Турецкие страсти (СИ)

-О чем задумались, дорогая? - прикоснулся к моей руке Исмаил-бей.

-О жизни, - честно ответила я.

И рассказала ему о жизненном наблюдении своего экс-супруга с его красочно-поэтическим сравнением женщин с морем.

Исмаил-бей искренне расхохотался:

-Ваш бывший муж очень плохо вас знал, дорогая Фэриде. Во-первых, на море бывают не только острые и подводные камни, но и подводные течения, мели и вообще много всего, так что я, например, к вашей кротости отношусь, мягко говоря, скептически. А во-вторых, есть ситуации, в которых я бы вас сравнил даже не со штормом - с тайфуном. Такая неуправляемая, страстная ярость...

-У меня? - изумилась я.

-У вас, у вас, но, как видно, об этом знаю только я. Надеюсь, во всяком случае. Ваш темперамент, дорогая, это нечто. Уж поверьте, я знал немало женщин, но как любовница - вы просто совершенство.

Я залилась краской до самых ушей. Мне было настолько хорошо с Исмаил-беем в определенных ситуациях, что я ни о чем не думала, ничего не контролировала и вообще вела себя, судя по всему, более, чем разнузданно. Оказывается, это и есть совершенство? Забавно было узнать об этом почти в тридцатилетнем возрасте.

-Можете не отвечать, - веселился Исмаил-бей, - у вас и так все на лице написано. Только я не понимаю, почему этого нужно стыдиться. Это же великолепно! Другое дело, что не каждому дано умение вызвать тайфун...

-Хотя это и нескромно, - довольно язвительно ответила я, - но вы правы. Наверное, правы и в том, что об этом говорите. Зачем скрывать свои таланты от людей? Они должны радовать окружающих.

-Как вы уже могли заметить, скромность в число моих достоинств не входит. Господи, чуть не забыл, а ведь специально взял с собой, чтобы вас порадовать.

Он перегнулся через сидение и достал небольшой пакет. В нем лежали две раковины, невероятно красивых перламутровых оттенков, которые были обработаны в виде пепельниц. Я онемела от изумления.

-Это ваш улов, ханум, я тут не при чем, просто приказал придать им тот вид, о котором вы мечтали. А вот это - тоже ваша добыча, пусть она всегда напоминает вам о времени, проведенном со мной. Или без меня, но здесь, в Анталии.

Это была средних размеров, тщательно отполированная жемчужина, подвешенная на изящную серебряную цепочку. Значит, я действительно нашла раковину с жемчужиной? У меня, впрочем, были сомнения в этом, но я решила ими пренебречь. В конце концов, раковину действительно нашла я сама на дне морском, а все остальное - никому не интересные детали.

-Огромное спасибо, Исмаил-бей. Вы даже не представляете, какую радость доставили мне этими сувенирами. Иногда мне с вами страшно: вы просто угадываете желания, о которых я даже не заикалась.

-Ну, положим, о пепельницах вы сказали достаточно четко. А о том, что там есть жемчужина я и сам не знал, пришлось импровизировать на ходу.

-Что ж, импровизация удалась.

-Вы не проголодались, дорогая? - спросил Исмаил-бей, когда вертолет начал плавно разворачиваться в обратный путь.

-Пока, кажется, нет, - осторожно ответила я.

Лететь я еще себя уговорила и почти не боялась, но устраивать пикник на такой высоте как-то не хотелось. Теоретически морской болезнью я не страдаю, но судьбу лучше не искушать.

-Тогда мы можем сделать небольшую остановку в самой Анталии. Там есть одно место, которое я хотел бы вам показать не сверху, а изнутри.

Я подозрительно поглядела на него: что еще задумал этот непостижимый человек? Угадать я ведь все равно не смогу: это может быть все, что угодно: от антикварного салона до дельфинария и обратно.

-Так вы согласны? - не понял моего взгляда Исмаил-бей.

-Конечно. Вы же хотели, чтобы все оставшееся у меня здесь время я была кроткой, послушной и покладистой. И я на это согласилась. А обещания надо выполнять.

-Очень мудро, - кивнул Исмаил-бей. -К тому же уверен, вы не пожалеете.

Он сказал несколько фраз пилоту вертолета, тот кивнул и чуть-чуть изменил траекторию полета. Через десять минут мы приземлились на огромной плоской крыше какого-то здания в центре города.

-Тут придется ножками, ханум, - сказал Исмаил-бей. Помогая мне выбраться из салона. - Но не далеко, только до лифта.

-А потом?

-А потом - сами все увидите. Даже странно, дорогая Фэриде, что вы вдруг проявили нетерпение.

-Элементарное женское любопытство, - фыркнула я. - Можете не отвечать, пусть будет сюрприз.

Сюрприз, надо сказать, удался. Мы дошли до будки посередине крыши, Исмаил-бей нажал какую-то неприметную деталь на ней и перед нами открылись двери кабины роскошного лифта, который и доставил нас вниз со всевозможным комфортом. Когда двери открылась я шагнула вперед - и онемела от изумления.

Это был магазин кожи и меха. Не то, чтобы я никогда не видела таких изделий, даже в очень больших количествах: слава Богу, в Москве такого добра хватает на каждом рынке. Но даже я, с моим куцым опытом в таких делах, поняла, что это не просто соответствующий салон, а очень дорогой салон. Такой, куда простые смертные и не захаживают. А уж когда невесть откуда взявшийся персонал кинулся к нам, кланяясь, чуть ли не до земли, я поняла, кто тут хозяин.

-Это мой магазин, - подтвердил мою догадку Исмаил-бей. - Сам я здесь бываю нечасто, у меня отличный управляющий, но иногда заглядываю.

-В таких случаях, как сейчас? - попыталась я съязвить.

-Именно. Если привожу сюда гостей. Дорогих мне гостей, замечу. И не надо ехидничать, в качестве гостей здесь и мужчины бывают.

-Я просто спросила, - тут же дала я задний ход.

Исмаил-бей взял меня за руку и очень галантно ее поцеловал.

-Сейчас мы выпьем кофе, он у них тоже отменный, а потом поищем, что в вашем холодном краю будет вам напоминать обо мне.

Я продолжала мило улыбаться, пока нас вели к столику с кофейными принадлежностями, сладостями, пепельницами и непременным кальяном, но внутри испытывала что-то вроде тихой паники. В Москве, конечно, холодно, но есть еще масса деталей, создающих, так сказать, специфику тамошнего бытия. Любая более или менее дорогая шуба будет практически мгновенно испорчена в метро, либо ее с меня просто снимут ближайшим же темным вечером. Кожаная куртка у меня была, причем хорошая и практически новая, так что еще одна была как бы ни к чему. Да и не голодранка же я, в конце концов, одета-обута не хуже многих россиянок, а по сравнению с некоторыми, так и вообще роскошно.

Кофе действительно оказался великолепен, и пока я его вкушала с давно вожделенной сигаретой, Исмаил-бей о чем-то разговаривал с лощеным, безупречно одетым мужчиной, явно управляющим, а тот только кивал время от времени. Продавщицы стояли в боевой готовности сорваться с места и принести все, что угодно, тем более, что других клиентов в магазине в данный момент не было вообще. Это только укрепило меня во мнении о том, что лавочка - не из простых, и что обычные российские туристы, во всяком случае, сюда попадают крайне редко.

-Начнем, пожалуй, с шубки, - повернулся ко мне Исмаил-бей, закончив свои переговоры.

Ну, а я что говорила?

-Вообще-то у меня есть каракулевая шубка, - осторожно подбирая слова начала я. - А дорогие шубы в московском климате, а тем более, в общественном транспорте - это выброшенные на ветер деньги.

-Тогда - дубленку, - уже в категорическом императиве изрек мой покровитель. - Хорошую, длинную, отороченную мехом, с капюшоном и поясом. Какой цвет вы предпочитаете, Фэриде-ханум? Впрочем, пусть принесут все цвета такого фасона.

Через несколько минут принесли. Пять штук. Классически шоколадного цвета с чуть более темной отделкой каким-то гладким мехом, бежевую с лисой, глубоко-лиловую с синей оторочкой (не иначе, шанхайский барс), изумрудно-зеленую, тоже с неопознанным зверем в качестве отделки, и черную, точнее цвета мокрого асфальта с чернобуркой.

По уму нужно было брать первую. Немаркая, неброская, но явно элегантная вещь. Я очень четко понимала, что ни лису, ни изумруд, ни, тем более, сине-фиолетовое чудо не надену никогда и ни при какой погоде, а последняя мне показалась мрачноватой. Но меня никто ни о чем не спросил, просто заставили примерить все пять. И вот тут-то и оказалось, что последняя дубленка - самое оно, что черный пушистый мех выгодно подчеркивает светлые глаза и волосы, и что вообще вещь оказалось, как говорится, "моя". О чем я и доложила, когда мне дали слово.