Тридцать три несчастья

В своем исступлении она не заметила, как из машины вышел еще один мужик, похожий на первого, только ниже ростом. Он крепко обхватил сзади бьющуюся в истерике Любаню и тихо сказал ей на ухо:

— Не заткнешься — пристрелю…

В доказательство его слов потрепанный Любаней напарник распахнул полу пиджака и продемонстрировал заткнутый за пояс пистолет. Любка затихла. Ее отпустили.

— Ты выполнила только одно условие, — сказал коротышка.

— Я все ваши условия выполнила. Все! — Любка едва переводила дух. — Деньги — вот, — она потрясла сумкой над головой. — Можете не пересчитывать. А что касается мужа…

— Вот именно.

— Я не смогла его найти. Но этим занимаются. Он «заказан». Вы же этого добиваетесь?

— Исполнитель?

— Давид.

Мужики молча переглянулись. Коротышка вырвал у нее сумку, достал мобильник и залез в джип. Его приятель курил, пряча от дождя сигарету в кулаке.

Любка уже вымокла насквозь, ее била нервная дрожь, но она не чувствовала ни дождя, ни холода. По старой привычке она грызла ноготь на большом пальце, вытирая выступившую кровь о манжету.

В джипе опустилось тонированное стекло, и коротышка поманил ее пальцем. Любаня подошла.

— Езжай домой.

— Как домой? А ребенок?!

— Он уже там. Ждет тебя.

— Я вам не верю! — Любка уцепилась за ручку дверцы. — Вы не посмеете… Отдай сумку!

— Остынь, тебе говорят. — Первый парень схватил ее за руку и надавил на запястье. Кисть разжалась, но Любка умудрилась укусить его за плечо. У нее в зубах остался клок кожаной куртки. Парень не выдержал и отвесил ей звонкую оплеуху.

— Вот дура! Позвони домой, к матери своей.

Любка попятилась назад, споткнулась о кочку, ноги заскользили по мокрой траве, она упала. Подхватив длинную юбку, она опрометью кинулась к «Тойоте».

Джип развернулся и поехал к лесу.

Телефон, забытый Ревенко на переднем сиденье, разрывался трелями. Они доносились из открытой машины, и Любка прибавила ходу. К счастью, телефон не умолкал, и, прижав трубку к уху, она плюхнулась в салон.

— Любочка! Да что же это такое! — заверещал пронзительный голос Дины Григорьевны. — Тебя нет дома! Коляшечка приехал ко мне! Боже мой!! Ты бы видела его! Что же это за дача такая? В кого мальчика там превратили! Немедленно свяжись с родителями этого приятеля. В суд на них подать надо!

— Мама, не кричи, пожалуйста, — устало сказала Люба. — Позови Колю.

— Не позову. Мальчик все время плачет! Немедленно приезжай!

— Позови, я сказала! — рявкнула Любаня.

— Мама… — услышала она через несколько секунд. — Мама… это я…

— Сынок! Не говори сейчас ничего, ладно? Жди меня. Я еду к тебе. Слышишь? Я еду!

Любаня нажала на газ и понеслась через кочки и ухабы к шоссе.

Голос сына звенел у нее в ушах, и она неслась по мокрому асфальту, все прибавляя скорость. Ей не терпелось увидеть Коляна, но она почему-то думала о Насте, ее отчаянный крик гнал ее вперед. Дождь хлестал в лобовое стекло, «дворники» едва успевали справляться с потоками воды.

До въезда на Кольцевую автодорогу оставалось метров двести, как вдруг огромная фура, шедшая перед ней, резко затормозила, прицеп понесло влево юзом, и он оказался прямо перед Любаней. Она резко дала по тормозам, но было уже поздно. «Тойоту» закрутило, и она выскочила на обочину, врезавшись со всего маху в опору рекламного щита.

«Коляша, сыночек…» — только и успела подумать Любаня и провалилась в небытие.

Глава 37

На потрепанной «девятке» Быстрицкого Александр Владимирович Клюквин несся в Тверь. Час назад он просмотрел кассету, доставленную ему Сережей. Не доев пельменей, Клюквин сорвался с места, забрал у Быстрицкого ключи от машины и устремился на встречу с кинозвездами, а главным образом с Егором Ильичом Галушко.

Ему удалось беспрепятственно проскочить все светофоры в черте города. Но, миновав развязку Ленинградки с Кольцевой, он был вынужден затормозить.

Шоссе перегораживала здоровенная фура, ее помятый прицеп встал поперек дороги, сквозь возникшую пробку пробивалась машина «Скорой помощи».

Клюквин высунулся в окно и слева от себя увидел искореженную иномарку, впечатавшуюся в мачту рекламного щита. Разбитую машину окружили какие-то люди, спасатели пытались их отогнать, гибэдэдэшники расчищали трассу.

От невозможности что-либо изменить Клюквин просто смотрел в окно. Он видел, как спасатели разрезали железо, как из сплющенной машины кого-то доставали, как медики положили на носилки окровавленное тело. Но его не упаковали в мешок, а просто прикрыли чьей-то курткой.

«Слава богу, живой, — подумал Клюквин о водителе. — Господи, да это женщина!»

Он увидел, как с носилок свесилась прядь длинных светлых волос.

Минут через двадцать Клюквину удалось объехать застрявший фургон, и, включив четвертую скорость, он помчался в Тверь.

Около часу ночи он въезжал в город. У поста ГИБДД его уже ждали.

— Лейтенант Корольков, — склонившись к окошку, представился молодой человек в смокинге. — Здравствуйте, Александр Владимирович.

— Приветствую. — Клюквин бодро вышел из машины, несмотря на комплекцию и усталость.

Со времени посещения им банка, где работал исчезнувший Воронов, прошло чуть менее суток, но информации, поступившей за это время, хватило бы на неделю. Клюквин взял под локоток молодого лейтенанта, и они отошли на обочину.

— Доложите обстановку.

— Значит, так. Ревенко в городе не появлялась, во всяком случае, ни в одном отеле не зарегистрировалась. Сегодня как раз закрытие фестиваля. Народ там гуляет вовсю. Нам удалось сделать приглашения. Кстати, Александр Владимирович, вам надо переодеться, ваш смокинг у меня в машине.

— Вот как, — ухмыльнулся Клюквин, — в чем попало не пройдешь. Ну, надо так надо. Но, честно говоря, я даже не знаю, как носить эту дрянь.

— Это, между прочим, не дрянь, а отличный итальянский смокинг. Одолжили у главного режиссера драмтеатра на одну ночь, так что будьте поаккуратнее в нем.

— А то что?

— Всем отделом без зарплаты на полгода останемся.

— Я понял. Что еще?

— Две наши девочки уже там, ждут нас.

— Что за девочки?

— Хорошие девочки, проверенные. Из школы милиции. Они с первого дня ведут эту тусовку. Как говорится, под прикрытием обеспечивают безопасность.

— Господи, у вас что, официальной охраны не хватает? — удивился Клюквин. — Зачем еще «под прикрытием»?

— Официальную охрану фестиваля нанимал Галушко. А девчонок мы «забурили» туда сами, на всякий случай. У нас же выборы мэра через месяц, не хотим, чтобы были какие-нибудь эксцессы.

— Мудро. Тебя как зовут-то, лейтенант?

— Андрей, — парень смущенно улыбнулся. — Так поехали? Вы сейчас переоденетесь в машине, у меня там, кстати, термос с кофе и бутерброды.

— Вот это ты молодца, Максимка.

— Андрей, — поправил лейтенант Клюквина.

— Кино надо смотреть, дружок. Артистов можешь ты не знать, но персонажи знать обязан.

— Зря вы так. Я на этом фестивале с первого дня. Артистов как раз знаю, а вот фильмы посмотреть не удалось. Этот Максимка из какого?

— Это из детства моего. Тебя еще на свете не было. А фильм хороший, так и называется — «Максимка».

— А… — разочарованно протянул лейтенант.

Пока Клюквин напяливал на себя смокинг, Андрей отогнал к посту его «девятку», запер ее, что-то обговорил с гибэдэдэшниками, вернулся к взятому напрокат подержанному «Форду», и два новоиспеченных «денди» направились к отелю «Интурист», где проживали участники и гости актерского фестиваля «Созвездие».

— Андрюша, что есть по Галушко? — Клюквин открыл окошко и выпустил дым.

Месяц назад он бросил курить, и это была его первая сигарета с тех пор.

— Пока только самые общие сведения. Вы уж не обессудьте, Александр Владимирович, все, что успел за час, — Корольков виновато улыбнулся. — Значит, так. Галушко Егор Ильич, 1943 года рождения, вдовец, имеет сына 32 лет, Галушко Артема Егоровича. Наш Галушко в свое время окончил здесь же, тогда в Калинине, ремесленное училище по специальности столяр-краснодеревщик. Потом работал на местной мебельной фабрике. В 79-м получил производственную травму ноги, перенес две операции, перешел из цеха в кладовщики. В 82-м стал завскладом. А в 84-м культурненько сел за незаконную реализацию товара налево. Получил пять лет, в 89-м освободился. Срок отбывал в колонии под Архангельском. Проходил там под кличкой Купчина.