных кружевом простыней.

Наконец она забралась в постель. Под подушкой проступали очертания рации, которую Дженни дал шериф и которую она носила в кармане джинсов. Теперь она сунула прибор в ящик прикроватного столика.

Час за часом Дженни прислушивалась, как часы своим боем отмечают время. «Пожалуйста, Эрих, приходи», — думала она. Дженни внушала ему прийти. Если он в доме, если крадется по этому коридору, сосновый аромат обязательно привлечет его.

Но когда сквозь шторы пробились первые лучи солнца, Эрих так и не появился. Дженни лежала в постели до восьми часов. Наступающий день лишь усилил ее ужас. Она была уверена, что ночью услышит тихие шаги, что дверь медленно откроется, что Эрих будет искать ее, искать Каролину.

А теперь у Дженни остались считаные часы до вечернего выпуска новостей.

День был пасмурным, но, когда Дженни включила радио, снега в прогнозе не обещали. Она не знала, как одеться. Эрих так подозрителен. Если он обнаружит ее не в свитере и джинсах, то может решить, что она ждет другого мужчину.

В последнее время Дженни почти не подходила к зеркалу. Но этим утром рассмотрела себя как следует и потрясенно заметила заострившиеся скулы, измученное, затравленное выражение глаз, отросшие ниже плеч волосы. Она перехватила их заколкой у шеи. Дженни вспомнила, как смотрела в это зеркало и, вытерев стекло, увидела лицо Эриха, его протянутые руки с сорочкой цвета морской волны. Еще в ту ночь интуиция предупреждала ее насчет мужа, но она не прислушалась.

На первом этаже Дженни придирчиво изучила каждую мелочь в комнатах. Вымыла кухонные столы и приборы. За последние несколько недель она пользовалась кухней, только чтобы разогреть банку супа, но Эрих хотел, чтобы все сияло. Смахнув пыль с книжных полок в библиотеке, Дженни заметила, что на третьей полке, четвертой с конца, действительно не хватало одной книги, как и сказал Эрих.

Как странно, что Дженни так долго сопротивлялась правде, отказывалась видеть очевидное, потеряла сына и, возможно, девочек, потому, что не хотела знать, что представлял собой Эрих!

В полдень сгустился сумрак из-за туч, а в три часа поднялся ветер. Он стенал в трубах, но разгонял тучи, так что пробилось солнце, осветило заснеженные поля, наст на которых блестел, словно при оттепели. Переходя от окна к окну, Дженни наблюдала за лесом, за дорогой, ведущей к берегу, высматривала, не прячется ли кто-нибудь под прикрытием амбара.

В четыре она увидела, как начинают расходиться наемные работники - те, с которыми она так по-настоящему и не познакомилась. Эрих никогда не позволял им приближаться к дому. А Дженни никогда не подходила к ним в полях. Ей хватило опыта с Джо.

В пять часов Дженни включила радио, чтобы послушать новости. Диктор бодро рассказывал о новых сокращениях бюджета, об очередной встрече на высшем уровне в Женеве, о покушении на нового президента Ирана.

— И новость, которую мы только что узнали... Доверительный фонд «Веллингтон» только что объявил о подделке произведений искусства. Знаменитый художник из Миннесоты Эрих Крюгер, которого провозгласили самым выдающимся американским живописцем со времен Эндрю Уайета, подделывал свое имя на произведениях, которые объявлял своими собственными. Настоящий автор полотен - Каролина Бонарди. Выяснилось, что Каролина Бонарди была дочерью известного портретиста Эверетта Бонарди и матерью Эриха Крюгера.

Дженни выключила радио. В любой момент затрезвонит телефон. Через несколько часов здесь будут кишмя кишеть репортеры. Эрих заметит их, возможно, услышит новости и поймет, что все кончено.

И напоследок отомстит Дженни, если уже не сделал этого.

Спотыкаясь, Дженни вышла из кухни. Что она может сделать? Что? Не разбирая дороги, она забрела в гостиную. Комнату заливало вечернее солнце, подсвечивая портрет Каролины. Жалость к женщине, которой была знакома такая же беспомощность, заставила Дженни внимательнее присмотреться к портрету: Каролина сидит на крыльце, закутавшись в темно-зеленую накидку, на лбу — мелкие завитки волос. Закатное солнце, фигурка мальчика, Эриха, бегущего к ней.

Фигурка, бегущая к ней...

Комнату залили солнечные лучи. Закат будет потрясающий: красные, оранжевые, пурпурные тона и угольно-черные тучи, пронизанные ярким светом.