Игра без козырей

– По-видимому, вам лучше войти в дом, – вежливо предложил я пожилой паре. – А мы сами объясним человеку, который идет сюда, что сделали с его зеркалом.

«Папа» посмотрел на дорожку, ведущую от шоссе, обнял жену за плечи, словно защищая ее, и пробормотал:

– Э-э... да.

Они двинулись к дому, когда в ворота входил крупный мужчина со складной алюминиевой лестницей и большим рулоном бумаги под мышкой. Минутой раньше я услышал скрип шин его фургона, скрежет тормоза, стук хлопнувшей дверцы и дребезжание алюминиевой лестницы, когда он вытаскивал ее из машины. Чико тихо скорчился на дереве, наблюдая за происходящим.

Я стоял спиной к солнцу, которое светило прямо в лицо человеку, входившему в сад. Его физиономия никак не ассоциировалась с религиозной деятельностью, а напоминала скорее лицо боксера-тяжеловеса: мощное, как скала, и жестокое, как у профессионального убийцы.

Он подошел ко мне прямо по траве, бросил на землю лестницу и спросил:

– Что здесь происходит?

– Зеркало, – ответил я. – Его придется убрать.

Глаза у него сузились, тело напряглось.

– На нем будет плакат, – рассудительно начал он, взмахнув бумажным рулоном. Внезапно рулон полетел в сторону, и он бросился на меня.

Борьба длилась недолго. Он собирался ударить меня в лицо, но в последний момент всадил оба кулака мне в живот – ему пришлось здорово нагнуться. Скорчившись от боли, я схватил лестницу и с размаху врезал ему по коленям.

Земля заходила ходуном, когда он рухнул, как колосс. Он перекатился на бок, его пиджак распахнулся. Я рванулся вперед и выдернул револьвер, выглядывавший из его подмышечной кобуры. Револьвер легко поддался, но громила отбросил меня в сторону. Я снова упал и распластался на траве. Он встал на четвереньки, нашел в траве револьвер и ухмыльнулся. Потом вскочил, будто распрямившаяся пружина, и с удовольствием пнул меня в бок. Тут же отпрыгнув назад, он направил на меня ствол револьвера.

Чико яростно закричал. Боксер повернулся и шагнул к дереву, только сейчас заметив второго противника. Выбирая цель, он отдал предпочтение тому, кто еще был способен сопротивляться. Теперь он целился в Чико.

– Лео! – крикнул я. Ничего не произошло. Я попытался еще раз: – Фред!

Тяжеловес чуть повернул ко мне голову, и в этот момент Чико спрыгнул на него с высоты десяти футов.

Раздался выстрел, и день снова разлетелся на сверкающие, искрящиеся частички. Я лежал на земле, прижав колени к подбородку, и тихо стонал, проклиная себя за то, что вечно лезу не в свои дела.

Привлеченные шумом обитатели бунгало вышли в садики и с удивлением смотрели через забор на происходившее. Пожилая пара, в саду которой мы устроили кавардак, с побледневшими лицами стояла у окна, раскрыв рты от изумления. Здоровяк собрал слишком много зрителей для убийства.

Чико уступал ему в размерах, но был почти равен по мастерству. Когда они сцепились, я, скорчившись, пополз по тропинке к воротам садика. Исход битвы нетрудно было предугадать, и следовало отрезать Фреду путь к отступлению.

Боксер тяжело бежал по тропинке. Увидев меня, повисшего на воротах, он поднял револьвер. Но сейчас вокруг было полно людей, зрители смотрели из окон всех домов. В жгучей ненависти он взмахнул револьвером у меня над головой, но я избежал удара, отпустив стойку ворот и прижавшись к земле. Теперь меня защищала от его ботинка металлическая решетка забора.

Громила протопал по тротуару, хлопнул дверцей фургона, и тот исчез в облаке пыли.

По тропинке сада, пошатываясь, шел Чико. Из его разбитой брови сочилась кровь. Он выглядел встревоженным, но не расстроенным.

– Мне послышалось, будто ты говорил, что чертовски хорошо дерешься? – поинтересовался я у него.

Он подошел и опустился на колени рядом со мной.

– Будь ты проклят! – Он провел пальцами по своему лбу и вздрогнул.

Я усмехнулся.

– А ты убежал, – фыркнул Чико.

– Разумеется.

– Погоди-ка... – Он взял у меня из рук маленький фотоаппарат. – Только не говори мне, что ты его... – Лицо у него расплылось в дьявольской улыбке.

– А разве в конечном счете мы не за этим сюда пришли?

– Сколько?

– Четыре раза его и два – фургон.

– Сид, ты положил меня на обе лопатки! Сдаюсь.

– Прекрасно, только подожди...

Я откатился в сторону и извергнул к корням живой изгороди то, что осталось у меня в желудке от завтрака. К счастью, крови не было. Я сразу почувствовал себя лучше.

– Сейчас я пригоню сюда фургон Марка Уитни, чтобы забрать тебя, – решил Чико.

– Ничего подобного, – запротестовал я, вытирая рот платком. – Сейчас мы вернемся в сад за домом. Мне нужна пуля.

– Это на полпути к Сибери. – Чико забрал у меня платок и вытер разбитую бровь.

– Опять будешь спорить?

Я ухватился за ворота и со второй попытки выпрямился. Мы одарили зрителей успокаивающими улыбками и направились в сад за домом.

Осколки разлетевшегося зеркала покрывали всю лужайку.

– Влезь на дерево и посмотри, нет ли в нем пули. Она попала в зеркало и, может быть, застряла в стволе. Если нет, мы прочешем весь сад.

На этот раз Чико воспользовался алюминиевой лестницей.

– Наконец-то повезло! – крикнул он сверху. – Она здесь.

Я наблюдал, как он перочинным ножом аккуратно вырезает из участка ствола, прежде закрытого зеркалом, сплющенный кусок свинца. Затем он спустился вниз и положил мне на ладонь пулю. Я осторожно спрятал ее в маленький карман на поясе брюк.

Пожилые супруги, словно две черепахи, выползли из бунгало. Разумеется, они были напуганы и ошеломлены. Чико предложил им снять с дерева остатки зеркала. Он быстро собрал их в кучу и отнес в мусорный бак.

Немного подумав, Чико поднял с укрытой на зиму клумбы плакат. Он развернул его, и мы оба не могли удержаться от смеха.

Благословенны кроткие, ибо они наследуют землю.

– У кого-то из них весьма развито чувство юмора, – сказал Чико.

Несмотря на его сопротивление, мы вернулись на наш наблюдательный пункт в кустах дрока.

– Тебе еще мало? – ворчал Чико.

– Патруль появится здесь только в шесть, – напомнил я. – А ты сам говорил, что сумерки – самое подходящее время, если они решили сделать какую-нибудь гадость.