Мориарти

Задумайся Этелни Джонс хотя бы на минуту, он бы сообразил: вероятность того, что Кларенс Деверо написал формальное письмо, в котором приглашал профессора Мориарти на встречу, чрезвычайно мала. Не надёжнее ли передать такое предложение изустно? И что за надобность изобретать какой-то особый шифр? Мог возникнуть и такой вопрос: зачем Мориарти привёз это письмо с собой в Швейцарию, да ещё зашил в карман пиджака? Всё это выглядело весьма сомнительно, но это была первая серия приманок, которые я разложил для британской полиции, чтобы вовлечь их в мой замысел.

Встретив инспектора Джонса, я сразу понял: наконец-то Провидение, так долго мне изменявшее, взяло мою сторону. Для плана, что сложился в моей голове, лучшего исполнителя Скотленд-Ярд подобрать не мог. Джонс был человеком весьма способным, при этом не видел дальше кончика своего носа, был доверив и наивен. Когда его жена рассказала мне о его прошлом, о его фанатичном увлечении Шерлоком Холмсом, стало ясно, что мне по-настоящему повезло. До самого конца он был абсолютно податлив и покладист. Что ж, у каждого своя планида. Он был марионеткой в моих руках, игрушечным полицейским, которого он купил дочке по дороге домой.

Взять нашу первую встречу в полицейском участке Мейрингена. Он проглотил все мои наживки, предназначенные для детектива, которого прислали вести дело: часы Пинкертона (я купил их у ростовщика в Шордиче), американский акцент, жилет, выставленная на обозрение газета из Саутгемптона, наклейки на моём чемодане. А его собственные наблюдения оказались безнадёжно ошибочными. Порезался я в парижской гостинице, потому что брился при слабом свете, но никак не из-за океанской качки. Одежда на мне была куплена специально для задуманного мной маскарада и фактически мне не принадлежала, стало быть, выводы на основе запаха сигарет и протёртого рукава были притянуты за уши. Разумеется, его дедукциям я внимал с открытым ртом. Чтобы он поверил в меня, я должен был убедить его, что верю в него.

Я рассказал ему о письме и постепенно убедил его осмотреть тело повара повторно — письмо было найдено. Я воспользовался отрывком из «Этюда в багровых тонах» — наверное, это был чересчур театральный ход, но тогда эта идея мне понравилась, к тому же я подумал, что она отвлечёт внимание от других маловероятных, описанных выше нюансов. На меня произвела впечатление скорость, с какой Джонс расшифровал письмо — разумеется, я был готов прийти на помощь, если бы он эту задачу не осилил, — но шифр, скажем прямо, был несложным, и прочитать письмо не составляло особого труда: безо всякой нужды я вставил в текст слово МОРИАРТИ, а дальше расшифровка пошла как по маслу.

Затем — кафе «Рояль». Я словно выложил весь путь камешками — письмо, встреча, Блейдстон-хаус, — каждый шаг вёл к следующему, а мне лишь требовалось следить за тем, чтобы всё стыковалось. В кафе пришёл одетый телеграфистом Перри и выдал себя за эмиссара Кларенса Деверо. Мы с ним разыграли заранее отрепетированную сцену, после чего он покинул место встречи, но не слишком быстро, позволив Джонсу пойти следом. Ярко-синяя куртка, кстати говоря, была выбрана не случайно — Перри выделялся из толпы. По этой же причине он ехал в Хайгейт на крыше автобуса, а не внутри. В Блейдстон-хаус он не заходил. В последнюю минуту он проворно забежал за угол, скинул синюю куртку и лёг на неё, укрылся за ближайшим кустарником. Потеряв Перри из вида, Джонс решил, что парень вошёл в садовую калитку. Куда ещё ему было деваться?

Скотчи Лавелль никогда не пригласил бы меня к себе в дом, но на следующий день к нему пришёл детектив из Скотленд-Ярда — пришлось впустить. Мы прошли мимо слуги, Клейтона, и встретились с самим Лавеллем. Казалось бы, у нас с Джонсом общая цель, но наши интересы были диаметрально противоположны. Он расспрашивал о преступлениях из недавнего прошлого. Я же готовил преступление на самое ближайшее будущее. Находясь в Блейдстон-хаусе, я имел возможность оглядеться по сторонам и понять, как выглядят его оборонительные редуты. «Вынюхивать тут собрались?» — спросил Лавелль. Лично я очень даже собрался. Именно я настоял на визите в кухню, а оттуда мы прошли к садовой калитке. Мне хотелось посмотреть, что представляет собой металлический засов. И снова мне помогла математика — размеры я определяю с высокой точностью, глаз намётан. Я мысленно запомнил, как расположен второй замок, чтобы понять, где сверлить, когда вернусь. Но с тобой, мой читатель, я вёл честную игру. Я ведь написал, что после калитки вошёл в кухню первым и ненадолго остался там один. А умолчал я о другом: мне удалось подсыпать сильный опиат в карри, который готовили на ужин. Так я подготовился к следующей части моего плана.

Я вернулся сразу после одиннадцати вместе с Перри, который подобные авантюры просто обожал. Мы высверлили замок и вскрыли ворота, потом Перри взобрался на второй этаж. Тут Джонс оказался прав. Мы действовали бесшумно, но были более или менее уверены, что никто нам не помешает. Перри впустил меня через кухню — я сказал ему, где лежит ключ, — и мы приступили к делу.

Я не горжусь тем, что произошло той ночью. Я не чудовище, но пришлось пойти на чудовищные деяния. По очереди на тот свет отправились Клейтон, помощник повара, повар и американская любовница Скотчи Лавелля. Почему они должны были умереть? Очень просто: если бы на следующий день их допросили, все бы они поклялись, что никакого мальчика-телеграфиста в доме не было, и, в отсутствие других вариантов, им вполне могли бы поверить. И тогда весь мой план провисал, а так рисковать я не мог. Три убийства — дело рук Перри, боюсь, он получил от этого удовольствие. Сам я придушил Генриетту, а потом приволок вниз спящего крепким сном Лавелля. Я привязал его к стулу и разбудил, облив холодной водой. Потом изрядно его помучил. Приятного было мало, но в то время я ещё не знал, где найти Кларенса Деверо. Равно как и не имел представления о его планах. Надо отдать Лавеллю должное — он оказался человеком не робкого десятка и какое-то время держался, но когда тебе во время пытки разбивают колено и причиняют зверскую боль, тут не выстоит никто, и я узнал от Лавелля о готовящемся ограблении на Чансери-лейн. Сказал мне Лавелль и о том, что база его хозяина — Американское посольство, но тут не обошлось без бравады с его стороны, мол, добраться до хозяина у вас кишка тонка, посольство штурмом не возьмёте. А наружу Деверо носа не показывает. Я сразу понял: со своей агорафобией мой противник — это улитка в раковине. Как его оттуда выкурить?

Я позволил Перри перерезать Лавеллю горло — пусть дитя потешится, — и мы удалились восвояси. Но перед этим я сделал запись в дневнике Лавелля, чтобы Джонс нашёл её на следующий день: ХОРНЕР 13. На случай, если улика не покажется очевидной, я положил в тот же ящик брикет мыла для бритья; предмет не из тех, что мужчины держат в ящике стола, и я надеялся, что в голове Джонса возникнет мысль о парикмахерской. Приглашение на приём в американское посольство я тоже поместил на видное место.

Жуткие убийства в Блейдстон-хаусе заставили Скотленд-Ярд засучить рукава. Не могу не признать — они были полны решимости это дело раскрыть и созвали оперативное совещание. Мне было приятно узнать от Джонса, что я — в списке приглашённых. Меня сильно беспокоило одно: вдруг Джонс или кто-то из его коллег решат связаться с агентством Пинкертона в Нью-Йорке, и тогда меня немедленно разоблачат. Именно по этой причине я проявил интерес к телеграфной комнате. На отправку телеграммы за границу уйдёт несколько дней, и ещё столько же — на ответ, но всё-таки на душе было неспокойно, и времени на то, чтобы воплотить мои замыслы в жизнь, было мало. И когда инспектор Лестрейд сказал, что свяжется с агентством Пинкертона лично, я решил действовать. Ещё до выхода из здания Скотленд-Ярда я знал, что нужно делать.

Напасть на Скотленд-Ярд на следующий день распорядился конечно же я. Всё, что я потом говорил, было призвано убедить Джонса: взорвать хотели именно его, хотя на самом деле мишенью была телеграфная комната, по чистому совпадению располагавшаяся рядом с его кабинетом. Мне было важно, чтобы Лестрейд не сумел послать телеграмму, за которой могло последовать разоблачение. Перри пронёс в здание бомбу, а полковник Моран ждал его в брогаме. Непосредственно перед взрывом я подстроил всё так, чтобы привлечь к ним внимание. Джонс должен был заметить, что они приехали именно в брогаме, — экипаж такого типа я выбрал не случайно, знал, что Джонс вывернется наизнанку, чтобы этот брогам отыскать. Перри и Моран велели кучеру отвезти их к американскому посольству, но, как и в случае с Блейдстон-хаусом, внутрь заходить не стали. Вполне достаточно того, что они находились рядом.