Вне игры

Эсперанса без стука открыла дверь:

– Пришло сегодня утром. – Она бросила на стол стопку бумаг.

Это был контракт Джейсона. Майрон начал его листать.

Эсперанса попросила:

– Переведи этого недоумка на громкую связь.

Майрон перевел.

– Джейсон…

– Проклятие, Эсперанса, убирайся с линии! Я говорю с Майроном.

Она пропустила его слова мимо ушей.

– Не стоило бы тебе это говорить, но я заключила твой контракт. Ты получил все, что хотел, и даже больше.

Джейсон сразу примолк.

– Четыреста тысяч в год?

– Шестьсот тысяч. Плюс бонус в четверть миллиона за заключение контракта.

– Но как… почему…

– «Ред сокс» дали маху. Как только они напечатали твой снимок в буклете, дело было в шляпе.

– Не понимаю.

– Все очень просто. На буклете появилась твоя фотография. Благодаря этому люди стали раскупать абонементы. Потом я позвонила в головной офис «Ред сокс» и сообщила, что ты намерен подписать контракт с «Рейнджерами» в Техасе. Я сказала, что вопрос почти решен. – Она закинула ногу на ногу. – А теперь на минуту представь, что ты «Ред сокс». Что бы ты стал делать? Как бы ты объяснил людям, взявшим билеты на Джейсона Блэра, что никакого Блэра у них не будет, поскольку его перекупили «Техасские рейнджеры»?

– К черту твои ноги и твою задницу! – заорал Джейсон. – Я в жизни не встречал таких потрясающих мозгов!

Майрон спросил:

– Что-нибудь еще, Джейсон?

– Больше тренируйся, Майрон. Судя по вчерашнему матчу, тебе это не помешает. Я хочу обсудить детали с Эсперансой.

– Я возьму трубку в своей комнате, – вставила она.

Болитар перевел звонок на другой телефон.

– Отличная работа, – произнес он.

Эсперанса пожала плечами:

– Кто-то лажанулся в маркетинговом отделе «Ред сокс». Такое иногда случается.

– Ты здорово все просчитала.

Она притворилась глубоко взволнованной:

– Твои похвалы – величайшая честь для меня.

– Хорошо, забудь, что я сказал. Иди возьми трубку.

– Нет, правда. Цель моей жизни – стать такой, как ты.

Майрон покачал головой:

– У тебя никогда не будет моей задницы.

– Что верно, то верно, – признала она, выходя из комнаты.

Оставшись один, Майрон взял снимок «Бригады Ворона». Трое из них пока на свободе – Глория Кац, Сьюзен Милано и самый известный из террористов, загадочный лидер группы Коул Уайтман. Никто не привлекал такого внимания прессы и не подвергался таким нападкам, как Уайтман. Когда «Бригада Ворона» ушла в подполье, Майрон учился в начальной школе, но он помнил эту историю. Забавно, что Коул вполне мог бы сойти за брата Уиндзора – он был такой же породистый и ухоженный блондин с аристократическим лицом. Все остальные выглядели неряшливыми и заросшими, и лишь Коул всегда был чисто выбрит и хорошо подстрижен, если не считать длинных бакенбард – единственной уступки тогдашней моде. Ничего похожего на левого радикала, какими их представляют в Голливуде. Но Уиндзор научил Майрона тому, что внешность бывает обманчивой.

Он отложил в сторону снимок и набрал номер Димонте в «Уан полис плаза». Когда детектив буркнул «алло», Майрон поинтересовался, какие новости.

– Ты думаешь, мы партнеры, Болитар?

– Как Старски и Хэтч. [18]

– Черт, я по ним скучаю, – вздохнул Димонте. – Особенно по той крутой тачке, на которой ездил Хагги Медвежонок, помнишь?

У детектива был грустный голос. Майрон подумал – уж не всерьез ли он?

– Времени мало, Роланд. Я могу помочь.

– Давай начнем с тебя. Что ты раскопал?

Опять торговля. Майрон рассказал об азартных играх Грега. Решив, что у Роланда все равно может быть список телефонных звонков, он сообщил ему об угрозе шантажа. Про видеозапись Майрон умолчал – это было нечестно по отношению к Эмили, по крайней мере, пока он с ней не переговорит. Димонте задал несколько вопросов. Наконец он спросил:

– Ладно, что ты хочешь знать?

– Ты нашел что-нибудь еще в доме Грега?

– Ничего. То есть – абсолютно ничего. Помнишь, ты говорил, что видел в спальне всякие женские вещички? Лосьон, одежду…

– Да.

– Так вот, кто-то забрал их. Никаких следов женского присутствия.

Ну вот, опять всплывает дурацкая версия насчет любовницы. Она вернулась в дом и стерла следы крови, чтобы защитить Грега. Затем забрала свои вещи, чтобы их связь осталась втайне.

– Как насчет свидетелей? – спросил Болитар. – Кто-нибудь видел что-нибудь подозрительное в доме Лиз Горман?

– Нет. Мы опросили всех соседей. Никто ни черта не видел. Кстати, пресса пронюхала про убийство. О нем пишут в утренних газетах.

– Ты сообщил им, кто она?

– С ума сошел? Конечно, нет. Все считают, будто это еще одно заурядное убийство. Но вот что интересно. Сегодня утром был анонимный звонок. Нам предложили обыскать дом Грега Даунинга.

– Шутишь.

– Нет. Голос женский.

– Его подставили, Роланд.

– Неужели, мистер Холмс? Шерше ля фам. Короче, любопытной новостью это преступление не стало. Подумаешь, еще одно убийство в сомнительном квартале. Правда, близкое соседство с кампусом добавило ему пикантности.

– Ты проверил эту связь? – спросил Майрон.

– Какую?

– С Колумбийским университетом. Значительная часть студенческих движений в шестидесятые вышла именно оттуда. Наверное, там еще остались сочувствующие. И кто-нибудь из них помогал Лиз Горман.

Димонте испустил театральный вздох:

– Болитар, ты считаешь всех копов идиотами?

– Нет.

– По-твоему, ты единственный, кому это могло прийти в голову?

– Ну, – протянул Майрон, – меня часто называли способным парнем.

– Но не в сегодняшних спортивных сводках.

– Так что ты узнал?

– Она снимала квартиру у одного чокнутого красного фаната-радикала, так называемого профессора Сидни Баумана.

– Ты сама терпимость, Роланд.

– Наверное, слишком часто посещал собрания Американского союза. [19] Короче, этот парень не сказал ни слова. Объявил, что просто сдавал квартиру Горман и получал плату наличными. Понятно, что врет. Федералы пытались его «поджарить», но тот собрал целую команду каких-то хлюпиков, либералов-адвокатов, которые подняли жуткий вой. Они называют нас не иначе как свиньями и бандой фашистов.

– Кстати, это не комплимент, Роланд. На тот случай, если ты не знал.

– Спасибо, что просветил. Я посадил ему на хвост Крински, однако толку никакого. Бауман – хитрая лиса. Он догадался, что мы за ним следим.

– Что у вас на него есть?

– Он в разводе. Детей нет. Обучает студентов какой-то экзистенциальной чепухе. Крински говорит, Бауман проводит большую часть времени, помогая бездомным. Это у него что-то вроде ежедневной прогулки – поболтаться с бомжами и бродягами в парках и на улицах. Я же говорю, чокнутый.

Уиндзор без стука вошел в комнату. Он направился в дальний угол и открыл шкаф с зеркальной дверцей. Внимательно осмотрел свою прическу. Поправил волосы, хотя каждая прядь лежала идеально. Расставил ноги и пригнулся, как игрок в гольф, взявший воображаемую клюшку. Он начал делать медленный замах, глядя на себя в зеркало и следя за тем, чтобы правая рука была прямой, а зажим – не слишком жестким. Уиндзор делал это постоянно, иногда останавливаясь прямо посреди улицы у витрины магазина. Болитар полагал, что это аристократический вариант культуриста, напрягающего мышцы каждый раз, когда видит собственное отражение. Его это жутко раздражало.

– Что-нибудь еще, Роланд?

– Нет. А у тебя?

– Пока нет. Я тебе перезвоню.

– Жду с нетерпением, Хэтч, – хмыкнул Димонте. – Знаешь что? Крински так молод, что даже не слышал про всю эту историю. Грустно, правда?

– Ох уж эта молодежь, – посетовал Майрон. – Никакой культуры.

Он повесил трубку. Уиндзор продолжал изучать себя в зеркале.

– Сообщи мне новости, – попросил он.

Майрон рассказал. Когда он закончил, Уиндзор заметил: