Умирать подано

ывих или перелом шеи, отчасти специально создавая неимоверный грохот и аварийную ситуацию, отвлекая убийцу, не оставляя времени на повторный выстрел. Четвертый, третий… Быстрее!!! Пистолет зацепился за металлические перила, выскользнул из руки, отлетел к стене. Тьфу, е… Проиграно две секунды. Полное фиаско для спринтера. Второй…

Пилюлькин стоял на карачках, упершись лбом в бетонный пол. «Не вели казнить, надежа-царь!» Запах пороха, кровь. Умирать подано! Плахов не тормозил. Время! Он не считал себя трусом, он постоянно внушал себе, что в любой, самой смертельно-дерьмовой переделке не потеряет голову, сохранит хладнокровие и выдержку, подобно непрошибаемым ребятам Голливуда. Переделки случались и раньше, Игорь, по крайней мере, старался ничем не выдать свое волнение, гоня страх. Но переделки переделкам рознь, а абсолютных героев нет.

Там, этажом ниже, козел, только что стрелявший в человека и до этого уложивший пятерых. Козел, готовый стрелять без промедления, видя в этом единственную возможность спасти свою козлиную шкуру. И он будет стрелять! Снизу и сверху – суки-менты! А жизнь прекрасна, и жить хочется. Всем. И ему, и Плахову. И Телегину, и салаге Кольке. И мычащему, истекающему кровью Баранову-Пилюлькину.

Липкий, противный страх, вызванный естественным и самым основным инстинктом – жить, – с одной стороны, безумный азарт и ненависть – с другой.

Плахов прыгнул на площадку между этажми. На фоне почтовых ящиков мелькнул черный силуэт. Игорь не стал разглядывать лица, при всем желании не смог бы разглядеть – темно. Стреляй!!!

Ба-бах!!! Пистолет прыгнул вверх, один из ящиков вздрогнул и покосился. Игорь вновь нацелил ствол на силуэт.

– Ох…ел?!! Поляны не сечешь?!!

Это был крик Телегина. Участковый сделал пару пьяных шагов вперед, попав в луч, падающий из окна. Выражение «нет лица» не скажет ничего. «Нет лица» в кубе чуть-чуть сказать может.

Игорь опустил оружие, так же «в кубе» уставился на Телегина. Снизу, из-за перил, показалась голова Кольки.

– Вы чо?

Телегин, выходя из шока, подскочил к совершенно очумевшему оперу и заехал ему кулаком в грудь.

– Ты чего, бля?! Куда палишь-то?! Мудила грешный!

Игорь прислонился к стене, удерживая равновесие.

– А где он? Я думал, это он!

– Глаз нету, что ли?

Плахов оттолкнул пышущего жаром Телегина, рванул вниз. К ненависти добавилась обида.

Подвал был по-прежнему закрыт. За несколько секунд открыть и снова закрыть навесной замок невозможно. Да и незачем. Игорь, не обращая внимания на матюги Телегина, снова выскочил на площадку, взглянул на окно. Заперто! Чертовщина!

Колька Мумий Тролль наклонился к стонущему Баранову и что-то попытался спросить. Кажется, фамилию. На площадке четыре двери. Первая – заперта! Вторая – заперта! Третья. Ключ! Из замочной скважины торчал ключ.

Плахов толкнул дверь и замер на пороге. Хватит, настрелялся. Как хорошо, что он всего лишь раз навещал тир и не пристрелял как следует свою пушку. На месте почтового ящика могла оказаться голова