Разглашению не подлежит. Осьминожка. Полковник Сун

— Знаю это место, — улыбнулся в ответ Бонд. — Магазин забит дорогими иконами и всякой всячиной. По-моему, расположен неподалеку от фирмы «Пьера».

— Верно, — мистер Сноумэн, казалось, уверился в посетителе еще больше. Он провел Бонда вниз по узкой, устланной коврами лестнице в сверкающий зал, где, по- видимому, и выставлялись главные сокровища фирмы. Внутри стоящих вдоль стен витрин мерцали в лучах искусственного света золотые изделия, бриллианты, ограненные драгоценные камки.

— Присаживайтесь. Хотите сигарету?

Бонд в ответ вытащил свои:

— Речь идет о выставляемой на завтрашних торгах в «Сотбисе» «Изумрудной сфере» Фаберже.

— А… да, — брови мистера Сноумэна тревожно и вопрошающе приподнялись. — Надеюсь, ничего неприятного не случилось?

— С вашей точки зрения, ничего. Но мы очень интересуемся самим фактом продажи. Нам известна владелица «Сферы», мисс Фройденстайн. Мы полагаем, что на аукционе будет сделана попытка искусственно поднять цену. Исходя из того, что завтра ваша фирма намерена, так сказать, оставить поле боя за собой, мы хотели бы узнать о вашем главном сопернике.

— Да, э… хорошо, — размышляя, насколько он может быть откровенным, проговорил мистер Сноумэн. — Мы, конечно, намерены поторговаться за нее. «Сфера» пойдет за баснословные деньги. Только между нами, мы полагаем, что в торгах примут участие музей «Виктория и Альберт» и, возможно, музей «Метрополитен». А вы что, преследуете кого-нибудь из жуликов? Если так, то вам не о чем беспокоиться. На такого рода аферы они не способны.

— Нет, речь идет не о жуликах, — Бонд также прикидывал, насколько откровенным он может быть с собеседником. Ведь если люди очень тщательно оберегают секреты своего бизнеса, это еще не значит, что они так же будут откоситься и к вашим. Он взял со стола деревянную табличку, отделанную слоновой костью, и прочитал:

Бонду понравилось:

— За этим изречением — весь базар, все нюансы взаимоотношений между продавцом и покупателем, — он взглянул мистеру Сноумэну прямо в глаза. — Мне в этом деле потребуется такой же нюх, такая же интуиция. Поможете ли вы мне?

— Без сомнения. Но скажите, о какой конкретно помощи идет речь? Сноумэн повел рукой. — Если вы опасаетесь за свои секреты, то прошу вас, не тревожьтесь. Ювелиры к ним привычны. В этом плане Скотланд-Ярд претензий к нам не имеет. Бог знает, сколько раз мы с ним имели дело за эти годы.

— А если я сообщу вам, что я из Министерства обороны?

— То же самое. Вы полностью можете положиться на меня.

Бонд решился:

— Договорились. Естественно, все это подпадает под официальный акт о соблюдении секретности. Мы подозреваем, что основным соперником, по всей вероятности вашим, будет советский шпион. Моя задача заключается в том, чтобы установить его личность. Больше, боюсь, сказать вам ничего не могу. Да вам больше знать ничего и не требуется. Все, что я хотел бы — это с вами вместе прийти завтра вечером на аукцион, где вы помогли бы выявить человека, о котором идет речь. Конечно, медали вам за это не повесят, но мы были бы вам очень благодарны.

Мистер Сноумэн загорелся энтузиазмом:

— Будьте уверены, с удовольствием берусь помочь вам. Однако, — он озадаченно покачал головой, — все это будет не так просто сделать. Глаза фирмы «Сотбис» Питер Вильсон, который будет вести торги, единственный человек, который может наверняка назвать лиц, выступающих на аукционе. Это в том случае, если они пожелают остаться неизвестными. Существуют десятки способов предлагать во время аукционных торгов цены, ничем не проявляя себя, если покупатель оговорит заранее с Питером Вильсоном свои действия, свой код, выражаясь профессионально. Питеру и во сне не может присниться, чтобы он раскрыл кому-либо этот код. Вся игра покупателя пойдет насмарку, если станет известна предельная сумма, на которую он готов пойти. Поэтому в аукционных кругах, как вы понимаете, это главный секрет.

А если со мной явитесь вы, его будут соблюдать в тысячу раз надежнее. Тон на торгах, вероятно, буду задавать я. Мне уже известен допустимый предел — между прочим, я буду работать на клиента — но для меня все будет гораздо проще, если узнаю заранее, насколько далеко может позволить себе пойти мой соперник. То, что вы сообщили, уже большая услуга. Я предупрежу своего человека в аукционном зале. Если у вашего шпиона крепкие нервы, он действительно может заставить меня поднять цену до потолка. Конечно, в зале будут и другие покупатели. Да… вечерок предстоит занимательный. Аукцион будет транслироваться по телевидению, и для всех этих приглашенных миллионеров, герцогов и герцогинь пройдет в виде гада-представления, которые «Сотбис» умеет устраивать, уж поверьте мне. Разумеется, замечательная реклама. Боже милостивый, если бы они пронюхали, что в аукционе замешаны рыцари плаща и кинжала, что бы там поднялось!.. Итак, шутки в сторону. Что нужно еще будет сделать? Только установить этого человека и все?

— Да, все. Как вы думаете, за сколько фунтов пойдет эта вещь?

Мистер Сноумэн прикусил зубами свою золотую ручку:

— Видите ли, здесь я пасую. Верхний предел суммы мне известен, но это секрет моего клиента, — он сделал паузу и задумался. — Скажем, если ее отдадут меньше, чем за 100 тысяч фунтов стерлингов, мы будем очень удивлены.

— Понятно, — сказал Бонд. — Теперь, как мне попасть в аукционный зал?

Мистер Сноумэн раскрыл элегантный кейс из крокодиловой кожи, вынул два пригласительных билета и протянул один Бонду:

— Я его приготовил для жены. Ничего, раздобуду в аукционном зале другой. Ваше место — Б5, расположено очень удобно, в центре зала, напротив аукциониста.

Бонд взял приглашение, на котором было написано:

«Сотбис» и Кº

Проводятся торги

Предметы из собрания изящных драгоценностей,

а также

Единственное в своем роде произведение искусства Фаберже.

Достояние леди.

Билет дает право на вход одному лицу в главный аукционный зал.

Состоятся 20 июня ровно в 9 часов 30 минут вечера.

Вход со стороны улицы Святого Георгия».

— Это не прежний парадный вход в стиле георгианской эпохи со стороны Бонд-стрит, — разъяснил мистер Сноумэн. — У них теперь над бывшим запасным входом сооружен навес, перед дверьми расстелен красный ковер, — все сделано после того, как Бонд-стрит объявили улицей с односторонним движением. А теперь, — поднялся он со стула, — не хотели бы вы ознакомиться с некоторыми произведениями Фаберже? Здесь у нас есть кое-что из того, что мой отец выкупил у Кремля в 1927 году. Вы, по крайней мере, будете иметь представление, из-за чего разгорелся весь этот сыр- бор, хотя, конечно, «Изумрудная сфера» несравненно великолепнее всего того, что я могу показать из работ Фаберже, за исключением императорских пасхальных яиц.

Джеймс Бонд покинул эту сказочную пещеру Аладдина, ослепленный блеском бриллиантов, мерцанием разноцветного золота, сиянием полупрозрачных изделий из эмали и финифти. Выйдя на Риджент-стрит, он направился к Уайт-холлу, где провел остаток дня в однообразных серых учреждениях, планируя и тщательно подготавливая мероприятия по идентификации и фотографированию человека в переполненном зале, у которого еще не было лица и имени, но который несомненно являлся главным советским шпионом в Лондоне.

На следующий день с самого утра Бонд был предельно возбужден. Он нашел предлог для посещения Секции связи и заглянул в небольшое помещение, где мисс Мария Фройденстайн и два ее ассистента работали на шифровальных машинах с применением «Пурпурного кода». Взяв папку с еще не зашифрованными материалами — он имел право доступа к большей части информации в штаб-квартире — Бонд пробежал глазами тщательно продуманные сообщения, которые через час с небольшим будут непрочитанными отложены в сторону каким-нибудь начинающим сотрудником ЦРУ в Вашингтоне и с почтительностью вручены высокопоставленному офицеру КГБ в Москве. Он перекинулся шутливыми замечаниями с обеими девушками-ассистентками, а Мария Фройденстайн лишь едва оторвалась от машины и вежливо улыбнулась ему. По коже Бонда прошли мурашки от такой близости к предательской и глубоко запрятанной под отделанной оборочками белой блузкой черной душе, которой грозила смертельная опасность. Мария была внешне непривлекательной девушкой с бледным, довольно прыщеватым размытым лицом и черными волосами. Таких девушек обычно никто не любит, у них мало друзей, держатся они вызывающе, особенно незаконнорожденные, и таят в себе обиду на весь мир. Возможно, ее единственным удовлетворением в жизни был секрет, который она носила под своей впалой грудью — сознание того, что она выше и умнее всех окружавших ее лиц, что каждый день она изо всех сил мстила обществу, тому обществу, которое презирало, вернее, игнорировало ее. О, однажды они еще пожалеют! То был обычный образчик комплекса неврастенички, месть «гадкого утенка» всему миру.