Живой товар

А сейчас… Даже не верится, как это один год может так человека изменить.

Батищев посмотрел на часы и заторопился: времени ровно столько, чтоб до «Спартака» доехать. А потом прямиком на дачу к Асе. Что-то варится серьезное, не стала бы Аська зря в охранники звать. Или это она свои свахины штучки так обставила? Да нет, непохоже…

Солнце уже спряталось за тополь, когда мы вышли в огород — труды дневные заканчивать. Я на правах больной — ну как же, голова-то кружилась — руководила из-под груши, а Дима с Ирой возились в огороде. Жука почти не осталось, но многомудрый Колесников решил, что пора полоть огурцы. Чем и занимался в данный момент.

Ира для видимости побродила среди помидоров — вдруг и там жук-другой заблудился, затем пришла ко мне в тенечек. С минуту мы наблюдали, как старательно Дима пытается отличить один зеленый куст от другого. Но ничто так не заразительно, как лень, — и ряды под грушей пополнились еще одним нераскаявшимся грешником.

Сидели. Курили. Молчали. По-итальянски — «дольче фар ниенте», по-арабски «кейф». Но Ире, видно, не до кайфа было.

— Дима, тут Ася говорила насчет записи…

— Да.

Дима изо всех сил делал незаинтересованное лицо, но даже по выгибу спины было видно его нетерпение.

— Ну так я согласна.

— Вы понимаете…

— Понимаю. Видела в кино. Оставим надежным людям, и если со мной что случится или, скажем, два дня не дам сигнала, что у меня все в порядке, так пусть передадут один экземпляр в полицию…

— …в милицию, — машинально поправила я.

— Один черт. А другой на телевидение или там в газеты.

— Ну, примерно так, — согласился Дима.

— А чтоб оно подействовало, эти люди должны будут узнать, что я все рассказала и что оно спрятано, так?

— Ну, думаю, так… конечно, если дойдет до того.

— Да бросьте вы, в самом деле! «Если дойдет!» Вы как та девка, которая забеременела и надеялась, что рассосется!

Я поежилась. Грубовато она сказала, но в точку. Да, сурово жизнь эту девочку поучила. Правду она сказала, я против нее соплячка, на ее месте все искала бы песочек, куда голову спрятать по-страусиному.

— Извините, Ира, — вздохнул Колесников. — Я просто не решался вам так прямо…

— Спасибо за деликатность. Только это вам деликатничать со мной можно, а мне самой с собой нечего. Значит, так сделаем… Вы этих людей знаете, что меня ищут?

— Знаем. Теперь, после вашего рассказа, думаем, что твердо знаем. Это…

— Нет, это вы мне не говорите. И так, оказывается, много знаю вредного для здоровья. А дальше вот как: запись делаем, прячем, а после сразу их известите — мол, хотят, чтоб молчала, так пускай не рыпаются.

Дима глубоко задумался. Я сижу, рот раскрыла, ни одной мысли в голове.

— Я этих тварей давно поняла, — продолжала Ира, — еще с хулиганья уличного. Будешь прятаться и удирать — вконец обнаглеют, попрешь на них смело — обо… испугаются.

— Ох, Ирочка, — снова вздохнул Дима. — Было б это хулиганье уличное… Серьезные люди, а вы, если заговорите, можете им большой бизнес порушить — да и их самих.

— Бизнесмены? Еще лучше! Тогда добавьте, мол, пусть еще и приплачивают, если хотят, чтоб молчала!

Я руками за щеки схватилась. Ох, и смелая же девка!

Димка молчит, курит. Между бровей складка двойная, лицо серьезное — давно такого не видела, мне-то он больше улыбается.

— Давайте, — говорит наконец, — не будем спешить с решениями. Все равно сначала надо аппаратуру найти, сделать записи, придумать, где оставить… ну, этих людей надежных найти. А тем временем и решим окончательно.

— Положим, решать я буду — про мою шкуру речь идет.

— Теперь уже не только про вашу.

Колесников совсем негромко это сказал, но так, что у меня пошел мороз по коже.

Ира поглядела на него, подумала, кивнула.

— Это я не сообразила. Ладно, вместе решим.

Она поднялась, выпрямилась, плечи расправила. Ну валькирия!..

— И еще вот что. Раз дело такое серьезное, Жене про меня расскажите. Если попросили человека меня защищать, пусть хоть понимает, чем рискует.

Отвернулась и ушла.

Мы проводили ее глазами.

— Какая девчонка, а, Дим?!

— Мужественная девчонка.

И молчит. Что за люди эти мужики, как роботы какие-то! Буркнул два слова — и все. Совсем они бесчувственные, что ли, или это он один такой?

— И это все, что ты можешь сказать? Попробуй, поставь себя на ее место, я бы, наверное…

И тут он меня перебил:

— Эх, Асенька, нам и на своем месте хватает! Послушай, у меня к тебе очень серьезный разговор. Я его долго обдумывал. Мы с тобой уже поняли, что за осиное гнездо манохинская фирма. Ирино возвращение им как кость в горле, они так просто не успокоятся. Так вот, пока они тебя не вычислили, надо оттуда сбегать. Немедленно — и так, чтобы не вызвать никаких подозрений. Ты согласна?

Легко ему говорить! А жить как? Где я еще такую работу найду? Но тут я вспомнила Ирино словечко «рассосется» — и до меня начало доходить. Действительно, не время прятать голову в песок…

— Ну, предположим.

— И я знаю, как это сделать, — ты выходишь за меня замуж. А я не хочу, чтобы моя жена работала, и ты поэтому увольняешься.

— Так, недурно. Главное, логично.

Я мысленно прокрутила этот вариант — ничего не скажешь: по-своему даже очень логично. Только ни слова о чувствах…

— Выходит, Дима, замуж — это так, фикция? Я увольняюсь и все в порядке?

— Нет, Анна Георгиевна, никакая не фикция! Я и в самом деле прошу твоей руки. Хочешь, могу на колени встать… Вот только красивых слов — не умею. Да и не люблю. Мне с тобой хорошо, и я хочу, чтобы так было всегда…

Оч-чень изящно! Он хочет! На колени — это было бы даже забавно. Недурно было бы, чтобы он еще и моим мнением поинтересовался!

Дима прервал мои мысли:

— Ну что, Рыжая, ты согласна?

— В определенной мере… Я согласна, чтобы ты встал на колени…

— А еще?

— А еще… Понимаешь, Дима, это очень серьезно — то, что ты мне предложил. Я должна подумать хоть немного, в себе разобраться, в наших отношениях… Я не могу так сразу…

— А если бы это было только прикрытие?

— Тогда и разговор был бы другой… Но, насколько я поняла, это не только прикрытие? Или тебя устроит любой вариант?

— Нет, меня устраивает нормальный вариант. Мысль о фиктивном браке мне и в голову не приходила.

— Ну, тогда разреши мне пару дней подумать.

— Лучше бы пару часов — через пару дней может оказаться слишком поздно.

Холодно мне вдруг стало и неуютно как-то. Но тут за воротами раздался сигнал — приехал Батищев. Дима пошел открывать ворота, а я вернулась в дом.

О многом надо будет подумать, но не сейчас. Пока дела призывают на кухню.

На веранде — чистота и порядок. Ирка-то, умница, посуду перемыла, пол подмела. А сейчас весь стол занимала какая-то мудреная комбинация карт — сразу две колоды и узор незнакомый.

— Конни всегда говорила, что нет лучшего развлечения, чем хороший пасьянс!

— А она какая была?

— Хорошая. Спокойная, добрая.

— А какая из себя?

— Там, в Махдене, сейчас мода на экзотических женщин. Вот я была экзотическая, Конни тоже. Она — филиппинка. И испанская в ней кровь, и британская, и восточная какая-то, кажется… Кончита ее зовут… Среднего роста, такая… — Ира попробовала подобрать слова. — Она на кошку похожа. Вкрадчивая, гибкая. Кожа гладкая-гладкая. Я с ней подружилась.

Хотела бы я, чтобы обо мне когда-нибудь рассказывали с таким выражением лица!

— Иришка, там Женя приехал. Будешь с ним разговаривать?

У нее лицо погасло.

— Нет, Ася, не хочу. Боюсь. Пусть Дима ему скажет что-нибудь… А я… потом, может. Попозже…

Да, в таком деле человек все должен решить сам. И торопить его нельзя.

— Он мне нравится… И как подумаю, что отвернется от меня, побрезгует…

— Знаешь, Ирина, что я тебе скажу: если побрезгует, значит, грош ему цена, тряпка, а не мужик, и жалеть о нем нечего. Отвернется — тебе же лучше, сразу оборвешь. Другого найдем. Я все-таки сваха. Профессиональная.