Водка

Ни малейших угрызений совести Олег не испытывал. Во-первых, Юсуф обещал долю в прибылях, вот он её и взял; во-вторых, он эти деньги все равно, что нашел - милиция обронила; а, в-третьих, компенсировал моральный ущерб за унизительное положение крепостного. А, главное, в кои-то веки подвернулся случай изменить жизнь к лучшему, выпал шанс. И надо быть законченным идиотом, чтобы им не воспользоваться и продолжать дальше горбатиться на Юсуфа.

Теперь он начнет другую жизнь. Купит комнату в малонаселенной коммуналке, найдет нормальную работу. На худой конец можно грузчиком в магазин пойти, а дальше будет понятно. Обживется, станет с ребятишками своими чаще встречаться. Времени свободного навалом. Почему бы не закончить, в самом-то деле, институт? Не дурак же он! Сходит в ректорат, так, мол, и так, хочу восстановиться. Согласен на коммерческой основе. Два курса всего не дотянул. На вечернем закончит, или экстерном. А с дипломом и таким опытом работы ему все дороги открыты. Станет менеджером в какой-нибудь приличной фирме. Проявит себя, увеличит прибыли, расширит производство. Глядишь, через год-другой уже директор или президент. "Господин Морозов, к вам представитель фирмы "Смирнофф". Вот, елки-палки, одна водка на уме!

Олег остановился перед светофором, дожидаясь зеленого сигнала. В мечтах все, конечно, красиво получается, как и полагается мечте. А вот куда идти ночевать? К кому-нибудь из заводских приятелей? Эх, надо было в свое время подружку завести, а он все на Зойку надышаться не мог. Сейчас бы как легко все было. Впрочем, одна подружка, вроде бы, у него есть. Тихая Гюзель, чужая жена. А что? Мамед с Вахидом отправился в Травду за спиртом.

И Олег бодро зашагал к знакомому дому. Он чувствовал себя победителем и властелином мира.

КАЖДЫЙ ИМЕЕТ ПРАВО НА РАДОСТЬ

Маленький Искандерчик гулял во дворе. А Гюзель сидела на лавочке возле подъезда и смотрела на сына. Как только тот собирался забрести в лужу, она грозила пальцем. Малыш, хохоча, тут же отбегал и начинал подкрадываться к другой луже. Похоже, это он так играл, а на самом деле и не думал ноги мочить.

- Здравствуй, - сказал Олег, присаживаясь на лавочку рядом с женщиной, и положил ей на колени бордовую розу с длинным стеблем.

Гюзель зарделась, став почти такой же пунцовой, как роза. Она потупила голову и быстро перебросила цветок на колени Олегу. И даже не посмотрела в его сторону. Он улыбнулся:

- Тебе она больше идет.

Действительно, роза в её руках гармонично вписалась бы в яркий восточный наряд. Гюзель нарядилась, как на цыганский праздник. Юбка на ней была бархатная с лиловым отливом, белая блузка атласная, поверх неё розовая кофточка с люрексом. А уж платок на голове переливался всеми цветами радуги. На фоне осенних кустов, раскинувшихся на газоне за её спиной, она сама смотрелась экзотическим южным цветком, неведомо как занесенным на уральскую землю.

- Я каждый день думаю о тебе, - сказал Олег, и это была чистая правда. О ком ещё ему думать? О детях да о ней.

Но Гюзель молчала. Впрочем, не уходила, продолжала сидеть рядом. И Олег понимал её отстраненность. Мало ли что однажды случилось между ними. Да и неприлично замужней кавказской женщине разговаривать на улице с посторонним мужчиной.

- Я сегодня приду, - сказал негромко и поднялся. - Часов в десять.

В конце концов, попытка - не пытка. Ну, не пустит. Значит, останутся воспоминания. Он не обидится.

Роза осталась лежать на лавочке. И Гюзель, воровато оглядевшись, быстро её схватила. Она поднялась на ноги, держа цветок в опущенной руке вертикально, пряча, словно прикрывая его собой. Наверное, и вправду старалась скрыть от чужих глаз. Она позвала Искандерчика и отправилась домой.

Ходить с деньгами под мышкой Олегу было несподручно. Да и куртку ближе к вечеру захотелось надеть на себя. Пришлось купить псевдокожаную черную сумку на длинном ремне, повесить на плечо. Потом он зашел в недорогое кафе и слегка перекусил, стараясь не роскошествовать. Он научился ценить деньги и просто проматывать их ему было жалко. Деньги ведь это не жратва и шмотки, деньги - это свобода.

Из автомата в фойе кафе он позвонил домой. Ответил Саша и тут же взахлеб принялся тараторить:

- Пап, а мы тебя сейчас по телику в новостях видели. Ты, что ли в милиции сейчас работаешь?

- С чего ты взял? - опешил Олег.

- Ну, ты же милиционеру что-то говорил, а он кивал. И тетенька какая-то все записывала. А вот автомат у милиционера какой модели?

- Погоди, не части. - Олег, кажется начал понимать. - Это что, по телевизору показывали?

- Папанька! - ворвался в ухо звонкий голос Лены, видно, вырвала трубку из рук брата. - Тебя по телику показывали! На рынке вы чего-то проверяли! Она чуть не визжала от восторга.

- А мама тоже смотрела? - осторожно спросил он.

- Нет, она ещё с работы не пришла. Она поздно приходит.

- Тогда, может, выйдете? Погуляем. Времени ещё мало. Давай. Я вас жду возле киоска с мороженым.

Конечно, им и в голову не могло прийти, что отца на рынке чуть не заарестовали с партией суррогатного алкоголя. Он не заметил, чтобы операцию снимало телевидение, но, наверное, какая-то телекамера работала, снимала со стороны. Ему не до того было, чтобы по сторонам глазеть. И, похоже, в местные вечерние новости оказалась вмонтирована сценка с его участием. В глазах детей их папа, понятное дело, самый лучший. И он, естественно, на стороне милиции, а не жуликов.

Они замечательно погуляли и поговорили. Поели мороженого. Потом Ленка увидела за стеклом киоска пластиковые китайские карты с Ди Каприо и заподпрыгивала, завыгибалась от желания немедленно их получить. И Олег купил эти смешные карты с сусальными сценами из "Титаника", посмеялся благодушно над детским увлечением голливудским "мылом". Тут же и Сашка захотел чего-нибудь заполучить.

- А тебе, наверное, Шварценеггера надо? - предположил Олег, рассуждая логически.

- Не, - замотал тот головой, - там такие отверточки классные продают, целый набор.

И он поволок Олега к другому киоску, где за широкими стеклами сверкало не менее тысячи мелочей: от бритвенных лезвий до будильников. Набор маленьких отверточек в прозрачной коробочке тоже оказался китайским, блестящим и непонятно для чего нужным Саше. Но Олег его тут же купил. И порадовался, что парня уже в таком возрасте интересует инструмент, а не игрушки. "В меня пошел," - подумал с гордостью.

А когда расставались, он по их требованию признался, что сейчас работает в милиции. Очень не хотелось разочаровывать сына и дочь.

- Прямо как в "Улице разбитых фонарей"? - решил уточнить Саша. Потому и форму не носишь?

- Потому и не ношу, - согласился Олег. - Как в "Улице разбитых фонарей".

Он имел некоторое представление об этом телесериале. Дети явно спроецировали жизнь экранных ментов на непонятную телесъемку с их папой.

В десять часов, как и обещал, Олег на цыпочках подкрался к дверям Гюзели. Он ещё с улицы глянул на окна её квартиры и увидел, что они темны. Уж не сбежала ли она? Или, может, легла спать и знать ничего о нем не хочет? Что ж, её право.

Он тихонько стукнул несколько раз в дверь, кнопку звонка решил не трогать. И тут же услышал за дверью еле слышное шевеленье. Он ещё пару раз негромко прикоснулся косточкой указательного пальца к деревянной обшивке. Осторожно провернулся замок. Дверь приоткрылась на длину звякнувшей цепочки. И Олег почувствовал сладковатый и терпкий запах недорогих арабских духов. Когда сидела внизу на лавочке, от неё так не пахло.

- Не надо, уходи, - зашептала Гюзель в темную щель.

Что ж, так и должна поступать порядочная восточная женщина. Только вот духами на ночь ей обливаться не пристало. Особенно, если собирается спать одна.

Олег просунул в щель ладонь и поймал её руку.

- Здравствуй, Гюзель, - сказал шепотом. - Я по тебе соскучился, милая.

- Уходи, Олег, - она наконец-то назвала его по имени. - Увидит кто-нибудь, нехорошо будет.