Жертва

— A-а, мисс Магуайр, — сказала Корделия голосом, которым можно было резать ледники. — Значит, это вам я обязана их визитом?

— Простите?

— Я постараюсь.

— Я не извинялась перед вами, — твердо сказала Триш. — Я имела в виду, что не понимаю, о чем вы говорите.

— Разве не вы отправили ко мне в дом полицейских? Тех, которые расследуют убийство Малкольма Чейза.

— Разумеется, нет, — ответила Триш и с облегчением поняла, что Фемур и Каролина Лайалт восприняли связь Деб Гибберт с делом Чейза всерьез. — Я понятия не имела, что вы общались с мистером Чейзом.

— Мы встречались один раз. Он собирался вовлечь меня в свою нелепую кампанию по освобождению Деб из тюрьмы. Я вам рассказывала.

Триш моргнула, удивленная, что забыла такую немаловажную деталь. И почему Малкольм не говорил ей, что встречался с Корделией?

— Полиция вообразила, будто я перепугалась, что во время съемок вашего нелепого телефильма откроется какая-то ужасная правда, и поэтому решила прикрыть проект, заказав убийство Малкольма. — Корделия со свистом втянула воздух. — И мои налоги идут на зарплату этим клоунам!

— Я думала, смерть Малкольма Чейза как-то связана с наркотиками, — сказала Триш.

Она не была уверена, что сможет долго изображать из себя святую невинность, но приготовилась стараться изо всех сил.

— По-моему, они просто носятся кругами в густом тумане и обвиняют всех, кто хоть в малейшей степени связан с Чейзом. Ну что ж. Если вы звоните не по поводу их визита, то что вам понадобилось?

— Во-первых, чтобы поблагодарить вас за те письма, которые вы мне прислали.

— Очень любопытные, не так ли? — Корделия выдавила короткий смешок, будто настраиваясь на новый лад. — Как видите, наша Дебби не просто добрая, спокойная и преданная дочь, какой вы ее считали. Все гораздо сложнее. Малкольм Чейз сам понял бы это, если бы много лет назад у него не хватило здравого смысла бросить Деб.

Горечь в голосе Корделии напоминала скрежет ногтей по стеклу.

— Почему вы так сильно на нее злитесь? — спросила Триш с искренним любопытством.

— Разве смерть моего отца — недостаточная причина?

— Я этого не говорила, просто…

— У меня очень мало времени. Зачем вы мне звоните?

— Я хотела спросить, вы не знаете, что ваш отец ел и пил в последние дни перед смертью?

— Что? — У Корделии опять изменилось настроение. — Почему вы спрашиваете?

— Если честно, я сама до конца не знаю. Мне посоветовали это выяснить. В материалах дела я нужной информации не нашла.

— Я не могу ответить на ваш вопрос, потому что меня там не было. — В голосе Корделии дрожали гнев и презрение. — Я знаю точно, что он предпочитал на обед и ужин, но не уверена, хватило ли у Деб совести приготовить отцу его любимые блюда. Подозреваю, что нет. Это был самый простой способ его наказать.

Триш понадобилось несколько секунд, чтобы взять себя в руки.

— Ладно, — сказала она. — Скажите, что ему нравилось и что бы вы ему дали на месте Деб.

— Пожалуйста. Утром он предпочитал съедать тосты из белого хлеба, масло и чай «Английский завтрак» с медом и обезжиренным молоком. Немного позднее выпивал стакан грейпфрутового сока. Он где-то прочитал, что цитрусы и соки из них лучше не есть и не пить рано утром.

— Странно, что он вообще пил грейпфрутовый сок. С его-то язвой. Я хочу сказать, разве цитрусовые соки не слишком кислые? Они ведь могут вызвать обострение язвенной болезни.

— Когда я навещала отца в последний раз, на язву он не жаловался. Не знаю, становилось ему от сока хуже или нет. Правда, он никогда не ел горчицы или чего-то острого. Про грейпфрутовый сок он ничего не говорил.

— Ладно. Я поняла. Что еще?

— На обед он съедал что-нибудь мягкое и не очень тяжелое для желудка. Картофельную запеканку с мясом, например. Или пирог с рыбой. Или фрикасе. В общем, что-нибудь мягкое. У него с зубами были проблемы. В пять часов он выпивал чашку чая без молока и съедал кусочек торта. В шесть часов — стакан хереса. На ужин было опять что-нибудь легкое — суп или яйца. Иногда немного сыра. Перед сном он принимал таблетки, а с ними опять выпивал полный стакан грейпфрутового сока. Он ненавидел желатиновый привкус всех тех капсул, которые ему приходилось глотать, и предпочитал запивать их чем-нибудь достаточно терпким. Много алкоголя он пить не мог, поэтому проглатывал таблетки с грейпфрутовым соком.

— Понятно. Благодарю вас.

— Хотя, как я уже сказала, Деб могла давать ему что-нибудь совершенно другое, не то, что он любил. Она вечно пыталась заставить его пить клюквенный сок. Отец его не выносил. Говорил, что от клюквы у него как будто шерсть на зубах вырастает, а Деб все равно никак не отставала.

«Ну конечно. Зато на твой грейпфрутовый сок, от которого обострялась язва, он никогда не жаловался. От такого кислого сока у него наверняка болел желудок. Может, он молчал потому, что грейпфрут давала ему ты, а клюкву Деб?» — подумала Триш.

— Понятно, — повторила она. — Я напишу Деб письмо, попрошу ее ответить. Вы очень мне помогли.

Корделия не соизволила ответить каким-нибудь вежливым замечанием и, едва буркнув «до свидания», положила трубку.

Триш набрала на компьютере коротенькое письмо Деборе с просьбой перечислить, чем ее отец поужинал перед смертью, распечатала его и положила в конверт, надписав предварительно адрес тюрьмы. Затем сунула конверт в сумку, чтобы бросить в ближайший почтовый ящик. По почте ответ должен был прийти гораздо быстрее, чем если бы Триш снова просила разрешение повидаться с Деб в тюрьме. Покончив с письмом, она набрала номер Мэг.

Дома ее не оказалось. Триш мысленно отложила в сторону все вопросы о прошлом родителей и оставила в памяти только благодарность за то, что Мэг так помогла ей с медицинскими вопросами. Затем Триш выбросила из головы Деб, Кейт, Анну и всех остальных и приступила к текущей работе.

В половине десятого Джордж позвонил ей на мобильный, спросил, где она находится, и предупредил, что их ужин в опасности, потому что рискует безнадежно остыть. Триш сказала, что будет дома через двадцать минут. Переходя мост, она вдруг подумала, что и в своих опозданиях домой походит на Пэдди.

При мысли об этом Триш разозлилась и тут же сказала себе, что она по крайней мере Джорджа не бьет и бить не собирается. Даже тогда, когда прилично выпивает. Она была самостоятельной женщиной, а не каким-то клоном Пэдди.

ГЛАВА 21

Деб сидела на краю своей кровати перед открытой дверью камеры, читала письмо Триш Магуайр и недоумевала, зачем той понадобился список всего, что отец ел и пил в день смерти. Может, они надеялись найти там какой-то аллерген, однако Деб не давала ему ничего нового или необычного. Она помнила наверняка. Она всегда старалась приготовить отцу на завтрак, обед и ужин только то, что ему нравится. Еда была практически единственным, что у Деборы получалось хорошо.

Его вкусы в отношении блюд и напитков менялись далеко не так часто, как некоторые другие пристрастия. За то время пока Деб ухаживала за отцом, она успела привыкнуть, что сегодня он требовал одно, а завтра из-за того же самого мог на нее накричать. Эта привычка делала уход за отцом совершенно невыносимым.

Деб встала с кровати, чтобы взять блокнот с фломастером и написать Триш Магуайр ответ, и, поднимаясь, сморщилась от боли. Последние дни у нее ломило все тело. Ныли даже язык и скулы, хотя Деб не понимала почему.

Мимо двери ее камеры мелькнула тень. Деб подняла голову от листа бумаги и увидела Джилл, камера которой находилась в самом конце коридора. Джилл была старшей по крылу и в некотором смысле обладала большей властью, чем надзиратели. Дебора робко улыбнулась ей, презирая себя за такое подхалимство.

— Я слышала, копы взяли сутенера Мэнди. — как будто ненароком заметила Джилл.

— Правда?

— Ага. Он заявил, что, мол, никакой наркоты ей на свиданку не приносил.

— Мэнди соглашалась на свидание со своим сутенером? — ужаснулась Дебора. — С тем самым, который виноват во всем, что с ней случилось?