Людоед, который обелся (сборник)

— Значит, вы, мистер Гамайэль, и вы, миссис Хейвен, стремитесь защитить Муна? — сказал Джон медленно, обдумывая свои слова.

Глухой звук, похожий на рычание, вырвался из груди старухи.

— Будь он проклят! К черту Обри! Пусть он сдохнет от рака печени и три черные собаки осквернят его могилу! — Она вся тряслась от ярости.

Джон непонимающе уставился на нее.

Голос Гамайэля ворвался в эту бурю эмоций, как сладкий сироп.

— Короче, мистер Уилз! Обри Муна уже много лет готовят к внезапной насильственной смерти. Если этого не случилось, то лишь потому, что большинство из нас поняли — как только он умрет, все, что должно было оставаться тайным, станет явным. Обри позаботился о том, чтобы ни один из нас не избежал наказания!

— Ящик Пандоры,— пробормотала миссис Хейвен. Ее порыв, казалось, истощил ее силы. Голова откинулась на спинку кресла, темные накрашенные веки сомкнулись.

— Вы не верите, мистер Уилз? — В голосе Гамайэля зазвучали ледяные нотки.— В настоящий момент я, например, имею возможность оказать услугу моей родине. Я не могу действовать в открытую. Не смею! Если бы Мун узнал, он бы уничтожил меня с поистине дьявольским удовольствием. Многие недели я стараюсь пробиться к нему, чтобы заключить с ним нечто вроде сделки, окончательного соглашения. Он смеется надо мной и не желает говорить даже по телефону. Если я хочу сделать то, что принесет счастье моему народу, я должен сделать это тайно и исчезнуть отсюда так, чтобы он не узнал. Вечная секретность — и вечный страх, что он все равно окажется хитрее и проницательнее, чем я...

— Такой он и есть,— пробормотала миссис Хейвен.— Всегда хитрее и проницательнее любого из нас.

— Мы обратились к вам так прямо, мистер Уилз, только потому, что у нас очень мало времени,— сказал Г амайэль.— Меньше ста часов. Если вы затеваете что-то свое,— может быть, воспользовавшись чьим-нибудь планом,— мы хотим показать вам, какие бедствия ваш поступок принесет множеству людей, столь же невинных, как вы и ваш отец! Если вы действуете от кого-то, кто подкупил мисс Прим, если, возможно, вас самого подкупили...— Его предположение прозвучало как вопрос.

Однако его толкают не в ту сторону: пытаются заставить отказаться от действия!

— Допустим, я чей-то агент,— сказал Джон.

— Вы должны познакомить нас с вашим хозяином! — В голосе Гамайэля уже не было ни мягкости, ни вкрадчивости. Этот маленький смуглый человек вдруг показался страшным и опасным.— Я сочувствую вашему хозяину. Его довели до крайности. Но он действует как безумный! Ему на всех наплевать! И на вас тоже, Уилз, ведь он предаст вас, как только дело будет сделано. Полиция должна на ком-то отыграться?!..

— А что бы вы сделали, если бы узнали, кто этот человек? — спросил Джон.

— Убедили бы его отказаться от своего плана,— сказала миссис Хейвен.— Показали бы ему, что случится со всеми нами, если его план будет приведен в исполнение.

— А если не сможем убедить — остановим. Вплоть до применения силы. Видите, мистер Уилз, я с вами абсолютно откровенен!

Было невыносимо жарко. Джон вытер лицо платком.

— Вы знаете обо мне так много, такие подробности! Несомненно, вы подозреваете, кто этот человек?..

— Он не похож ни на кого из известных нам людей,— ответила миссис Хейвен.— Этот кто-то сошел с ума, Уилз, и мы не можем узнать его в этом безумии...

«Неужели это правда? — подумал Джон.— Или все это игра, цель которой — выведать мои намерения, узнать, что мне известно, кого я подозреваю?»

— А вы не думали обратиться в полицию? — спросил он.

— С чем? — возразил Гамайэль.— Не секрет, что Муна ненавидят многие. Он наслаждается тем, что говорит репортерам и полиции, как много существует людей, которые его ненавидят! Он публично заявил, что его безопасность — в том огромном количестве врагов, которые сделают все, чтобы он был цел и невредим! Я не могу сообщить полиции ничего нового. Они спросили бы меня: «Что дало ему такую власть над вами? И над другими?» — Уголки его губ дрогнули.— Если бы я открыто рассказал свою историю, Уилз, в моей стране нашлись бы люди, которые четвертовали бы меня в застенке, глубоко под землей, чтобы никто не услышал моих криков. А если бы я назвал другие имена, эти люди были бы публично опозорены, их семьи разрушены, карьера загублена. Мы ничего не выиграем, если обратимся в полицию,— разве что укажем пальцем на человека, который собирается убить Муна...

— А мы не знаем, на кого указать,— продолжила миссис Хейвен.

Джон подивился про себя, что же такого могла сделать эта странная старая женщина, чтобы оказаться во власти Муна. Он был готов поверить им, но пойти на риск и рассказать всю правду не мог. Он закурил новую сигарету и глубоко затянулся. Рубашка его взмокла от жары, царившей в комнате.

— Мне известно, да и вы знаете, что за вами следит полиция,— сказал Г амайэль.— Вы с ними говорили.

— Скажем так: они говорили со мной,— ответил Джон.— Они знают, кто я! Мун знает, что я в этой гостинице. Если бы я захотел убить его, вряд ли мне удалось бы до него добраться.

— Они будут охранять Обри самым тщательным образом.— Миссис Хейвен с силой поставила стакан на столик.— Повредить ему и бежать может оказаться просто невозможным! Наш безумец пытался осуществить свой план через Прим, а может, и через вас, Уилз. Как знать — если он исчерпает все средства, не сделает ли он это сам? И тогда его схватят...

— Если бы вы не боялись, что вас арестуют, вы могли бы застрелить Муна сегодня днем в Гриле,— сказал Гамайэль.

— В наших интересах, чтобы Мун жил, и да поможет нам Бог! — произнесла миссис Хейвен.

Темная, в красных отблесках комната поплыла перед глазами Джона. Он с трудом подавил готовый вырваться смех. Они показались ему свихнувшимися детьми — все, включая Муна,— разыгрывающими написанную автором мелодраму. Ведь это отель «Бомонд», самая дорогая и фешенебельная гостиница в мире, это Нью-Йорк, воплощение современной цивилизации. В их нелепом заговоре нет чувства реальности. И все же, всего несколько месяцев назад президент Соединенных Штатов заявил, что какой-то миг безумия мог бы превратить всю нашу планету в пылающий погребальный костер. Перед лицом этой идеи можно ли утверждать, что в мире Муна, в мире денег, себялюбия и каннибализма, уничтожение нескольких десятков человек из мести и по злобе — вещь невероятная?

— Я бы рад помочь,— услышал Джон свой собственный голос.— Я сочувствую вам. Я видел, как мой отец лежал с окровавленной головой на ковре в дешевом номере гостиницы. Мун сотворил достаточно зла в этой жизни, чтобы позволить ему творить зло и после его смерти! Я не знаю человека, которого вы назвали моим хозяином. Не имею ни малейшего представления о нем! Полиция старается найти его — и не знает, куда смотреть и где искать...

— Не знаю почему, но я вам верю,— покачала головой миссис Хейвен.

Джон заставил себя улыбнуться.

— Не знаю почему, но и я вам верю,— повторил он.

— Ступайте, Уилз,— сказала миссис Хейвен устало.— Нам с Османом придется о многом подумать.

Джон поймал свое отражение в зеркале лифта, который с захватывающей дух скоростью нес его вниз, в вестибюль. Его рубашка прилипла к груди, светлые волосы слиплись, лицо пылало. Лифтер усмехнулся.

— Я видел, в каком виде выходят из этой парилки! Вы еще лучше других.

— Вы не представляете,— пробормотал Джон.— Там можно зажаривать мясо прямо в комнате на столе!

Он вышел из лифта, вытирая лицо платком. Джерри Додд встретил его с усмешкой.

— А я уже собирался отправить к вам наверх посыльного с кислородом! Мне следовало предупредить вас... Эта девочка, Марго Стюарт, явилась полчаса назад с обычным бумажным свертком. Она поднялась на восьмой этаж, в свой номер.

— Спасибо! А где Харди?

— Пошел в управление. Сказал, что вернется к обеду. Вы могли бы позвонить ему. Что-нибудь стряслось?

— После разговора с миссис Хейвен и ее другом я не знаю, на каком я свете! Позвоню ему из номера. Я должен принять душ и переодеться.