NEXT-3: Дюбин снимает маску

Когда Лавриков-младший приблизился, он оглянулся. Будто увидел его второй парой глаз, пристроенных на затылке.

— А-а, Федор Федорович! Желаю здравствовать. Давненько не навещал старика. Признаюсь, соскучился.

— Я тоже соскучился, Петр Алексеевич.

Федечка уважал Белугина. Не за благообразную, «апостольскую» внешность и не за всепонимающую улыбку — за непоказную честность и за доброжелательность пожилого мудрого человека. Белугин относился к богатому акционеру с таким же уважением. Молодой да раний, энергия бьет ключом. Придется время от времени охлаждать, будет значительно хуже, если охладят другие.

Вот и получился некий симбиоз молодой энергии и старческой мудрости.

— Ну-ну, хватит лить на меня елей, могу и всплакнуть, — смутился упрвляющий. — Лучше скажи: о консервном заводике все еще мечтаешь? Или отказался?

Обидный вопрос! Будто Лавриков — самовлюбленный малец, переоценивший свои способности. Поэтому ответ прозвучал несколько резковато.

— Не мечтаю и не отказался — решил. Сделаю, обязателтьно сделаю! А вы все еще сомневаетесь в реальности задуманной мною операции?

Белугин оперся о парапет площадки, наклонил полулысую голову. Будто прислушался к себе. На самом деле, скрыл насмешливую гримасу.

— Сомневаться всегда полезно, глупая уверенность непредсказуема и поэтому — опасна. Особенно, применительно к нашей компании. Не солидная организация — настояший цирк Шапито. С клоунами и акробатами.

Феденька что-то пробормотал по испански.

Белугин снова покачал головой.

— Ты изъясняйся по русски, более понятно. Я ведь только экономический техникум освоил, грамотешка на уровне первобытного человека. Этакого неандертальца. Пытался пробраться в храм науки — не получилось, отшвырнули. Не прошел по конкурсу. Другие прошли, более умелые. Кто дал экзаменаторам на лапу, кто оказал институту так называемую спонсорную помощь. Такую же мзду, но только в невинной розовой упаковке... Так что ты сказал на забугорном языке? Бкдь добр, просвети неуча.

Ничего себе, неандерталец, с уважением подумал

Лавриков-младший, какой махиной заворачивает. Другой бы давно шею сломал, умом тронулся... Явно прибедняется. Дескать, мы лаптем щи хлебаем, разные университеты не для нас прописаны.

— Ну, вроде цирка. Иносказательно.

Белугин удовлетворенно кивнул. Солнечные лучи отразились от лысины. Получился нимб святого.

— Значит — одинаковые рассуждения? Признаюсь, рад! Приятно встретить человека, одинаково думающего... Хватит нам с тобой ходить вокруг да около. Не верю, что ты пришел только ради общения. Выкладывай. Я ведь не на бездельном отдыхе — работа не ждет. Сейчас побегу в фасовочный, потом нужно глядеть молочную продукцию. На прошлой неделе привезли просроченное молоко...

Ну, что ж, прямо так прямо! Белугин не тот человек, с которым нужно хитрить и изъясняться на ззоповском языке. Федечка считал себя тоже прямолинейным, без хитрых зигзагов и коварных подходов. Он заявился в супермаркет не для того, чтобы обливать его руководителя сладкой патокой — для серьезного разговора.

— Петр Алексеевич, подозреваю, что изготовленный в Окимовске самопал не минует ваш магазин.

Заведующий оттолкнулся от парапета, медленно пошел к выходу. Возле двери остановился.

— Ты хочешь попросить меня...

— Именно попросить и именно вас. Больше некого.

Белугин озабоченно потер лысину. Ему не хотелось учавствовать в сомнительной, не совсем чистой операции, угрожающей опасными последствиями. Рукодство компании, если оно замешано в торговле самопалом, не простит самодеятельному сыщику — расправится с ним. Возможностей расправы предостаточно, начиная от примитивного увольнения по несоответствию образования и занимаемой должности и кончая чем-то более страшным.

Но отказаться мешает та самая глупая, несовременная совесть, которая глубоко укоренилась в сознании. И еще — просящая улыбка рыжего предпринимателя, сына уважаемого человека.

— Спасибо, милый за доверие... В отсутствии самопала в моем магазине уверен. Появись он — мимо меня не проскочит. А вот на складе компании он может быть. Ладно, так и быть, проверим! Складские захоронки, высокопарно выражаясь, в моей юрисдикции.

— И вам тоже — спасибо, мин херц.

Старомодной выражение, которое использовал ближайший сподвижник великого Петра, сиятельный вельможа Алексашка Меньшиков, общаясь с царем, как нельзя лучше подходит «апостолу». Именно, мин херц — мое сердце.

— Не за что. Поблагодаришь на поминках... Все же зря ты затеял эту крутоверть, сунул глупую башку вместе с мужским достоинством под секиру палача. Для этого сражения и опыта у тебя маловато, и, уж извини старика, мозги пацаньи.

Федечка и сам понимал все это. В подковерных или в закулисных схватках он, действительно, профан. Подставить во время и в нужном месте подножку сопернику-конкуренту — сложная наука, которую придется постичь. Не дать подсечь себя — тем более. А о более серьезных маневрах даже думать не хочется.

Но ведь и опыт, и знания рождаются не сами по себе и не в одночасье. Придется и синяки получить, и немало набить шишек.

— Согласен — пацаньи. Научите, мин херц, посоветуйте. В долгу не останусь...

— Богатый вьюнош желает учиться?

— Да, желаю! Только уже не вьюнош — бизнесмен, — с мальчишеской гордостью твердо произнес Лавриков. — Слава Богу, вырос из ползунков.

— Не обижайся, Федор Федорович, но из пеленок ты может быть и выбрался а вот до настоящего бизнесмена еще не дорос. Половина или даже четвертушка... Ну, что ж, — обреченно вздохнул Белугин. — Считай, первый урок... Для того, чтобы провернуть такое опасное деяние, как сбыт самопала, требуется подельник. Но он — шестерка, которую с легкостью бьют и валет, и дама, и даже семерка. Понимаешь?

Федечка пока ничего не понимал. Что касается необходимости в шестерках-подельниках, тут все ясно. Не торговать же окимовским воротилам своим зельем? Накладно и опасно. А вот наличие в криминальной колоде каких -то вальтов в обнимку с дамами пока в тумае. Кого Белугин имеет в виду?

— Понимаю, но не до конца, — честно признался он. — Никак не врублюсь.

Петр Алексеевич понимающе кивнул. Сново возвратился к парапету, промокнул носовым платком вспотевшую лысину.

— Думаешь, я все постиг? Если бы... Пойдем дальше. Это на огороде вверху бесполезная произрастает ботва, а та же вкусная морковь в земле прячется. В жизни и так, и не так. Там, — выразительно поглядел он наверх, в небо, — сидит-посиживает некий покровитель окимовского делопута, помогает сбывать, заботится о безопасности потайного бизнеса. Выполоть его, как выпалывают сорняк, нам с тобой не по зубам — мигом сломаем челюсти. А вот вычислить и, соответственно, повести себя — вполне по силам. Как повести, как приноровиться, когда лизнуть, а когда и гавкнуть — вопросы будущего. Главное — узнать, кто ворожит заправилам консервного заводика.

— Вот теперь понимаю, — удовлетворенно сказал Федечка. — Вы сможете?

— Придется. Ведь согласился учить, а любое учение не только лекции, но и семинары, разные рефераты и лабораторные практикумы... Правильно я изъясняюсь или неправильно? Если что не так, не стесняйся поправь. Так и станем учиться друг у друга...

— Все правильно, мин херц... Когда первый зачет?

Белугин осуждающе поморился. Вот она — современная молодежь, всегда торопится жить, не признает осторожностиЮ так и рвется в бой. А деловая жизнь не терпит торопливости, когда немудренно споткнуться. В лучшем случае набить шишку, в худшем — получить аккуратную дырочку в глупой башке.

— Трудно сказать. Найти вредное насекомое — не чашку чая выпить. Оно не выпячивается, прячется в системе, как вошь в швах белья... Загляни завтра к обеду...

На этот раз Федечке пришлось поскучать в одиночестве — Белугина в кабинете не было. Гоняться за ним по многочисленным отделам, этажам и переходом — утомительное и зряшное занятие. Наряду с множеством других достоинств Петра Алексеевича была редкая по нынешним временам обязательность. Пообещал — выполнит! Значит, у него появилось что-то важное, мешаюшее выполнить обещание.