Двойник мафиозо

И вдруг его охватил ужас! Так странно, чудовищно!.. Что происходит?!. Он тут же справился. Он не знает, что происходит, так что нечего паниковать. Завтра он выпишется из больницы и уедет к чертовой матери. Отдых ему уже не нужет, пропади он пропадом, этот южный отдых! В глаза его больше никогда не видеть! В Москву, в Москву! Приободрившись, он направился к дверям кухни. Собираясь гасить свет, вспомнил об отпечатках пальцев. Снял пижамную куртку. Пистолет выпал из кармана и громко стукнулся об пол. Поднял его и сунул за пояс штанов. Пижамой вытер тумблер рубильника и выключатель. Тут же вспомнил о ноже. Повернулся, и двигаясь словно в трансе, подошел к первому телу. Вытер рукоять ножа. Невольно взглянул на лицо мужчины и поразился изменению - заострилось лицо, отекло. Умер, все-таки. Александр, подойдя к дверям, выключил свет через ткань пижамы. Вышел из помещения кухни (теперь он вечно будет помнить эту кухню!). Пошел по коридору, везде выключая свет, поднялся на третий этаж, зашел к себе в палату. Некоторое время стоял посреди комнаты, не зная, что делать дальше. Как же, а повязка, содранная им с лица и все ещё мокрым противным комком лежащая в кармане пижамы. Он вынул её и положил на стол. На стол положил и пистолет. Подумал и спрятал его в сумку. В сумке лежало запасное белье. Он разделся, снял и трусы и переоделся. Одел джинсы. Рубашку, запачканную его вокзальной кровью, унесли. Наверное, стирать. У него была ещё футболка. Одел и её. Надо было идти к врачу. Хоть шов и намазали какой-то густой мазью, но лучше поберечься. Одев сверху больничный халат, он вдруг замер от пришедшей мысли: как он может так тщательно и равнодушно обдумывать свои действия после всего, что недавно произошло?!. Ах! Он и правда подумает об этом завтра. Он осмотрелся. Вновь порадовался своей предусмотрительности во всем. Вроде ничего не забыл. Взял сумку, старую повязку, чтобы выкинуть её по дороге в какое-нибудь мусорное ведро в жилом секторе больницы. Там, где, найдя, ей никто не удивиться и не заинтересуется. Теперь вроде всё. Уже идя по коридору вспомнил о коньяке и банках с водкой. Остановился в досаде, но решил не возвращаться. Потом. Дежурная медсестра, встреченная им уже в заселенном главном корпусе, отправила его вниз, к хирургу. Александр подумал, что им окажется та, оперировавшая его девушка, и не ошибся. Когда он зашел, лицо её вновь исказила непонятная ему гримаса. Все это длилось едва ли не мгновение, после чего девушка справилась с собой и спокойно произнесла: - Вот мы и опять встретились. Мне искренне жаль, что вы, Александр, до сих пор живы.

ГЛАВА 5

МАМА ВСЕГДА ПРАВА

Вера Александровна Синицина, для большинства занкомых ей людей просто Вера, чаще Верочка, выросла, как говориться, в неполной семье. Во всяком случае, отца она не помнила, ушел отец к другой женщине, когда Верочка ещё ходить не умела, только ползала, бессмысленно, но уже очаровательно тараща прелестные глазенки на этот огромный, пока ещё очень добрый мир. Мама вырастила дочку одна, замуж больше не вышла и постоянно учила дочку, что им никто не нужен, что им и вдвоем хорошо, и это было правда. Отсутствие отца Верочку не ущемляло, жила она весело, подружек имела много, а когда подросла за ней стали ухаживать мальчики, носили портфель, на даче устраивали серенады - приятные глупости, в общем. А вот ближе к окончанию школы, - на исходе шестнадцати лет, что ли, - с ней что-то произошло; так похорошела и округлилась, что внимание мужчин, даже просто взгляды на улице, стали привычны, - все замечали изящество, нарядность, ловкость, ясный блеск глаз... Испугавшись чего-то, мама все чаще повторяла старое, и так заученное с детства: "не верь им, верить никому из них нельзя". Под "ними" имелись в виду мужчины, и когда однажды тренер по плаванию, молодой плечистый парень с узкими бедрами, - вызвав её к себе в кабинет на быстрый инструктаж не сдержался, плененный её мокрыми от бассейновых вод формами, очарование которых даже выразить было трудно словами... В общем, случилось. Однако, происшедшее лишь послужило лишним подтверждением верности впитанных с материнским молоком истин, так что трагедии не произошло. Тренер клялся в вечной любви, просил выйти замуж, но Верочка гордо отказывалась, радостно мучала его, пока он, действительно влюбленный, не уехал куда-то, в другой город...Впрочем, о нем не жалела, так просто, взгрустнулось на минутку. А тут выпускной бал, цветы, вступительные экзамены в медицинский институт, нестарый ещё доцент-экзаменатор, поставивший ей пятерку, но тут же и объяснивший, что, что без его дальнейшего участия... покровительства, Верочке не удасться... просто ей никогда не стать студенткой. Доцент оказался, в общем-то милым человеком. Был свободен (жена бросила, ушла к профессору их же кафедры), на первом курсе помогал с зачетами, особенно не надоедал, все было как-то легко... Однако, мама, конечно, была права. В Верочку влюблялись, за ней ухаживали, было всё: прогулки в сумерках то с этим, то с тем, поцелуи, тупики постелей... Несколько раз ей делали предложение выйти замуж, но делали все как-то не те. А те, как-то, не встретились. Да и жизнь мамы была примером того, что им, все-таки, лучше не доверять. Институт Верочка закончила, попала в городскую больницу, работала уже почти год, но свободное время проводила как и раньше, в студенческие годы: дискотеки, вечеринки... А тут - скоро уж год как - познакомилась она на дискотеке с приятной девушкой, Наташей Хиш, местной гречанкой. Та на следующий же день позвонила Верочке на работу, пригласила вечером к себе... приятная компания, обещала заехать, вместе поедем. Действительно, зашла вечером, повезла к себе. Когда вошли в квартиру - музыка гремела уже внизу на лестничной площадке - Наташа, пропустив Веру вперед, тут же извинилась, сказала, что у неё нет другого выхода, иначе просто никак. И с этими непонятными словами внезапно выскочила из квартиры, захлопнув за собой дверь. Все разъяснилось немедленно: её с шутками и прибаутками встретили хозяева, пять здоровенных молодых мерзавцев, предводительстующих тощим и омерзительным молокососом, не постеснявшимся назваться настоящим именем и фамилией. И то, что с ней делали весь вечер и всю ночь, ей уже не забыть никогда. Боялась, что её убьют, чтобы не заявила в милицию, но странно, даже деньги сунули на дорогу. Она швырнула их им под ноги. Странности своего спасения поняла почти сразу. Заявление в милицию Вера подала, на работу не вышла, естесственно, но в этот же день к ней заявился некий адвокат, разъяснивший, что для неё альтернатива проста: либо она берет три тысячи долларов и свое заявление из милиции, либо её вообще никогда не найдут. Но перед скорой смертью, случившееся накануне, покажется ей цветочками. Уходя, оставил свою визитную карточку и просил звонить особенно не затягивая. Не позже, чем через неделю она должна решить свою судьбу. Так и сказал, мерзавец! Следователь в прокуратуре отмалчивался, так что Верочка вдруг поняла, что словам адвоката надо верить. И как же права всегда была её мама!.. Деньги в конверте ей передал адвокат и просил все забыть как дурной сон. Что поделаешь, время сейчас такое. Да, время. Вера хотела выбросить эти грязные доллары, но не выбросила. Потому что время сейчас такое. Ну и легко понять, что почувствовала Вера, когда в её дежурство открылась дверь кабинета и вошел этот омерзительный... гадкий насильник, мерзавец, нелюдь... этот Санек!.. Она испугалась до безумия, но быстро справилась с собой, да и время прошло достаточно, худо-бедно острота унижения и боли прошла. Но все равно, ненависть, вспыхнувшая в ней, испугала её самое. Приглядевшись, она поняла, что в нем что-то за это время изменилось. Конечно, исчезло лютое хмельное безумие, которое делало его таким страшным в ту гнусную ночь. Сейчас перед ней стоял обычный молодой человек, попавший в беду: через весь лоб посередине - свежий багровый шов по безжалостному порезу, на лице читались обида, боль, недоумение... которые, возможно, и изменили его так... удивительно, но в лучшую сторону. И ещё что-то... Несмотря на то, что горевшая сейчас в ней тот час же ненависть едва не отняла у неё силы, тем не менее, Вера не могла ни отметить: если год назад Александр выглядел и был обезумевшим садистом и убийцей, то сейчас перед ней стоял растерявшийся мальчишка. К тому же не узнающий её. Она подумала, это оттого, что подобные преступления для него норма. Еще вечером она сделала ему операцию, зашила порез, отправила в палату и решила забыть о нем, выкинуть из голову, попытаться больше с ним не встречаться. Но осталась на дежурство и - словно неотвязный кошмар! - он вновь появился в её кабинете... "с той же самой мерзкой целью, как и тогда", - нвольно подумала она. - Вы, я вижу, меня не узнаете? - спросила она. И напомнила с ненавистью, - Наташа Хиш. Очередная жертва. Пять ублюдков, включая вас. Похоже, он, действительно, не узнавал её. Она села за стол, раскрыла какую-то тетрадь. Потом подняла руку и опустила её на колено. Машинально прикрыла колено полой халата. Бросила на него взгляд. - А сейчас вы смирный, как я погляжу. Когда вы один, а я могу позвоть на помощь, вы тут все смирными делаетесь. Не так ли? (Он молчал). Вас что, порезала одна из ваших жертв? (Он продолжал молчать). Удивляюсь, что вы ещё живы, когда сеете столько ненависти вокруг. (Молчание, как ей показалось, длилось целую вечность). Бледное, чем-то слегка испачканное лицо, влажные волосы, будто бы недавно купался, багровый шрам с болтающимися нитками швов, усталый взгляд, светлые волосы, сильно отросшие с прошлого раза... И молчал. Он был ей по-настоящему омерзителен. Она покачала головой. - А на вид приличный молодой человек. Так знайте, будь моя воля, я не стала бы лечить таких как вы! Она сказала это с вызовом и горячностью, поразившей Александра. Впрочем, за сегодняшний вечер уже произошло столько, что мелким стали казаться очередные недоразумения, видимо, бытового плана: просто приходилось суммировать со старыми. Удивляться просто не имело смысла. "Быть бы живу" - подумал он и усмехнулся. Он ухмыльнулся и это окончательно взбесилсо Веру. Только понимая свое бессилие что-либо предпринять, не то что убить, сделать хотя бы больно, удерживало от истерики. - Жаль, что вам только лоб порезали, - она посмотрела на шов, сейчас ярко освещенный. - Что стоило сделать разрез ниже, хотя бы по шее Перерезали бы вам глотку, и все бы кончилось, кошмар этот. - Для кого? - спокойно поинтересовался Александр. - Для кого кончилось? - Для всех. И для вас в том числе. Вы думаете, вы живете? Вы просто загрязняете этот мир. Вы сами зло. Вам ничего не стоит убить. И вы это знаете. Вера заметила, что после её слов он вздрогнул, и порадовалась, что хоть чем-то задела его. Александр вздрогнул, когда она сказала об убийстве. Он тут же вспомнил этих двоих, только что убитых им. Нет, это случайность. Это ничего не значит. Почему только он не испытывает ужаса от содеянного? Он внимательно посмотрел на врача. У неё на щеках выступил румянец, очень ей шедший. - Вы меня за кого-то принимаете, устало сказал он. - У меня повязка слетела. Я пришел на перевязку. И хочу вам сказать, мне ваш город, вместе с жителями, надоел до смерти. Я понял, здесь живут очень гостеприимные люди. Я думаю, мне пора отсюда уезжать. Он поднял голову и отвернулся. Странно, но если бы Вера не видела его несколько месяцев назад в состоянии, исключающем всякую принадлежность к роду людскому, она бы никогда не могла представить в этом мальчике зверя. Он сейчас производил впечатление человека потерявшего почву под ногами, человека растерявшегося, человека, которому на ум не приходит ни одна мысль, ни одно слово. Сейчас она чувствовала себя гораздо сильнее и, вероятно, прикажи она ему сейчас идти за ней в милицию, он бы, наверное, подчинился. Она была почти в этом уверена. Правда, вспомнив адвоката и угрюмую тоску следователя, она сочла свои ощунения ошибочными. - Да, если бы вы уехали, было бы для всех лучше. Мы, хоть, вздохнули бы свободнее, сказала Вера. Она нервно взяла пачку сигарет со стола, но тут же бросила обратно. Александр сразу захотел курить, но спросить не решился. Она была очень сердита, а главное, верила во всю ту чушь, что тут говорила. Одно из двух: либо все тут давно уже спятили, либо сошел с ума он. Скорее, первое, а иначе почему весь этот город нападает на него. - Я думаю, вы меня за другого принимаете, - повторил он, думая о том, что в палате его ждут спиртное и сигареты. Странно, но дома он не испытывал никогда особого желания выпить спиртного. И если и надирался несколько раз, то за компанию. Вероятно, обтсановка здесь была слишком нервная. А нервы, как известно на Руси, лучше всего успокаиваются алкоголем. - Вы не могли бы мне сделать повязку. Уже поздно, я хотел бы вернутьтся в палату. - Да, - сказала она и встала. - Это мой долг как врача. Но знайте, если бы не клятва Гиппократа... - Вы бы меня сейчас зарезали, - закончил он и вздохнул. Знаете, мне надоело выслушивать всю эту чушь. И мне надоело, что все здесь пытаются со мной расправиться. Или желают, как вы. Новую повязку она сделала быстро. И работая, забыла обо всем, кроме дела. - Заживет хорошо, следа почти не останется - рассеянно сказала она. - Надеюсь, - сказал Александр, ожидая от неё в ответ какую-нибудь новую, неожиданную реакцию. Но нет, закончила работу она уже молча, села к столу и стала что-то писать. Александр ждал. Наконец она подняла голову и сделала удивленное лицо. - Вы ещё здесь, господин Серебряков? Можете идти отдыхать. Набирайтесь сил для новых преступлений. Надеюсь я вас никогда больше не увижу. Во всяком случае, постараюсь. Он никак не прореагировал на её последние слова. Молча встал с кушетки и пошел к двери кабинета. У входа оглянулся. Матовая кожа, румянец на щеках, прекрасные синие глаза, пушистые волосы, такие пушистые, какие только могут быть у блондинок,и яркие, как кораллы губы.