Плюшевый медвежонок

Ёко-сан, вы то же самое говорили и в Киридзуми,- заметил Мунэсуэ.

Да? В самом деле? - Ёковатари помолчал, словно что-то припоминая, а потом сказал: - Мне вот сейчас пришло в голову, что если б мы не поехали в Киридзуми, то старуха Танэ осталась бы жива.

Как знать. Может быть, убийца Джонни здесь ни при чем. Связь между ними пока не доказана.

Ну, сам-то ты вроде уверен, что она есть.

М-м-м…

Так вот, мы, значит, съездили себе туда, куда бы нам иначе ни за что не попасть, а старушку из-за этого убили. Дорогая плата.

По-моему, это вы чересчур.

Уж очень я тревожусь за ее внучку, Сидзуэ.

Мунэсуэ тоже думал о девушке. Она потеряла единственного близкого человека. Пожалуй, из-за Сидзуэ в конечном счете и родилась у него эта идея - поехать в Яцуо.

Преступника мы, может, и поймаем, а вот утешить девушку нам не по силам,- продолжал Ёкоцатари. Раньше такой чувствительности никто за ним не замечал.

Старушка-то была уже почтенных лет. Не умри она сейчас, так все равно недолго бы протянула.

Завидую твоей рассудительности.

У меня родных и близких нет, я привык к одиночеству. И потом, не зря говорят - любая боль проходит. Все равно каждый живет сам по себе.

А ты жениться не собираешься?

Друг о друге они знали не много, но Ёковатари как-то слышал, что Мунэсуэ холостяк.

Когда-нибудь можно и жениться, но пока что-то не хочется.

Женишься, дети пойдут, по-другому станешь думать.

Ну, женюсь, ну, заведу детей - да только они тоже будут каждый сам по себе. Всю жизнь я ведь не смогу при них быть.

Да, конечно, люди рано или поздно расстаются, но зато большую часть жизни рядом с тобой будет семья.

Вот именно, рядом. А я как был, так и буду сам по себе. Знаете, родные, друзья - это как эскадрилья в полете.

Эскадрилья?

Ну да. Если с одним самолетом что-то случилось: мотор отказал, пилот ранен,- другие ему не помогут, за руль чужого самолета не сядешь. В лучшем случае будут лететь рядом и подбадривать.

Ну что ж, и то хлеб!

Подбадривать - это все равно что ничего. Сколько ни подбадривай, а мотору и пилоту крышка. Если кто и удержит самолет в воздухе, так только он сам.

Сурово рассуждаешь.

Как ни посмотри, а жизнь - это полет в одноместном самолете. Если что-то с ним не в порядке, к товарищу в кабину не перелезешь…

Пока они так разговаривали, стоя в коридоре, огоньки за окнами поезда стали проноситься все реже и реже. Вероятно, началась префектура Сайтама. Все пассажиры уже разошлись по своим местам.

- Ну что ж, пойдем-ка и мы спать. А то вставать рано,- зевнул Ёковатари, и разговор закончился.

Поезд прибыл в Тояма с опозданием на пять минут. Было еще темно. Здесь, на станции, им предстояло ждать поезда на Яцуо.

- А в Тояма холодней, чем в Токио. Хотя так и должно быть,- поежившись, сказал Ёковатари.

После теплого поезда северных! воздух казался особенно леденящим.

- До отхода нашего поезда еще минут сорок. Давайте где-нибудь посидим.

Они поискали в здании вокзала кафе, но в этот ранний час все еще было закрыто. Идти в город не было времени. Умывшись, они расположились в зале ожидания и, дрожа от утреннего холода, стали дожидаться поезда.

Местный поезд резко отличался от того, на котором они только что приехали. Вагонов у него было всего четыре или пять, да и те - полупустые. Немногочисленные пассажиры, непонятно куда и зачем собравшиеся в такую рань, дремали на скамьях.

- А мне что-то спать совсем не хочется,- бодро заявил Ёковатари.

После умывания холодной водой и прогулки на свежем воздухе они чувствовали себя прекрасно

Вы хорошо спали? - спросил Мунэсуэ коллегу.

Не очень. Я редко езжу ночью и не привык спать в поезде.

Я тоже. Но все-таки спальные вагоны удобные.

Конечно. А то бы всю ночь тряслись сидя, представляешь? Как потом работать?

Кстати, этот поезд приходит в Яцуо в шесть девятнадцать. Рановато. Что будем делать?

Да, в это время все учреждения еще закрыты. Может, лучше было бы спокойно посидеть в Тояма?

Давайте заглянем в участок.

Дежурный там, конечно, есть, но все же неудобно беспокоить людей ни с того ни с сего. Дело же не срочное.- Ёковатари представил себе горную глушь, небольшой полицейский участок и дежурного, который спит себе мирно, не ведая, что еще немного - и его покой будет нарушен инспекторами из Токио, которые явятся ни свет ни заря, неся с собою запах крови. «Вот уж переполошатся, бедняги!» - подумал он и сказал: - Зайти туда, безусловно, придется, но лучше попозже.

- Пожалуй.

Пока они так разговаривали, поезд тронулся. В полутьме за окном тянулась равнина, белая, словно устланная снегом. Городские кварталы остались позади, и только где-то на горизонте уныло мерцали огоньки одиноких домов.

Время от времени поезд останавливался на станциях. Двое-трое пассажиров сходили, их сменяли новые. Поезд неторопливо катился по равнине в сторону гор.

Редкие огоньки гасли один за другим. Утро постепенно вступало в свои права, и пейзаж за окном становился все резче. Начинался угрюмый северный день с тяжелыми облаками.

- Нам на следующей,- сказал Ёковатари, прочитав название станции, от которой поезд только что отошел.

Дорогу обступили горы. Дома стали попадаться чаще. Кое-кто из пассажиров начал готовиться к выходу. После Тояма это был первый город. Наконец поезд остановился у платформы с надписью: «Эттю. Яцуо». Пассажиры сошли на короткую, явно не предназначенную для больших составов платформу.

- Ну вот, накопец-то,- с облегчением вздохнул Ёковатари и окинул взглядом своих бывших попутчиков - судя по всему, местных жителей. Издалека прибыли, кажется, только они с Мунэсуэ.

Вслед за остальными пассажирами они прошли по мостику над путями, вышли из вокзала - и вдруг оказались одни. В мгновение ока кучка пассажиров рассосалась: зябко ссутулившись, все они устремились куда-то по своим делам.

Приняв и тут же проводив горстку новоприбывших, привокзальная площадь опять погрузилась в тишину. Городок еще не проснулся. Только арка с надписью «Добро пожаловать» встречала их по долгу службы. Магазинчики на площади были наглухо закрыты, и улица, начинавшаяся отсюда, была пустынной. Только вдалеке медленно переходил на другую сторону какой-то старик с собакой.