Частный детектив. Выпуск 12

— Заходи, любовь моя. Я ждала тебя.

Я вошел. Алиса остановилась передо мной. Она походила на игривую кошечку.

— Я знала, что ты придешь, — сказала она. — Когда увидела в газете твою физиономию, подумала: сейчас он явится ко мне, чтобы спрятаться. Когда ему плохо или нет денег, он всегда приходит к Алисе. А когда неприятности минуют, он поцелует меня в носик, скажет: «Пока, дорогая!» и исчезнет до тех пор, пока с ним опять не случится какая-нибудь история.

Я стерпел ее упреки, потому что Алиса была стопроцентно права. Но сейчас я чувствовал себя не лучше волка из «Красной шапочки», затравленного охотниками. Чтобы скрыть свое замешательство, я сжал Алису в объятьях и поцеловал в кончик носа. Затем отнес на диван. В ее голосе звучала любовь, в глазах читался немой укор. Чувствуя себя виноватым, я снова принялся ее целовать. Алиса обняла меня за шею и страстно возвратила мне поцелуй.

— Эта сладкая минута перечеркивает все остальное, — прошептала она, приподнявшись с дивана и поправляя прическу. — Ну, а теперь поговорим о тебе.

— Поговорим, если не займемся другими вещами, — рассмеялся я.

— Иногда ты меня просто удивляешь своей беспечностью, — укоризненно проговорила Алиса. — Ну да ладно, оставим это. Ответь лучше, почему полиция считает, что ту женщину убил ты? — Лицо ее приняло испуганное выражение. — Ты же не убивал, так ведь?

Она слегка отодвинулась и пристально посмотрела на меня. Да, мне явно нравятся девушки, задающие наивные вопросы… Хотя Алиса отнюдь не наивна. Я поцеловал ее в губы и спросил:

— А ты как думаешь?

— Думаю, что ты способен…

— Какая плохая девочка! — воскликнул я.

— Это — единственный способ удержать тебя, — объяснила Алиса.

— Это называется эгоизмом. Все хорошее должно быть естественным.

— Дурак набитый! Хлыщ! Сатир! — прикидываясь разгневанной, произнесла Алиса.

Рассмеявшись, я коротко рассказал ей обо всем, что со мной приключилось.

— Вот и вся история, — подытожил я. — Как видишь, я крепко увяз. Теперь на меня повесят это дело, — добавил я хмуро.

— Ты заслужил, — сердито пробормотала она. — Это ведь не по твоей части, а ты встрял в это дело, только чтоб повыпендриваться перед девчонкой.

— Будет тебе! — возразил я. — Не намерен весь вечер выслушивать от тебя обвинения.

Я резко встал и надел шляпу. Но это была игра — мне вовсе не улыбалось уходить. Алиса повисла у меня на шее… и все стало на свои места. С этого момента все шло по моему плану. Я поручил Алисе достать из сейфа в моей конторе письмо Сусанны и принести сюда.

— Полицейские, — предупредил я, — наверняка крутятся возле конторы на случай моего возвращения. Они могут оказаться внутри, поэтому будь осторожна. Прежде чем войти, обойди вокруг здания.

Затем я прочитал небольшую лекцию о том, как избавиться от слежки.

Когда через два часа Алиса вернулась, я убедился, что лекция пошла ей на пользу. Хвоста, правда, не оказалось, но Алиса действовала правильно — она выложила из сумки все семь писем: одно сенатора и шесть остальных, принадлежавших трем разным людям, которые подписывались только инициалами. Я почувствовал себя неуютно. Прочитав эти письма несколько раз, я так и не обнаружил в них ни одного имени. Да, начинать было не с чего. Одни только глупости да банальности, которые пишут без ума влюбленные мужчины своим пассиям. Я нервно зашагал по комнате. Алиса молча наблюдала за мной. Что-то мне в ней очень нравилось, а что — и сам не знаю. Может, ее огромные темные глаза, может, чувственный рот или прекрасное тело. Но больше всего мне нравилось ее спокойствие. Она говорила очень мало, а если говорила, то только по делу. Поразительное качество для красивой женщины… А кроме того, Алиса умела думать.

Сейчас она улыбнулась, сходила на кухню и принесла мне стакан холодного пива, словно разгадав мое желание. Вот такой была моя Алиса.

День близился к концу; мы сидели за столом и ели. Я проглядел вечернюю прессу, принесенную Алисой из города. Все оставалось по-прежнему. Полиция продолжала надеяться, что преступник вскоре окажется в ее руках. Подобное двусмысленное утверждение меня рассмешило: они имеют в виду меня или кого-нибудь еще? Я прочитал в газете показания шофера Сусанны. Записав его адрес в блокнот, подумал, что это заявление не больно-то интересное, хотя…

Около девяти вечера, прослушав по радио последние новости, я решил выйти. Проверив «люгер», надел шляпу. Алиса стояла в дверях.

— Отговаривать тебя, конечно, бессмысленно, — сказала она.

Я улыбнулся, потому что она предвосхитила мой ответ.

— Ты права. Это пустая трата времени.

— Береги себя, дорогой, — прошептала она.

— Ты все еще поёшь в «Сьерре»? — спросил я, лишь для того, чтобы что-то сказать.

— Да, но только до одиннадцати. Ты придешь?

— Возможно.

Я поцеловал ее в кончик носа и вышел, на улицу. Пока я дожидался на углу автобуса, подумал, что снова заметил в ее глазах упрек. И опять почувствовал себя виноватым. И поделом. Я всегда беззастенчиво пользовался Алисой, и она никогда не подводила меня.

5. Макейра

Чтобы добраться до нужного мне дома, необходимо было преодолеть небольшую низину. За нею начинался обособленный от города квартал бедноты. Он располагался на пологом холме; ниже, освещенные скудными фонарями, стояли покосившиеся домишки с залатанными стенами, возле которых я заметил несколько плохо одетых людей. Между домами проходила узкая улочка. Зрелище было удручающим — чахлые, худосочные деревья, поломанные заборы, неподалеку — огромная, зловонная куча мусора.

С минуту я постоял в тени небольшого дерева, оценивая обстановку. Затем нашел нужный мне домик, напоминавший развалины. Убедившись, что полицейских поблизости нет, я спустился с холма и подошел к дому. Постучав кулаком в дверь не очень сильно, а так, чтобы только быть услышанным, — прислушался. Дверь открыла женщина с грудным ребенком на руках. Другой малыш, постарше, уставившись на меня своими темными круглыми глазенками, вцепился в материнский подол. Женщине на первый взгляд было лет сорок — сорок пять, но возможно она была и моложе. На ее лице лежала печать страданий и нищеты. Безвольные мутные глаза говорили о полнейшей апатии. Нищета… одна только нищета, — читалось в ее глазах. Женщина испытующе посмотрела на меня и без особого энтузиазма спросила:

— Что вам угодно?

Я не успел ответить. Позади нее из двери выглянул мужчина с заспанным лицом.

— Кто там, Анджела? — хрипло спросил он.

Я сделал шаг вперед, чтобы он меня увидел, но судя по всему, он не узнал меня по газетной фотографии; мягко отстранив женщину, он подошел ко мне. Женщина послушно ретировалась, увлекая за собой ребенка, державшегося за ее подол. Мужчина внимательно разглядывал меня.

— Заходи, приятель, — проговорил он. — Я тоже читаю газеты, но придерживаюсь того мнения, что сначала следует выслушать человека, а потом уж делать вывод — осуждать его или нет.

— Благодарю вас, — тихо ответил я, присаживаясь на предложенный мне неудобный табурет.

— Каждый человек имеет право на собственное мнение, — философски изрек мужчина. — У одних — оно одно, у других — другое. Полагаю, у вас тоже существует свой взгляд на вещи.

Я не знал, что ответить. Его слова о том, что он никого не осуждает, пока не выслушает, вовсе не означали, что он не верит, будто я убил Сусанну. Да еще эта туманная философия…

Он уставился в пол.

— Вам мои слова могут показаться странными, — словно угадывая мои мысли, продолжал он, оторвав взгляд от пола и теперь в упор разглядывая меня. — Она более чем кто-либо другой заслуживала смерти; это была не женщина, а сущий дьявол — эгоистичная, деспотичная, в общем, недостатков у нее хватало. Но я сейчас не намерен давать ей какую-либо оценку. Ведь у всех без исключения есть свои недостатки. И в некотором роде, она не отличалась от остальных.

Я, в свою очередь, изучал лицо говорившего. Понял, что передо мной честный, добропорядочный человек. И человек этот был мне нужен, и я хотел его понять. Может, он сможет вытащить меня из этой трясины. И я заговорил: