Игра вслепую

– Здорово! – сказала я, – Доктор, ученый и владелец интернет-портала. С вами сложно было тягаться.

– Да, – признала она, – но Бобби и не пытался. У него не было склонностей к наукам. С самого детства он мечтал стать актером. Вот чего он хотел по-настоящему. Он даже в колледже учиться не стал.

– Это, наверное, разочаровало родителей?

– Думаю, да. Хотя они от него ничего особо и не ждали. То есть никаких научных достижений. Он был не таким, как мы. Он просто думал по-другому.

Она вздохнула и прислонилась к мужу.

– Пойду, посижу с мамой. Ничего, что я оставлю тебя одного, Ларри?

– Ничего страшного. Джулиет составит мне компанию. Правда? – сказал он, искоса глянув на меня.

Похоже, Мишель не заметила плотоядного взгляда мужа. Она рассеянно кивнула и ушла.

– Насыщенные семейные отношения, – сказала я Ларри.

– Вы и половины не знаете, – прошептал он.

– Правда? – Я наклонилась к нему поближе и подняла брови.

Ему, очевидно, льстило внимание, и он радовался возможности посплетничать о родственниках жены с благодарным слушателем.

– Теперь-то можно об этом говорить. Бедняга уже мертв. Артур и Лесли ничего от Бобби не ждали, потому что считают, будто ум передается по наследству.

– Простите, что?

– Они ожидали, что их дети вырастут умными, поскольку у них прекрасная наследственность. Но не Бобби.

– Почему?

– Потому что Бобби не родной ребенок. Его усыновили.

– Правда? – Это меня поразило. Мы с Бобби часто обсуждали родственников. Он ни словом об этом не обмолвился.

– Хотите узнать, как все запутано на самом деле?

Я кивнула.

Он оглянулся и жестом велел мне подвинуться поближе. Я наклонилась, и он тихо сказал:

– Они ему никогда не говорили.

– Правда? – тоже шепотом сказала я. – Странно. Почему?

– Они будто бы не хотели, чтоб он чувствовал себя ущербным. Но Дэвид, Мишель и Лиза знали. Мишель – младшая, ей было восемь, когда привезли Бобби. Так что, естественно, все знали. И скрывали от Бобби.

– Он так и не узнал?

– Нет. Вернее, узнал совсем недавно.

– И каким же образом?

– Совершенно случайно. Это как-то связано с болезнью Тея-Сакса. Дэвид знает. Это он ему рассказал.

Поскольку возможность поговорить наедине с Дэвидом, братом Бобби, представилась не сразу, я решила вознаградить себя повторным посещением накрытого стола. Я заняла удобную позицию рядом с подносом маленьких ореховых пирожных. Их только что принес официант в белом пиджаке. Проглотив третье по счету, я увидела, что Дэвид собирается выйти из комнаты. Я утерла губы и выскользнула за ним. Он удалился в библиотеку, подальше от людского шума, и расположился в кресле из тисненой кожи. Войдя в комнату, я улыбнулась ему, восхищенно глядя на стеллажи с книгами.

– Как тут здорово.

– Да. Мои родители хранят здесь медицинские книги. Когда Бобби был маленький, я брал книги по дерматологии и пугал его картинками с гнойниками и оспой и прочими болезнями.

– Как жестоко.

– Ему нравилось. Он визжал, а потом говорил: «Покажи еще». Нам очень нравились картинки с венерическими заболеваниями.

Я села напротив Дэвида в точно такое же кресло.

– Вы произнесли хорошую речь.

– Наверное. Я, если честно, не знал, что говорить. Что скажешь, когда умирает младший брат?

Риторический вопрос.

– Вы были очень близки?

– Нет. То есть, мы ладили, но мне исполнилось уже двенадцать, когда он родился. Я уехал учиться в колледж, когда ему было шесть. И потом не часто бывал дома.

– Все же заметно, что вы его очень любили.

Дэвид пожал плечами и сердито вытер кулаком слезы.

– Да, – прохрипел он.

– Меня зовут Джулиет. Я дружила с Бобби. И занималась у него.

Он символически пожал мне руку.

Я не знала, как спросить у Дэвида то, что меня интересовало. Но обычно достаточно было открыть рот, и разговор получался сам собой, поэтому так я и сделала.

– Не сочтите за любопытство, но мне хотелось бы узнать ваше мнение о смерти Бобби. Понимаю, это не мое дело, но мне совсем не показалось, что он был в депрессии. А виделись мы достаточно часто. У вас есть предположения, почему он это сделал?

Дэвид посмотрел на меня. Наверное, удивился моей дерзости. Но все же ответил:

– Честно говоря, нет. Какое-то время я думал, что это может быть из-за того… Ну, из-за того, что тут случилось. Но мне он тоже совсем не казался подавленным. Несмотря ни на что. Поэтому вряд ли причина может быть в… этом.

– В том, что Бобби узнал об усыновлении?

– Вы знаете? Он вам рассказал? – В голосе Дэвида звучало удивление.

Я кивнула, считая, что отвечаю на первый вопрос, а не на второй.

– Сначала я думал, что в этом, – сказал Дэвид. – Но знаете, все-таки вряд ли. Конечно, Бобби очень расстроился. Но в основном злился на мать с отцом за то, что они все скрывали. Он не казался подавленным. Наоборот.

– Наоборот?

– Ну, вы же знаете Бобби. Он никогда не чувствовал себя на месте в нашей семье. Он всегда считал себя умственно ущербным. Казалось, ему даже полегчало, когда он узнал, что мы не кровные родственники. Даже сказал мне что-то вроде: «Значит, я не ошибка природы, а просто обычный человек».

Слова Дэвида прозвучали так, словно он пытался убедить больше себя, чем меня.

– Все раскрылось из-за того, что он оказался носителем болезни Тея-Сакса? – спросила я.

– Да. Думаю, вы знаете, что это я ему сказал.

Я кивнула.

– Раввин заставил его пройти генетический анализ перед свадьбой. Бобби позвонил, когда получил результаты. Он пришел ко мне, потому что Лизу и Мишель должны были проверять, когда они выходили замуж. А я не женат. Бобби хотел сообщить, что он носитель болезни и что я тоже могу им быть. Я ответил ему, что меня это не беспокоит, но он настаивал. Тогда я все-таки ему рассказал. А почему бы и нет? Никогда не считал, что это так уж необходимо скрывать. Никогда не был согласен с мамой и папой, что мы должны делать вид, будто Бобби такой же, как мы. По-моему, он имел право знать. Верно же? – Он умоляюще протягивал руки. Мне хотелось утешить его, убедить, что он поступил правильно. Казалось, Дэвид, несмотря на свои слова, опасался, что совершил ужасную ошибку, рассказав брату об усыновлении. В душе он, наверное, отчаянно боялся, что Бобби покончил с собой из-за него.

– Я полностью согласна. Он имел право знать, – сказала я. – Как вели себя ваши родители, когда тайна раскрылась?

Дэвид раздраженно промычал:

– Они жутко разозлились. Отец до сих пор со мной не разговаривает. Мать произнесла одну из своих фирменных речей на тему «я так в тебе разочарована». Никто из них не хотел ничего обсуждать с Бобби. Они подтвердили сам факт, и все. Предполагалось, что больше мы не будем затрагивать эту тему.

– Но вы все-таки говорили об этом снова? Бобби говорил?

Он тяжело вздохнул и провел рукой по волосам.

– Наверное, он пытался. Понимаете ли, раз уж мои родители заняли какую-то позицию, то будут отстаивать ее до конца. Кажется, Бобби надеялся узнать от них о своей родной семье, но это все равно что пытаться выжать воду из камня.

Бедный Бобби, представляю, как он задавал вопросы о своем рождении, выспрашивая любую мелочь.

– Вы не знаете, удалось ли ему выяснить хоть что-то о родной семье?

Тут Дэвид, похоже, решил, что и так слишком много рассказал чужому человеку. Он лишь покачал головой и поднялся с кресла.

– Мне пора, – он открыл дверь библиотеки и дождался, пока я выйду вслед за ним.