Древо скорбных рук

Получив деньги и черкнув расписку, он вдруг шепнул:

— Смерть англичанам.

У Барри кровь застыла в жилах, но светлые глаза продавца смотрели на него так приветливо, что не верилось, что подобные слова только что были им произнесены.

Навещать родителей в такой час было уже поздно, а Кэрол, согласно ее графику, вот-вот должна была появиться дома. Это был первый вечер, когда он вернулся домой из больницы и поклялся себе, что такого унизительного избиения больше не повторится, и ей не придется тащить его полутруп до дома семьдесят ярдов, а потом вызывать «Скорую помощь». Хупи и двое других подонков лишили его пары зубов и здорово прошлись по ребрам.

Они выполнили свою работу на отлично, но другого шанса этим негодяям поиздеваться над ним, беспомощным, не представится. Барри ощупал завернутое в серую тряпицу оружие в своей сумке. Оно всегда будет при нем, куда бы он ни пошел, и Барри улыбнулся самодовольно, представив, как они струсят и обратятся в бегство, когда он пальнет в них поверх голов, а шайка Хупи вообразит, что миролюбивый, избитый ими Барри готов убивать.

Наутро после того как Барри доставили в больницу, полиция, не теряя времени, появилась в его палате. Они спросили, знает ли он тех, кто избил его, и Барри лишь секунду-другую колебался, прежде чем сказать «нет». Нет, он не может опознать их, они ему незнакомы, и о поводе нападения он не имеет ни малейшего понятия. Какой смысл называть их имена? Синеволосый и прочие предстанут перед судом, им вынесут условный приговор или отправят на психиатрическую экспертизу, а после они еще больше озлобятся и отомстят Барри уже всерьез.

«Я их не разглядел. Было темно. Я не видел и не слышал их до того, как они стаей накинулись на меня».

По лицу сержанта, с которым Барри встречался впервые, было видно, что он принимает эту ложь охотно и даже одобряет. В полицейских коридорах уже утвердилось мнение, что Барри для них недоступен, так как нет никаких свидетельств против него. Но хотя бы он получил свое от рук подонков, презираемых полицией, однако на этот раз совершивших своего рода суд Линча. Последовало еще несколько формальных вопросов, но как-то вяло, без особой настойчивости. Сержант явно надеялся, что доктора не проявят излишней прыти и, веря, что именно Барри прикончил Джейсона, довершат работу, начатую хулиганами в темном проулке.

Им с Кэрол надо срочно убираться из этого района. Возможно, муниципальная власть предложит им обмен в связи с угрожающей ситуацией. Барри предпочел бы Кроуч-Энд или Палмер-Грин, но район не западнее и не ближе к Хэмпстеду. Куда бы их ни переселили, лучше жить как можно дальше от Теренса Ванда.

Встречалась ли с ним Кэрол, пока Барри лежал в больнице? Он не спрашивал и не хотел этого знать. Несмотря на боль, — а его тело словно горело на костре для мучеников, — кожа медленно стягивалась после ножевых ударов, а внутри словно пылал адский костер, он был рад, что Кэрол заботится о нем. Он запомнил ее ужас, когда Кэрол увидела его изуродованным, и это сделало его счастливым.

В первый же день она появилась в часы посещения, вошла в палату, упала на колени перед больничной койкой, протянула к нему руки с таким видом, будто она потеряла самое дорогое в ее жизни. Кэрол в порыве прижалась к нему всем телом, словно демонстрируя любовную страсть, и причинила Барри сильную боль, но за это он был ей благодарен, и радость в душе пересиливала физические страдания. Он даже не выразил протеста, когда Кэрол легла на него сверху, лаская, и только шептал, что если вдруг в палату войдет дежурная медсестра, разразится скандал.

Впоследствии она навещала его реже. Часы, отведенные для посещения больных, не совпадали с графиком ее работы. Барри все понимал. Лежа на больничной койке, он имел массу времени для размышлений, а чаще всего возвращался к поступку, который совершил и которого немного стыдился. Посылать анонимные письма, а тем более в полицию, было не в его характере. Однако ему хотелось бы знать, как прореагировали эти облаченные в мундиры мужчины, находящиеся на государственном жаловании, на достаточно ясный сигнал.

В один из вечеров его навестила Морин. Он удивился ее появлению. Она была в плаще до пят, а свои пышные волосы стянула резинкой. Морин не спросила, как он себя чувствует. Она просто распахнула его пижаму, увидела повязки на груди, гипс на руках, заживающие шрамы на лице, синяки отвратительного цвета.

— Так или иначе, — сказала она, — ты выжил и вновь среди нас.

— Они не убили меня, если ты это имеешь в виду.

— Мама сказала, что он встал между вами…

— Кто? — Барри подумал о Джейсоне, но малыш ему никак не мешал.

— Джейсон, — твердо заявила она.

У Морин, в отличие от Кэрол, было простецкое округлое лицо и глаза, которые не умели лгать.

То, что она сейчас сказала, причинило ему не меньшую боль, чем предательское нападение местных подонков.

— Может быть, оно все к лучшему. Никто не хотел, чтобы он жил, а вот ты попался, чтобы убрать его с дороги.

Барри знал, что Морин верила в его причастность к смерти Джейсона. Насколько ее подозрения отличались от мнения других членов семьи и полицейских ищеек, не имело значения.

Да, он никогда не будет прощен, даже если полиция прекратит расследование, а Кэрол вернет его в свои жаркие объятия.

Барри испугался, что Морин, при ее физической силе, способна схватить его за локоть, переломать ему кости и навсегда лишить возможности работать. Это были жестокие люди, и они почему-то ненавидели чужака. Он, как мог, поспешно отодвинулся от нее и укрылся простыней. И пролежал так, пока Морин не встала со стульчика возле кровати и не дала добрый совет на прощание:

— На твоем месте я бы поспешила смыться отсюда.

Барри постоянно думал над советами, которые получал. Скорее выписаться из больницы и не мозолить глаза врачам и полиции — это было ему понятно. Но откуда такая враждебность во всем районе по отношению к мирному и работящему человеку, который лишь только посмел покуситься на их местную красавицу? Чего-то он не понимал. Была ли это ревность за то, что он ухватил самый лакомый кусочек, отнял у кого-то более достойного? Ему завидовали, его сравнивали с другими не в его пользу, над ним подшучивали и, наконец, избили до полусмерти.

Когда Барри вышел из больницы, люди при встрече с ним отводили глаза. Разговаривая с ним, вынужденно, например, в магазине, они не называли его по имени. И исчезнувший Джейсон не был тому основной причиной. К такому выводу пришел Барри. Это был лишь повод, чтобы найти в нем предмет ненависти, а главная причина в том, что он продолжает жить под одной крышей с первой красавицей этого гиблого местечка и не собирается уходить оттуда.

Пока Барри оправлялся от травм, маялся от безделья, голова его пухла от мыслей. Во-первых, пропавший Джейсон никак не мог быть его жертвой, и то, что люди, да и полиция подозревают здесь умышленное убийство, — полная нелепица. Но одному, без поддержки, противостоять целому миру никому не по силам.

Он бы сам нашел тело бедного малыша, если б знал, где оно захоронено и причину, почему отец, а именно Теренс Ванд, решил с ним покончить. Это стало навязчивой идеей Барри.

Когда он все-таки вышел на улицу, чувствуя, что боль сохранилась везде, в его некогда здоровом теле, то обошел опасный квартал стороной, увидев, что троица юнцов, облаченных в черные кожаные куртки, болтается там, дымя сигаретами. На всякий случай он проверил, что оружие при нем, в сумке, а сумка легко открывается, и вынуть оружие нетрудно.

Но парнишки, которые нагло смотрели на него, были не из той компании, что Синеволосый и Хупи, помоложе и менее агрессивны. Но все равно кто-то уже успел нашептать им на ухо, что по кварталу безнаказанно прогуливается убийца малыша Джейсона. Рано или поздно в темный вечер они попробуют напасть на него и вот тогда-то ему и пригодится купленное оружие. Только тогда уже преимущество будет на его стороне.

Ночь была темной, но не такой, как когда он попал в засаду. И час был более ранний, и луна выползла на небо, а трава и кусты, тронутые морозом, серебрились в ее свете. С радостным биением сердца Барри увидел свет в окошках Кэрол. Чтобы быть точно уверенным, он, переходя Китайский мост, пересчитал дома. Точно, в восьмом от начала линии горел свет.