Польский детектив

Суд постановил, что двое людей, которые клялись друг другу в любви и верности, клялись рука об руку пройти весь жизненный путь — со всеми вытекающими из этого обязанностями, правами, печалями и радостями, могут теперь разойтись в разные стороны, освободившись от тяжести, которая оказалась им не по силам. Но всегда ли суд имеет полное представление о той вине, тех обидах, которые на официальном языке называются «распадом семьи»? Ни один суд не определит той минуты, того незначительного на вид события, когда один из них почувствовал неприязнь к супругу. И эта неприязнь диктует следующий шаг: «сделай то, что ему неприятно» или «не делай этого, а то обрадуешь ее». А потом все хуже и хуже. Суд приходит уже на развалины. Напрасно судьи стараются уговорить двоих восстановить разрушенное. Может быть, они не хотят или не могут, или просто никому уже это не нужно. Остается лишь позаботиться, чтобы не было никакого материального ущерба для детей, если они есть.

Во всяком случае я уверена, что много происходило в семье Протов такого, о чем суд, расторгший их брак, не знал и никогда не узнает. Свидетельствует об этом хотя бы контракт, заключенный между ними в присутствии адвоката Никодема Сурмача, который представлял интересы Иоланты Кордес на бракоразводном процессе. Некоторые пункты контракта Хмура подчеркнул красным карандашом:

Ах, какой неприятный контракт! Уже сам факт его заключения доказывает, как мало супруги доверяли друг другу. Михал Прот раз и навсегда хотел избавиться от Иоланты до такой степени, что даже запретил ей носить свою фамилию. Неужели Иоланта каким-то образом компрометировала его? Или брак с ней не только не давал ему настоящего супружеского счастья, но и мешал профессиональной карьере? А может быть, он так страстно влюбился в Мариолу, что готов был пойти на все, лишь бы удержать ее около себя? А Мариоле, видимо, необходима была фамилия, уже известная публике…

А Иоланта на это отвечает: «Прекрасно, милый. Если тебе нужна свобода, ты ее получишь. Но придется как следует заплатить. По крайней мере сто тысяч плюс алименты на Анджея. Да еще эта уютная квартира на Финляндской… Да, да, я прекрасно знаю, где живет твоя Мариола: я часто видела, как ты пробирался к ней украдкой, трусливо оглядываясь, как вор. Ты украл у меня — самого себя. Я не стану приговаривать тебя к пожизненному заключению, к жизни со мной. Я требую лишь компенсации, то есть денег. Ты говоришь, что денег у тебя нет, что я усложняю и отравляю тебе жизнь. Ты прав, конечно. Именно этого я и хотела. А ты думал, я усыплю вашу дорогу цветами? Нет уж, вы меня попомните, я вас замучаю. Какое мне дело, где вы возьмете деньги? Они нужны мне, чтобы как-то устроить свою жизнь».

Именно это могла сказать Иоланта, когда вела неверного мужа к адвокату. Так думает и так поступает определенный тип женщин. Но эти женщины часто совершают одну и ту же ошибку: слишком туго натягивают струну. Посмотрим, удалось ли Иоланте избежать этого.

Эти бумаги — не все, что Хмуре удалось отыскать на руинах семейной жизни Протов. Вот еще официальные документы.

Два из них появились примерно через год после развода Михала и Иоланты. Первый — заключение экспертов Пробирной палаты. Оно адресовано Иоланте Кордес. Видимо, в это время она подписывалась лишь своей девичьей фамилией, сдержав слово, данное бывшему мужу. Впрочем, в своей журналистской и литературной работе она и была известна как Кордес. Итак, Пробирная палата сообщает:

Кооператив «Ингром» так оценивает камни, оправленные «сплавом неблагородных металлов»: «Ювелирные изделия, представленные нам на экспертизу, включают имитацию бриллиантов и изумрудов. Это синтетические камни».

Подписи. Печати.

Все, как полагается, по желанию пани Иоланты Кордес, чтобы она могла… Кстати, чтобы что она могла? Что бедолага могла сделать, если уже доверчиво и неразумно вручила Михалу Проту такую вот расписку:

Перед этим, перелистывая документы, лежащие в папке, я не заметила расписки. А теперь она выскользнула из-под заключения «Ингрома» и задала мне еще одну загадку. Кто кого обманул? То ли Михал Прот, выполняя свои обязанности, подсунул ей фальшивку, не стоившую и тысячи злотых? То ли Иоланта принесла экспертам горсть стекляшек, чтобы иметь возможность не оставлять в покое, мучить своими претензиями семью Протов? Могли существовать и другие версии. Где Прот взял эти драгоценности? Ничего не подозревая, купил их у мошенника? А может, эта удивительная метаморфоза произошла уже тогда, когда драгоценности перешли в руки Иоланты? Я отложила расписку. Зачем фантазировать, наверняка Хмура постарался выяснить этот запутанный вопрос, если уж занялся им. Скоро я все узнаю.

И еще одно официальное заключение, как бы замыкающее цикл документов, представляющих горестный образ распада семьи Протов. Оно касается Анджея, сына Иоланты и Михала, и датировано временем более поздним, чем все предыдущие бумаги.

На первой странице — копия постановления суда, сделанная, видимо, по желанию Хмуры. Красным карандашом подчеркнуты следующие фразы:

Две странички, приколотые скрепкой к постановлению суда, содержат выдержки из протокола судебного заседания — показания родителей подсудимого. Ответы Иоланты Кордес и Михала Прота доказывали совершенную справедливость той части судебного постановления, где речь шла о полном отсутствии родительской опеки.

Вот что говорила Иоланта Кордес, отвечая на вопросы судьи Юзефа Былицы:

Судья: Когда у вас начались трудности с воспитанием сына?

Иоланта: Я потеряла всякое влияние на него после развода с мужем.

Судья: В чем это проявлялось?

Иоланта: Он все делал мне назло. Чтобы я ему ни сказала, он поступал наоборот. Пропускал уроки, забросил учебу, хотя раньше был хорошим учеником. Остался на второй год. Никакие репетиторы не помогли. Убегал из дому, иногда на несколько дней.