Мастер икебаны

— Это старинное стихотворение о девушке, которую дождь и ветер застали врасплох. Если я не ошибаюсь, его автор — Гётаи. Он жил в восемнадцатом веке.

— А вам не кажется, что строчка «на камни толкнув» звучит как-то зловеще?

— Почему это «толкнув»? Здесь просто говорится о том, что сильный порыв ветра растрепал ее волосы и кимоно.

— Сдается мне, здесь есть какой-то скрытый смысл.

— Да, бросьте вы, это классика. Это стихотворение можно найти во всех школьных учебниках. А если вы хотите побольше узнать о хайку, то можете записаться в наш вечерний кружок по изучению хайку. Мой брат является членом совета. Он мог бы замолвить за вас словечко и подсказать расписание.

— Спасибо. Кажется, через пару дней я снова обращусь к вам за консультацией по поводу хайку.

— Что значит через несколько дней? Хайку требует к себе серьезного отношения, этим нужно заниматься каждый день. И вообще, я хотел бы послушать ваши собственные стихи.

— Когда-нибудь почитаю, — пообещала я, наверняка зная, что вероятность того, что я когда-нибудь напишу хайку, равна тому, как если бы я написала статью о посуде Каяма в журнал «Стрелы бамбука». То есть практически нулю.

Придя домой, я обнаружила на полу письмо. Мне опять стало нехорошо, но, по крайней мере, теперь я знала, что оно адресовано мне, а не моей тете. Кроме того, я могла вычеркнуть Мэри Кумамори из списка подозреваемых. Вряд ли бы она специально поехала за мной в Токио для того, чтобы подсунуть под дверь письмо в тот момент, когда я болтала с господином Вакой.

Я надела перчатки, открыла конверт и прочла:

Это хайку мне удалось перевести без труда. Оно вполне могло быть написано по случаю невинного созерцания цветения вишни на кладбище Янаки, но все равно мне стало как-то не по себе.

Я положила письмо в пакет, где уже лежало хайку о красотке, которую застал дождь. Теперь мне не нужна была помощь господина Ваки. Я думала о другом своем старом друге, о господине Исиде, который нуждался в моем участии. Я еще раз набрала номер телефона магазина Исиды в надежде, что он чувствует себя лучше и может снять трубку. Он снял.

— Как я рада, что вы дома и в добром здравии! — сказала я, даже забыв поздороваться.

— Более-менее. С глазом все будет в порядке. У меня повреждена роговица. Это чертовски больно, но со временем пройдет. Хорошо, что обошлось, а то без глаз при моей работе я бы пропал.

— Извините, что вытащила вас вчера. Если бы я пошла одна, то ничего бы не случилось, — сказала я.

— Вы все сделали правильно, — ответил господин Исида. — Если Каяма говорит, что его фамильная коллекция керамики пропала, я ему верю. С другой стороны, не исключено, что мне прислали посуду, которой не было на школьном складе. Мне нужен каталог этой керамики, чтобы понять, что к чему.

— Почему бы вам не согласиться продать вазы Такео. Ему все равно, сколько это стоит, лишь бы вернуть их обратно.

— Это невозможно, Симура-сан. Моя репутация пострадает, если люди узнают, что я заставил жертву ограбления выкупать вещи, украденные из его собственного дома.

Мы поговорили еще, но выхода из хитросплетений коммерческой этики так и не обнаружили.

Потом я позвонила в цветочный магазин по соседству и попросила составить для господина Исиды весенний букет, только чтобы он не был похож на похоронный. К букету я приложила открытку с пожеланиями скорейшего выздоровления от меня и Такео. Разорившись на четыре тысячи иен, я позволила себе заварить изысканного чаю и погрузилась в размышления.

Мне нужны были деньги. Хотя на моем счету в банке еще было около десяти тысяч долларов, а еще больше было вложено в неприкосновенный мебельный фонд Хью Глендиннинга, с того времени, как меня отравили, я не заработала ни цента. Покупателей пока не было, а антиквары, с которыми я разговаривала в надежде что-нибудь продать, только сочувственно качали головами.

Воскресная ярмарка — многообещающее место. Правда, если бы мои знакомые увидели, как я торгую вещами, разложенными на постеленную на землю клеенку, то я сразу же была бы причислена к третьеразрядным продавцам. На моей визитной карточке сообщалось, что я специалист по дорогому антиквариату, а не по рухляди с блошиного рынка.

Я посмотрела на календарь. На этой неделе ассоциация рыночных торговцев антиквариатом планировала устроить распродажу у храма Того, что находится неподалеку от престижного района Омотесан-до, где живут в основном иностранцы. Пожалуй, стоило рискнуть репутацией и попытаться хоть что-нибудь продать.

Приняв решение, я переключилась на следующую проблему. Госпожа Кода. В школе я не смогла с ней поговорить, там даже стены имеют уши. Сейчас у меня был список учителей школы Каяма с телефонами и домашними адресами. Госпожа Кода жила в Хиро — спокойном и недешевом районе неподалеку от Каяма Каикан.

На часах было семь вечера. Я представила, как она готовит себе ужин: немного риса, немного овощей и, может быть, рыба. Я даже голод почувствовала, думая об этом. В последнее время я не баловала себя домашними кушаньями. А кулинарные изыски тети Норие, несмотря на кашку-осаю, произвели на меня впечатление.

— Извините, если я прерываю ваш ужин, — сказала я, когда госпожа Кода подошла к телефону.

— Я не готовлю себе ужин, когда я одна, Рей-сан. А вот вам вредно ложиться так поздно! Вы должны отдыхать и выздоравливать.

— Спасибо за заботу, я уже почти поправилась. Сегодня утром я даже пробежала милю, а потом побывала в Дзуси, чтобы посмотреть на керамику Мэри.

— Она очень талантливый керамист, да и цветочные композиции собирает просто превосходные. Очень редко кому удается одинаково хорошо понимать как тяжесть глины, так и легкость цветочных лепестков. У нее золотые руки.

У меня просто язык чесался сказать о том, что Мэри намеренно завалили на экзамене, но по телефону это прозвучало бы слишком провокационно. Я напомнила себе, что моей целью является свидание с госпожой Кодой наедине.

— Какие у вас планы? — спросила я. — Мне хотелось бы пригласить вас на чашечку чаю.

— Вы очень добры. С удовольствием выпью с вами чая. В помещении Каяма Каикан есть кафе. Вы не собираетесь завтра прийти на занятия?

Такой поворот событий меня не устраивал.

— Вообще-то днем я очень занята, деловые встречи и всякое такое, но вечером я с наслаждением провела бы с вами часок-другой. Мне нужно многое вам объяснить.

— О, вы имеете в виду историю с сюибаном? Не волнуйтесь. Такео-сан уже все мне объяснил.

— Но есть еще кое-что... — Я сделала многозначительную паузу, надеясь вызвать у госпожи Коды любопытство. Но она никак не отреагировала.

— Вы знаете, мой японский не слишком хорош. Особенно когда я говорю по телефону. Мне хотелось бы объясниться с вами с глазу на глаз. Я хотела бы быть уверенной, что между мной и преподавательницей, которую так уважает моя тетя, нет никаких недоразумений.

— Ваша тетя волнуется? О, она вовсе не должна этого делать! — Голос госпожи Коды внезапно потеплел. — Вам следует успокоить ее как можно скорее. Конечно же, я буду счастлива, если вы зайдете ко мне домой, когда у вас выдастся свободная минутка.

— Она у меня как раз есть. Буду у вас через четверть часа. Вы очень добры. — Я повесила трубку раньше, чем госпожа Кода успела мне возразить.

Мне никак нельзя было опаздывать. Я промчалась вниз по холму к станции Сёндаги, маневрируя между группками одетых в темно-синие униформы рабочих и студентов. Люди в этом районе уже привыкли видеть меня постоянно бегущей, они не замедляли шаг и не пялились на меня, как это бывало в районе Роппонги. Соседи, с легкой руки господина Ваки, называли меня Бегущей девушкой — прозвище несколько эксцентричное, но не обидное. Когда на моем пути встречались парни из клуба бегунов Токийского университета, они приветливо кланялись мне на бегу.