Человек в круге

Мы выпили еще две или три бутылки. И бывший майор сказал, как приревновал когда-то меня к своей жене.

- Мы играли в волейбол, а я бросил мяч прямо ей в лицо, потому что она кидала мяч тебе. Когда я ей сказал, она обиделась: мы с ним поем же! Мы собирались тогда в отпуск, а когда вернулись из отпуска, еще было два дня отдыха, и мы ходили на танцы. И она мне сказала: "Гляди, как тангирует! Я бы хотела потанцевать!" И опять с тобой, понимаешь! И опять: "Мы же с ним поем дуэтом!"

- Я в волейбол играл неплохо, - сказал я заплетающимся языком.

- Это я видел. Но она любила потанцевать. Особенно повальсировать и потангировать. Тогда можно было в танце к партнеру прижаться. И она меня злила. Я ее крепко любил.

Мы сидели вдвоем, жена его пошла кормить кур, а он все говорил о Соломии Яковлевне Зудько.

- Ну какая она была замечательная еврейка! Еврейки всегда любят детей, у нас было трое детей. И слава Богу, в тот год мы увезли их сюда, к бабушке. И они остались так, как мы тут их оставили. К ним, слава Богу, со стороны нашего государства не было никаких претензий. Теперь они выучились, меня почитают. И только с женой немного не ладят. Она очень жадная. Видел, как зыркнула на водку и ликер? Поглядела! Вроде сама заработала и поставила бесплатно! Черти, а не бабы!

- Товарищ майор, - сказал я, - вы помните, как допрашивали сержантов? Вместе с вами они шли? Или их допрашивали поодиночке? Без вас?

У меня были сведения (это рассказывала Лена Мещерская, что майора допрашивали вместе с сержантами - с майора сам Берия сорвал погоны и сказал, что отныне майор - рядовой), что они шли вместе.

- Беда вся в том, что я часто терял сознание. Больно били меня.

- Кто?

- Зверствовал особенно генерал. Фамилию мне его не называли. Даже Берия не бил так, как он.

- Берия? А говорили, что это не Берия, а двойник был?

- Не знаю, сержанты мне говорили, что сам Берия.

- Все-таки вы с сержантами рядом были? Почему на них дел нигде нет?

- А разве на меня было заведено дело? Разве на жену было заведено дело? Все - импровизация. Все - вихрь!

- Вы помните, кто еще вас допрашивал?

- Майор из СМЕРШа. Железновский.

- Я знаю об этом.

- А зачем спрашиваешь? Хочешь, чтобы я на всех наговаривал? Нет, на него не буду наговаривать. Он не заслужил... А генерал... Генерал сволочь.

- Это я тоже знаю.

- В руках у него не бывал. Он мою жену... при мне... при мне!..

Я увидел, как лицо бывшего майора исказилось до неузнаваемости.

- Он садист, извращенец! И прочее, прочее, прочее! Сволочь! Он заставлял меня...

- Успокойтесь, майор! - Из меня вроде вышел весь хмель. Успокойтесь!

- Надо было видеть все это... А майор твой... Ну что - майор? Он видел все. Видел! Я-то знал, что майор влюблен в эту Мещерскую! Я все ведь помню. Он же, когда приехал, ко мне в снабжение пришел. В игре... ну карточной... пока в наш город доехал, - вчистую проигрался. Кальсоны и те проиграл... Ты что, не знал, что он картежник? Причем - мелкого пошиба. Ума мало в картах, а амбиций много. У нас в гарнизоне его чесал всегда подполковник Силаев... Ну тот, про которого говорили, что - импотент. А он с женщинами трали-вали! И все выходило хитренько. И обчешет, и жену... удовлетворит! Я его ревновал... Железновский пришел ко мне, и я его обмундировал тогда... За это, может, он выход нашел. Не поставил к стенке. Хотя было бы, может, и лучше! И сержантов он спас...

- А Матанцева при вас убили?

- Сержанта Матанцева? При мне. Это уже в Карлаге, на лесоповале. Блатные убили. Он самозащищался в первый раз. И одного приварил. За приставания. Там же мясники были. Те, которые убивали, чтобы их потом куда-нибудь перевели на более легкие работы. Такая система. А Матанцев одного мясника, который выполнял прихоти паханов разных, подсадил. Одним словом, задушил, когда тот его хотел прикончить уж не знаю за что. Блатяги, когда в первый отдел Матанцева отослали, в Долинку, чтобы снова судить, и подкараулили там. Я был в Долинке тоже, с фронтовиками нас туда пригнали, тоже на суд новый - вроде из подчинения администрации вышли! А его там, Матанцева...

- Вы пишете в письме, что искали дело своей жены и всех, кого тогда забрали. И не нашли... - Я повторялся.

- Никогда и не найдем. Не найдем! - Он не обиделся.

Я три дня гостил у бывшего майора. Переговорили мы с ним! Обо всем! Признался он мне как-то - сидели с удочками на озере маленьком - покушение хотел совершить на генерала. Не вышло. Да и сыновей жалко. Если тогда их обошли, не тронули, стоит ему, майору бывшему, что-то такое еще "совершить", как им перекроют кислород. Это у нас могут сделать - в два счета!

Я имел столько документов против Ковалева, что мог пойти вместо бывшего майора на убийство. "Смешно, - думал я, - возвращаясь из командировки, где впервые ни о чем не хотел писать, - смешно! Все страшно и смешно! Генерал Ковалев живет. Здравствует. И разве один он такой? Сколько их, которые вели дела фронтовиков, пограничников, слесарей, врачей... И как убить их за зло, которое они причинили тысячам, миллионам людей? Как сказать им, что они испортили жизнь, которая могла бы для человечества быть в качестве примера?

Поезд мчался обратно, к Москве, где я теперь на время устроился у своих родственников. Я ходил в гости к Шмаринову. Он переехал тоже в Москву, но навсегда. Я собирал материал и в его доме. И мчался к своим дорогим занятиям. И не знал, что подстерегает меня.

Никто бы и не придумал такое, что придумал он, Ковалев!

И я бы никогда не подумал, что придуманное будут осуществлять такие люди! Можно ли кому верить после всего этого?

Когда я возвратился из командировки, родственников моих дома не оказалось: укатили на дачу, хотя было еще холодно.

- Знаете, - сообщила мне соседка по квартире, еще не старая и уже не молодая особа, которую мои родственники звали Юлечкой Аврамовной, - к вам страшно пробивается некто Кривцов. Он обивал тут пороги и всякий день звонит и требует вас. А в сих апартаментах я одна. И он слышит лишь мой ответ.

- Кривцов? - остановился я в недоумении.

- Ну бывший ваш сослуживец. Вы с ним были, как он сказал, в комсомоле заправилами.

- Кравцов?!

- Да, верно, Кравцов. Он, однако, представился точно Кривцовым.