Сезон охоты на коллекционеров

— Ну почему же?

— Да потому, что детали портрета могут показать на кого угодно. Молодых светло-русых мужчин с охотничьим ножом, возможно, сотни…

— Скажи уж, за каждым углом… — сыронизировал Турецкий. — Но ближе к делу. Ты говорила, что к каждому убийству он готовился: при нем были скотч, электрошокер и нож. Следовательно, он человек организованный. Ты определила его возраст. Тебе даже известно, что волосы у него темно-русые, длина 10 сантиметров. Эксперты определят ДНК по клеткам эпителия. Эго уже очень много. И главная и бесценная находка — скотч. Ведь на липкой поверхности можно обнаружить не только отпечатки пальцев, но и волокна, волоски, опять же, ДНК убийцы.

— Осталось найти убийцу и идентифицировать его ДНК, отпечатки пальцев и волокна с его одежды, — мрачно проговорила Ирина.

— Но ведь тебе даже известно, где его можно найти.

— И где? — уставилась немигающим взглядом Ирина на мужа, будто он, как оракул, немедленно сообщит ей то место, где скрывается убийца.

— Среди тех людей, которые занимаются куплей-продажей предметов искусства.

— Ну это я и без тебя знала, — разочарованно протянула Ирина.

— Так и жди результатов поиска! Дальше дело оперов, а ты сделала все, что от тебя требовалось. Так что, женушка, психолог мой криминальный, не пренебрегай своими обязанностями хранительницы семейного очага. Я давно уже хочу пожрать. А ты свой салат рубишь уже полчаса. Не умеешь, не берись. Дай я сам настрогаю.

— Я просто задумалась. У меня из головы мысли никак не уходят. Не хотят уходить, хотя я их и гоню. Пошли вон! — вдруг вскрикнула Ира, и Турецкий вздрогнул.

— Слушай, так и кондратий хватить может. Я знаю одно лекарство, которое отшибает всякие мысли, — тоном заговорщика проговорил заботливый муж.

— Ну и какое? — подозрительно спросила Ирина. — Полы вымыть или рубашки постирать?

— Глупышка, неужели я похож на такого домостроевского мужлана? Шампанское и секс — панацея от всяческих женских хворей. В том числе и от чрезмерных мыслей впечатлительных барышень.

— Салат готов! — торжественно объявила Ирина. — Тащи шампанское. Будем меня лечить!

После салата и бутылки шампанского, которое почему-то довольно быстро закончилось, лечили Ирину долго и с удовольствием. И больная вскрикивала время от времени вовсе не от болезненных ощущений. Судя по результатам лечения, Турецкий прекрасно разбирался в женской психологии — кто бы сомневался! — и с современным методом врачевания не прогадал.

Когда зазвонил телефон и Турецкий вынырнул из очень приятного сна, — во сне он опять обнимал Ирку и готов был приступить к очередной, процедуре лечения, — рука машинально нащупала трубку телефона.

— Ну кто там в такую ночь глухую? — недовольно пробурчал он.

— Совсем недавно раньше двенадцати ты в койку не прыгал, — послышался ехидный голос Меркулова. — Турецкий, что изменилось в твоей жизни? Неужели старость бредет к тебе семимильными шагами и велит ложиться с курами?

— Какая такая еще старость? — сразу и полностью проснулся Турецкий и даже успел возмутиться. Он и слово-то такое применить к себе не желал, а тут среди ночи звонят и пугают. — И вообще, сколько времени? А то Ирка вынесла все часы из комнаты, они ее отвлекают.

— Видишь, какая она у тебя нервная стала. А все работа… Пора, Санечка, жене помочь. А то она вся извелась.

— Так она же портрет составила. Задачу выполнила. Мы как раз сегодня обсуждали этого мясника-охотника.

Турецкого вдруг поразила неожиданная мысль: а может, этот тип работал мясником? Ну нет, что за чушь со сна приходит в голову? Убийца же умеет вести интеллигентные разговоры. Какой, к черту, мясник?

— Да, психолог Турецкая сделала все как надо. Только у нас нынче свеженький труп. Полчаса назад нашли за «Детским миром».

— Опиши картину, — потребовал Турецкий, выходя с трубкой в коридор. Ирка так сладко спала, что не хотелось ее будить.

— На пересечении Рождественки и Кузнецкого моста, ближе к Театральному проезду, сидит человек. С перерезанным горлом. Давай, рви сюда.

— А ваши есть?

— Все съехались, но решили подождать тебя. Старые кадры всегда вернее. К тому же тебя требует Щеткин. Говорит, — чтобы без тебя труп не трогали.

— Ладно, сейчас хоть умоюсь. Но бриться не буду! — предупредил сварливым тоном Турецкий.

— Можешь и не умываться. Мы в темноте все равно не разглядим.

Турецкий все-таки плеснул в лицо воды, как бы умылся. Быстро переоделся и побежал к машине.

Меркулов хоть и обещал, что в темноте Турецкого никто не увидит, почти у всех в руках были мощные фонарики, которые прекрасно освещали площадку. Криминалисты уже выгрузили из машины свое оборудование — видео- и фотокамеры со штативами, коробки с реактивами, аэрозолями и прочие причиндалы.

— Кровищи… — вместо приветствия сказал Щеткин, пожимая руку Турецкому.

— Давно не виделись. Ну что, друг, загонял вас злодей с ножом?

— Только и успеваем трупы собирать. Как грибы после дождя, — мрачно пошутил Щеткин.

— Документы убитого уже видели?

— Пока его не трогали. Давай вместе посмотрим.

Документов не оказалось. Бумажника тоже. Турецкий принюхался к сидящему у стены мужчине, который склонил голову на бок. Вся грудь была залита кровью и стекала вниз, на брюки. Между неловко согнутыми коленями несчастного образовалась лужа.

— Что ты к нему принюхиваешься? — подозрительно спросил Щеткин.

Вокруг кипела работа — ночь прорезали вспышки камер, чей-то четкий голос комментировал съемку.

— Пахнет дорогим парфюмом. Иностранец. Одет прилично, ботинки начищены до блеска.

— Наши теперь тоже умеют пыль в глаза пустить, — несколько ревниво заметил Щеткин.

— Да ты взгляни, — иностранец. Они же отличаются от наших. Черт знает чем, но отличаются. Я их сразу просекаю. А ну пороемся в его карманах… Ты уж извини, иностранный гость, но прошмонать тебя нужно, чтобы установить твою личность, — обратился Турецкий к мужчине.

В нагрудном кармане сорочки оказался небольшой белый листик, свернутый вчетверо.

— Декларация, — развернул и прочитал ее Турецкий. — Три дня назад пересек границу в аэропорту Шереметьево-2. Гражданин США Труэт

Лорэн, местожительство Атланта штат Джоржия. Цель поездки — частная.

— Что ж ему дома не сиделось? — горестно вздохнул Щеткин. — Такой здоровый, красивый, небось детишек куча… И понесло его в нашу бандитскую Россию.

— Они к нам все по делам бизнеса съезжаются.

А бизнес в нашей стране — дело рискованное. Думаешь, не знают?

Турецкий словно отчитывал Труэта Лорэна за то, что тот пренебрег покоем на родине и ввязался в рискованные коммерческие дела в Москве.

— Вот что меня удивляет. Почти все убийства этот охотник совершает в центре Москвы. А ведь рискует! Его запросто могут застукать припозднившиеся прохожие.

— Ну, наверное, он просекает ситуацию, сначала оглядывается, ловит момент.

— Давай этого американца в морг, нужно срочно осмотреть на предмет ожогов.

— Думаешь, и его электрошокером обезвредили?

— А ты представь себе картину: идут двое, беседуют, улица здесь темновата… Кстати, почему здесь такое плохое освещение? Все-таки центр Москвы! Безобразие… Так вот, этот Труэт слушает собеседника или говорит что-то — неважно. И вдруг тот вытаскивает нож — а на это же нужно несколько секунд, американец что, молча наблюдал? Он мог либо заорать, либо побежать, на крайняк отбиваться… А на его руках никаких порезов… Труп забираем, а криминалисты пускай снимают следы.

— Тогда звоню медэксперту. Кто у них сегодня, интересно? Хорошо бы Сима Григорьевна…

— А чем она тебе так глянулась? — усмехнулся Турецкий.

— Мне кажется, я ей нравлюсь, — скромно потупился Щеткин.

— Что, есть признаки?

— Она мне так улыбается!

— Тогда я ей тоже нравлюсь.

— Ну что ты, в самом деле, крылья подрезаешь? — с досадой сказал Щеткин.

— Шучу… — похлопал его по плечу Турецкий. — Она на меня смотрит волком.