Небо под зеленым абажуром

– Мы договорились, что тебя примут на вертолетной площадке областной клинической больницы в Твери, – сказал инструктор. – Оттуда до вокзала рукой подать. Удачи!

– Понял, спасибо. Ну, «Робинсон», не подведи, – сказал Павел, надел наушники, завел двигатель и зажал в руках штурвал. Вертолет легко взмахнул в воздух и взял курс в направлении Твери. Часы показывали двадцать три часа ровно. В запасе у него было сорок три минуты.

Через тридцать восемь минут вертолет завис над площадкой ОБК.

– Вот дерьмо, – глядя вниз, выругался Зургин.

Площадка была занята. Из вертолетов выгружали какие-то коробки. Время шло, коробки не кончались. Сорок две минуты. Черт! Сорок три. Черт! Черт!

Зургин развернул вертолет и направил его к привокзальной площади города Твери. Поезд подходил к станции. Зургин сажал вертолет на площадь. В ухо матом орал диспетчер, что за это дело он не только прав на вождение лишится, но и под статью попадет. Зеваки и полицейские, ошалев, наблюдали за приземлением вертолета рядом с парковкой машин.

– Всего и делов, – сказал Зургин, выключил двигатель, выбрался из «Робинсона» и зашагал к платформе. Поезд уже остановился. На перроне кучковался народ и сотрудники транспортной полиции. Не дозвонились, с ужасом подумал Павел. Двери распахнулись, показалась сонная проводница. Зургин, распихивая всех, первым вошел в вагон, быстро добрался до третьего купе и распахнул дверь. Алешка лежала на койке и спала, закрывшись с головой пледом. Павел бросился к ней, сдернул одеяло и... притих. На койке лежал мужик в форме полицейского, ухмылялся и целился из пистолета ему в лоб.

В этот момент Зургину заломили руки и бросили лицом на пол.

– Ребята, вы меня не за того приняли, – прокряхтел он. – Я только что на вертолете прилетел.

Ответом ему было громогласное ржание. Судя по всему, ему никто не поверил.

– Это не он, – тихо сказала Алешка. – Отпустите его, пожалуйста.

Зургин встал, отряхнулся и потрясенно замер. Перед ним стояла неземная девушка с длинными белыми волосами.

– Как ты здесь оказался, Паша? – спросила блондинка Алешкиным голосом.

– Я же говорю, на вертолете прилетел. Хотел тебя спасти, но вижу, что спасателей тут без меня предостаточно.

– Следователь передал по рации, что в поезде Гаврила. Меня переселили в другое купе, а дальше ты видел. Еще я разговаривала со следователем Майоровым. Он вел дела об убийствах. Он сказал, что с меня сняты все подозрения. Представляешь, оказывается, за убийством моей мамы стояла ее школьная подруга Арина Петровская, к которой я собиралась обратиться за помощью. Эту женщину уже арестовали в Санкт-Петербурге. Ее подельник нотариус Антон Петрович задержан в Москве, а второй, тот, кто убил мою маму, найден мертвым, он умер от передоза. Так что мне больше незачем ехать в Питер. Я могу вернуться в Москву и отдать паспорт моему брату. Представляешь, у меня есть брат. Он приехал из Берлина. Но это уже другая история. Мне так много надо тебе рассказать.

– Мне тоже надо многое рассказать. Поэтому я тебя забираю из этого дерьмопоезда, где одного вшивого убийцу найти не могут, – сказал Павел, подхватил ее на руки и, букой глядя на завистливые мужские рожи – так ему показалось, – понес Алешку к выходу из вагона.

– Куда ты меня тащишь? – поинтересовалась она, когда они выбрались на улицу.

– В вертолет, – сказал Павел, тяжело дыша.

– Всегда мечтала научиться летать и взлететь в небеса.

– Я научу, – прокряхтел он.

– Спасибо. Только поставь меня, пожалуйста, пока на землю. А то ты так дышишь, что, боюсь, до небес мы не дотянем. Во мне, между прочим, семьдесят килограммов.

– С виду ты легче, – сдался Павел и поставил ее на ноги.

– Я в деда. Дохлая, но с тяжелой костью. Так говорила моя мама. Ой, я бабушкину трость в поезде забыла, – спохватилась Алешка. – Она старинная и очень мне дорога. Поезд еще не тронулся. Ты не мог бы, если тебе нетрудно, сбегать за ней? А я тебя тут подожду, мы вдвоем не успеем.

– Конечно! Я сейчас, – сказал Павел и бросился обратно к вагону. Он пробежал несколько метров, а потом вдруг резко остановился и обернулся, словно почувствовав опасность. – Алешка, нет! – закричал он, побежал назад, но было поздно. Гаврила, сделав характерный жест рукой, ударил Алешку ножом в живот, и она упала на землю.

Потом все смешалось. Крики, топот, выстрелы. Гаврила упал ничком, раскорячившись на платформе, как краб. Пуля пробила бичу затылок.

Павел встал на колени перед Алешкой. Из ее живота торчал нож, но она была еще жива.

– Паша, не волнуйся! Со мной все в порядке! Просто на ногах не удержалась, – сказала она, встала и выдернула нож. Зургин тоже вскочил и задрал ей свитер. На асфальт с характерным картонным звуком выпал альбом, в котором теперь было две дырки. – Я Манюню Анке отдала, и спереди место освободилось. Вот я его сюда и засунула.

– Тебя одну ни на минуту оставить нельзя! Обязательно что-нибудь в тебя втыкают. То спереди, то сзади, – буркнул Зургин и крепко прижал Алешку к себе.

ЭПИЛОГ

«Багряное солнце опустилось за кроны деревьев. Город погрузился в темноту. На дереве закуковала кукушка. Их время пришло. Они лежали на влажной траве, держали друг друга за руки и не могли пошевелиться от избытка чувств. «Обрати меня», – прошептала девушка. «Нет! Я не могу! Не могу в натуре!» – воскликнул темноглазый вампир».

– Анютка, руки мой и кушать иди! Я оладушек напекла.

– Сейчас, теть Люд, главу допишу.

– Остынет все, иди немедля! Потом допишешь. На голодный желудок писать вредно. Это я тебе как жена знаменитого русского писателя говорю.

Анка покорно захлопнула крышку ноутбука, сбегала в ванную, включила воду, посмотрела на свое отражение, заправила за уши кудряшки и воду выключила. Все, что угодно, но мыть руки перед едой – увольте! Зачем, если они не испачкались?

– А что, Льва Борисовича ждать не будем? – усаживаясь за стол, спросила Анка и накидала себе в тарелку несколько ароматных оладушек.

– Да ну его! То у него встреча с читателями, то интервью, то съемки. Как стал популярным, совсем меня забросил. Одна теперь у меня радость – ты. Хорошо, что Левушка тебя привел с собой. Я давно мечтала иметь дочку.

– Минуточку! Это не он меня привел. Это я его за шкирку приволокла. Он воскресать боялся. Думал, вы его прибьете сразу.

– Правильно делал! Еще раз утопится – убью, – хлопнула рукой по столу Людмила. – Кушай блинчики, кушай. Твоя сестрица тоже глиста в скафандре. Совсем ее Зургин не кормит. Может, у отца с братом в Берлине хоть немного отъелась.

– Завтра проверим. Поеду с Манюней встречать ее на вокзал, – улыбнулась Анка и сунула в рот блинчик.

– С кем? – не поняла Людмила.

– Да так, кукла одна, страшная, как атомная война. Но для нас с Алешкой она дороже миллиона.