Доставить живым или мертвым

Он выключил телевизор и с томиком немецкой поэзии отправился в кресло. Он решил не ложиться спать до выяснения обстановки. Людмила еще была в детской, откуда доносились голоса детей.

Однако написанные верлибром стихи не лезли в голову, ему не давала покоя одна мысль: предстоящий разговор с премьером Касьяновым. Что он ему скажет насчет своей готовящейся отлучке, как тот воспримет факт передачи ему ядерного чемоданчика и не сочтет ли он его за ненормального человека, что может их отношения сразу же перевести из дружеских в открыто конфронтационные...

И слава Богу, что существуют телефоны, способные отвлечь от любых самых мрачных переживаний. Но телефоны иногда приносят и плохие известия. Именно такое известие принес очередной звонок. Платонов, который только что прилетел в Воронеж, доложил о взрыве электроподстанции, о попытке террористов вывести из строя водозабор... И о готовящемся штурме бывшей воинской автобазы, где по данным разведки дислоцируется группа террористов. На вопрос президента "сколько их там?", Платонов ответил паузой..."Честно признаться, таких данных у нас нет, но судя по косвенным признакам, не менее пятнадцати-двадцати человек. Боюсь, что их намерения более чем серьезны... Кажется, эти сволочи готовятся на парапланах сделать налет на АЭС..." "А что вы намерены предпринять?" -- тихо спросил президент. "У нас нет выбора, будем штурмовать. В принципе все уже к этому готово, но надо немного подождать, чтобы бить голубчиков влет..." "Только не промахнитесь, -- Путин почувствовал некоторое облегчение от уверенного тона Платонова. -- Если промахнетесь, это будет страшный прецедент...Боюсь, тогда всю Европейскую часть России...и не только, нужно будет списать в неликвиды..." "Товарищ президент, я не вижу причины, почему мы можем промахнуться...Хотя, честно говоря, на этот раз нам повезло -- информацию о месте дислокации банды мы получили от одного из перебежчиков. Кстати, бывшего московского омоновца, захваченного чеченцами в плен..." "А может, это деза?" "Нет, мы провели аэроразведку, которая подтвердила его сообщение..." "А что в Волгограде?" "Я только что разговаривал с начальником оперативного отдела УФСБ Волгограда...Там готовность номер один, у силовиков отменены выходные, отпуска, люди работают на износ...Все важные объекты взяты под контроль спецназом ФСБ, МВД и контрразведки...И очень вовремя прислали для охраны АЭС ребят из "Вымпела".

Но когда Путин положил трубку и снова уселся в кресло, мысли его отяжелели. И не только мысли, но и плечи ощутили непомерную тяжесть. Предложи ему кто-нибудь в тот момент уйти в отставку, сделал бы это с превеликой готовностью...На миг, на минуты его постигло разочарование во всем и дичайшая усталость. Он понимал, что Волгоград и Воронеж -- это только начало. Будучи диалектиком, он прекрасно отдавал себе отчет в нарастании деструктивных процессов. Причем по всем линиям -- от Чечни, до Дальнего Востока, где люди месяцами сидят без электричества и тепла. От Норильска, откуда бегут люди, до Таджикистана, в события которого того и смотри может быть втянута российская армия.

И чтобы снять с души непомерной тяжести камень, он скинул с колен на журнальный столик книжку стихов, а сам отправился в ванную комнату. Встал под душ и включил горячую воду. Настолько горячую, насколько ее температуру могло выдержать его незагорелое мускулистое тело. Полминуты держал жар, и сразу же, выключив горячий душ, врубил на всю железку холодную воду. И так повторял несколько раз. Контрастный душ -- это тоже из арсенала выживания тех, кто ступил на тайную тропу разведки...

Из-под душа он вышел совсем другим человеком. Он взглянул на часы, висевшие над дверью, ведущей из его кабинета: было без двадцати двенадцать. Закутавшись в длинный махровый халат, он снова уселся в кресло, но уже с другой книгой. Это был философ Сенека. Стоик. Как раз то, что сейчас больше всего ему было нужно -- стойкости и всеобъемлющего понимания смысла жизни. Книгу открыл наугад, на 202-й странице, и первые строки, на которые лег его взгляд, полностью увлекли его: "Все непрочно -- и частное и общественное; судьба городов, как судьба людей, вертится колесом. Среди полного спокойствия встает ужас; нигде нет причин для смятенья -- а беды налетают, откуда мы меньше всего ждем. Царства, устоявшие и в междоусобных и во внешних войнах, рушатся без всякого толчка. Много ли государств пережили счастья?"

Он поднял от страницы глаза и снова взглянул на часы. Ему показалось, что время остановилось. Но это была иллюзия: просто в те полминуты пока он читал эти строки, вместилась гигантская цепь ассоциаций, что психологически до бесконечности раздвинуло временные рамки. Он снова стал читать: "Часто урон расчищает место большой удаче; многое пало с тем, чтобы восстать выше и величественнее..."

Когда в кабинет вошла Людмила, на сердце у него потеплело. Нежность, которую он испытывал к этой женщине с первого дня их знакомства, компенсировала все его душевные терзания. Он обнял ее за талию и ласково привлек к себе, посадил на колени.

-- Послушай, что я тебе сейчас прочитаю...

Она одной рукой обняла его за шею, другой стала приглаживать мокрый хохолок на голове мужа. А он между тем читал: "Голоса невежд для меня то же самое, что испускаемые животом звуки: какая мне разница, спереди они вылетают или сзади? И что за безумье -- бояться бесславья от бесславных?"

-- Кто это так мудро подметил?

Он перевернул книгу, Людмила вслух прочитала:

-- "Сенека. Письма к Люцилию. Трагедии". Злободневно звучит, но меня поражает его судьба...Мудрейший человек, а умер по приказу ничтожества...Нерона... Что может быть кощунственнее?

-- Еще кощунственнее читать философские книги, когда на коленях такая женщина, -- он обнял Людмилу за шею и поцеловал ее в губы.

19. Воронеж. Перед штурмом.

В виду чрезвычайной ситуации в Воронеже, и чтобы не терять ни минуты времени, Платонов с аэродрома в Быково вылетел на реактивном бомбардировщике. Конечно, истребитель для армии обошелся бы дешевле, но там было только одно место, а он летел с тремя бойцами "альфы", двое из которых его охраняли, а третий выполнял роль связного.