Истина в вине

— Да, вижу,!— рассеянно откликнулся он, занятый своими мыслями.

Раритет раритетом, но как отсюда выбраться? Поискать инструмент? Топор или молоток? Отвертку? Он стал оглядываться.

— Такое вино производят всего три-четыре раза за десятилетие, — с уважением сказала Ника. — Когда урожай достаточно большой. Два года выдерживают в бочках, потом разливают по бутылкам. В них оно за десять-двадцать лет теряет жесткость и приобретает изысканный сладкий фруктовый вкус и неповторимый аромат. 1878! Ты подумай! Интересно, каково оно на вкус?

— Возьми да попробуй.

— Ты что!!! Ты знаешь, сколько это стоит?!!

— Не дороже, чем твоя разбитая коленка.

— Это вино перед дегустацией надо декантировать несколько часов, — с сомнением сказала Ника.

— Что делать?

— Открыть за несколько часов до того, как подавать к столу, балда! Дать ему возможность пообщаться с кислородом, чтобы раскрылись его лучшие качества.

— Времени у нас много, — тяжело вздохнул он. — Так и быть: декантируй. Воронов не обеднеет.

— С ума сошел! А если оно не успеет раскрыться? Если мы раньше отсюда выйдем?

— Ты предлагаешь мне ради того, чтобы оценить вкус порту, торчат здесь до завтрашнего дня? — съязвил он.

— Оно того стоит, — пожала плечиками Ника.

— По истории тебе — пять баллов. По всем остальным предметам двойка. Ты не понимаешь, что происходит! Дай сюда! — Он отобрал бутылку и засунул ее обратно в шкаф.

— Осторожнее! Что ты ее так трясешь! Ей же больше ста лет!

— Да потому что это всего лишь вино! А там, наверху, бойня! Люди гибнут. Если, конечно, Воронов не образумился. И Сивко не спятил. А твоего отца… — Он осекся.

— Что ты сказал? Что с папой? — насторожилась Ника.

— Среди охранников замка есть люди?

— Они все — люди.

— Я не имею в виду профессиональных убийц. У Зигмунда были с кем-нибудь дружеские отношения?

— Папа добрый. Он ни с кем не ссорился.

— Я не имею в виду ссору, — с досадой сказал он. — Я имею в виду дружбу. Чтобы его приняли в качестве парламентера. Переговорщика. Может, он дружил с деревенскими?

— Я-то откуда знаю! Может, и дружил.

— Не может же ситуация быть такой безнадежной!

Он взлетел по ступенькам и плечом надавил на дверь. Бесполезно. Он еще в первый раз заметил, что дверь надежная. На совесть делали. Со злостью пнул ее ногой.

— Давай, я тебе помогу, — сказала снизу Ника.

— Обойдусь, — он спустился вниз. — Помощница! Вес бараний, мозги куриные. Толку-то от тебя? — Он все еще на нее злился. Кто виноват, что они очутились в таком положении? Ника! — Топора здесь, разумеется, нет.

— Только штопор.

— Штопор? А ну, дай!

Он выхватил у нее штопор и вновь поднялся к железной двери. Может, удастся что-нибудь сделать с замком? Но штопор был слишком уж толстый, в замочную скважину не лез. Но попыток он не оставлял. Надо же что-нибудь делать! Не сидеть же сложа руки?

— Может, здесь есть другой выход? — крикнул он. — Ты не в курсе?

— Вряд ли. Зато мы можем открыть бутылку.

— Да уж, это плюс. Сидеть здесь и пить.

— Все не так скучно.

Он вновь спустился вниз. Сказал со вздохом:

— Незабываемое порту, неповторимое бордо. И незабываемые выходные. Дмитрий Александрович, я снимаю перед вами шляпу! Вы гений, а я лох! Ника, открывай бутылку! Нам надо выпить!

— Только не порту. Я бордо открою, его здесь полно.

— Что угодно. А лучше бы водки.

— Водки нет. Есть коньяк.

— Давай.

Она встала и пошла вдоль ряда винных шкафов.

— Жаль, закуски нет, — прокомментировал он. — Сопьемся мы здесь с тобой. Надо успокоиться, Миша. Ты в винном погребе, в компании красивой девушки. Об этом можно только мечтать. Сейчас мы выпьем и займемся любовью.

— Еще чего! — фыркнула Ника.

— Неужто ты мне откажешь? После того что между нами было?

— Ты обманщик!

— Спорим, часа через два тебе будет на это наплевать? Ты посмотри на эти запасы спиртного!

— Я не буду пить.

— Будешь. От скуки. Все в мире глупости делаются от скуки. Людьми, которым больше нечем заняться. От скуки влюбляются, от скуки разводятся, от скуки ложатся в постель с малознакомыми мужчинами.

— И не мечтай!

— Уж и помечтать нельзя, — надулся он. — Что ты там копаешься? Тащи скорее выпивку! Я начинаю скучать, сейчас буду делать глупости.

— Я выбираю. Ах, сколько здесь всего! Вот это возьму!

Она вернулась к столу с двумя бутылками: вино и коньяк.

— Где-то здесь были бокалы, — сказал он, поднимаясь.

Бокалы нашлись. Ника ловко открыла бутылки. Разлили вино и коньяк, он поднял свой бокал:

— Ну, за скорое освобождение!

Они чокнулись, Ника пригубила вино, а он сделал основательный глоток из своего бокала, где затаил до поры до времени все свои немалые градусы ароматный коньяк, после чего сказал с чувством:

— Дмитрий Александрович — гуманный человек. Мог бы и свет выключить, чтобы нам было страшно. А мог бы и пристрелить. Чтобы долго не мучились.

— Дурацкие шутки! — вздрогнула Ника.

— Это не шутки, — серьезно сказал он. — Мы же свидетели. — И зловеще: — Мы слишком много знаем. Нас надо прикончить. Я все понял: он хочет уморить нас голодом. Мы будем пить, пить, пить… Потому что есть нечего. И в конце концов умрем. От отравления алкоголем.

Перестань!

— А кто знает, что мы здесь?

— Мама и папа, — неуверенно сказала Ника. — Федор Иванович.

— У нас есть шанс! Надо за это выпить! — Он сделал еще глоток и сказал: — Мне это начинает нравиться. А хороший коньяк!

— Еще бы! Столетней выдержки! И вино отличное!

«Нельзя напиваться. Но ведь и выбраться отсюда нельзя. Когда-то нас хватятся? Сидеть и пить, что нам еще остается? Воронов — гуманный человек. Позаботился о том, чтобы нам не было скучно. Тормози, Михаил. Что-то сейчас происходит там, снаружи?»

— О чем задумался? — настороженно спросила Ника. — Ой, не нравится мне, Мишка, выражение твоего лица! Симпатичного, надо заметить. — Она прищурилась. Выпила еще вина и сказала: — Кажется, и мне это начинает нравиться.

— Правильно говорят: если женщина пьет, уложить ее в постель вопрос времени. Но-но! Не надо на меня кидаться! Не так быстро! Я все думаю, когда же нас хватятся? Приедет милиция, я им звонил. Они наверняка будут меня искать. Есть другие ключи от винного погреба? Ах, да! У Воронова есть! Они, должно быть, в его спальне. Лишь бы кто-то сюда пришел. Они будут стучать в дверь, и мы им скажем, где ключи. И тогда…

Штурм

…И тогда раздался удар в дверь такой силы, что они вздрогнули, а Ника даже закричала. Звук разнесся по винному погребу. В дверь ударили еще раз, и еще. Теперь в погребе гудело, как в винной бочке.

— Нас нашли! — закричал он и ринулся вверх по ступенькам.

— Эй! Мы здесь! Возьмите ключи в спальне у хозяина! Это на третьем этаже!

В дверь ударили с новой силой. И еще раз. Было ощущение, что ее терзают чем-то железным, и со страшной силой. Причем не один человек, а несколько.

— Открывай! — заорали из-за двери.

— Что вы делаете?!! Возьмите ключи!

Его никто не слушал, атаки на дверь продолжались. Он невольно зажал уши. Теперь казалось, что в ход пустили стенобитное орудие. Грохотало, гремело, гудело. За дверью орали и матерились.

— Что это, Миша?!! — закричала Ника. — Что это?!!

— Боюсь, все не так радужно, как я предполагал, — пробормотал он, сбегая вниз по ступенькам. — Это не милиция. Спокойно.

Он крепко обнял Нику. Девушка дрожала.

— Тихо, тихо.

Дверь ходила ходуном, теперь топором (а это был топор) лупили в косяк. Потом другой человек набросился на дверные петли.

— Открывай!!!

Раздался выстрел. Целились в замок. И еще один. Ника отчаянно закричала. Он стиснул ее в объятиях и вжался в стену. Прошло какое-то время, и дверь рухнула. Оттуда, сверху, как горох, посыпались люди. По виду это были деревенские мужики, некоторые на взводе, то есть в состоянии сильного алкогольного опьянения. В руках у двоих охотничьи ружья, у остальных ломы и топоры. Он крепко прижал к себе Нику. Пока они спускались, выйти отсюда, из погреба, было нельзя. Лестница была слишком уж узкой.