Чарующие сны

ь.

Инга помолчала немного и начала свой рассказ с самого начала – с момента знакомства с Альбертом. Минут через пятнадцать она закончила.

– Ну, и кто это таинственный Альберт?

– Парень, парень…

Только тут Инга вспомнила, что ничего про него не знает. Он ведь не оставил ей ни телефона, ни адреса. Он все время приезжал сам.

– Я не знаю, – опять ответила она. – Альберт… он ничего не говорил про себя, поверьте.

– Телефон, адрес?

– Нет, ничего,

– Сомневаюсь. Как сомневаюсь и в том, что тебе неизвестно, зачем все это делалось. Ты же почти врач, стало быть, в лекарствах соображаешь.

– Я только на втором курсе.

– Все равно. Но я могу тебе напомнить, зачем ты колола эти лекарства, а ты мне напомнишь про Альберта. О'кей?

Инга не ответила.

Кивинов взял со стола конверт с ампулами, достал оттуда парочку и продемонстрировал Инге.

– Что это такое, говорить, надеюсь, не надо? Или надо? Хорошо. Это самый обычный димедрол. Всем известное успокаивающее средство, вполне безобидное лекарство. А вот эта штучка посерьезней будет. Мышьячок, доза, правда, пустяш-ная, сразу не убьет. Такими дозами, как мне подсказали знающие люди, обычно пользуются стоматологи. Но мышьячок имеет одно очень любопытное свойство, он не выводится организмом, а накапливается в нем, поэтому надо сделать не один укол, и не два. А димедрол для того, чтобы действие мышьяка слишком уж не сказывалось. Адская смесь! Человеку очень хорошо после такого укола, ему легко, он засыпает, он как бы парит во сне. А после десятой-пятнадцатой инъекции он улетает и не возвращается. Врубаешься? Один укол в левую руку, второй в правую. И никаких следов, никакое вскрытие не покажет, отчего он умер, потому что исследование на мышьяк вещь дорогая и трудоемкая, и из-за каких-то стариков никто этим заниматься на будет. Напишут «отек мозга» – ив землю. Ты хочешь сказать, что не знала? Что какой-то Альберт давал тебе эти ампулы и не сказал, зачем это надо? Чушь собачья!

Голос Кивинова набирал обороты.

– Тогда я скажу, зачем это надо! И попробуй, сучка, еще раз сказать мне, что ты чего-то там не знаешь! Не посмотрю, что ты баба, мигом расколочу твою глупую башку об стол и волью тебе в мозги эти ампулы! Ты видишь эту комнату? Сколько здесь метров? Не знаешь? Тут двадцать четыре метра. Не догадываешься, к чему я это говорю? Что, так и не догадываешься? Ух, мать вашу! Так вот, деточка, ты убивала этих несчастных одиноких старух из-за каких-то поганых квадратных метров! Понятно? Ты занималась убийствами. Напомнить адреса, где ты еще проводила свои оздоровительные сеансы? А теперь, если в тебе есть еще хоть капля того чувства, которое зовется совестью, ты мне все расскажешь, все! И про Альберта, и про всех остальных из вашей веселой компании. И пошевеливайся! Дорога ложка дегтя к обеду, как говорят мудрые.

– Я не знаю никого, – уже не говорила, а шептала, словно в горячечном бреду, Инга. – Альберт живет где-то возле Московского вокзала. Он мне сам говорил, но я правда ничего не знаю.

– Врешь! –