Укрощение

— Неужели это правда? Разве они не должны позвонить кому-нибудь, кто мог бы прийти сюда? Я могу это сделать. Пастору? Или кому-нибудь из друзей?

Перссон знал, что родители его бывшей девушки умерли, а братьев и сестер у нее нет.

— Спасибо, но со мной Тира, — вздохнула она. — А мальчики у хороших друзей. Они пока ничего не знают.

— Ну хорошо. — Мужчина в растерянности остановился посреди кухни. — Хочешь, я уйду? Вам, наверное, хочется, чтобы вас оставили в покое?

— Нет, оставайся. — Тереза кивнула в сторону кофейника. — Есть кофе, в холодильнике молоко. Насколько я помню, ты пьешь с молоком.

Юнас улыбнулся:

— У тебя хорошая память.

Налив кофе себе, он подлил его и в чашку хозяйки, а затем уселся напротив нее.

— Полиции известно, что произошло? — поинтересовался гость.

— Нет. Они и не хотели ничего говорить по телефону. Но у них есть основания подозревать, что Лассе мертв, — ответила женщина.

— Разве такие новости сообщают по телефону?

— Я сама позвонила Патрику Хедстрёму, потому что… короче, по одному делу. И поняла по его голосу, что что-то случилось, так что ему пришлось мне все рассказать. Но кто-то из полицейских скоро придет сюда.

— Как это восприняла Тира?

Тереза ответила не сразу.

— Они с Лассе никогда не были особенно близки, — проговорила она наконец. — В те годы, когда он пил, его вообще как бы с нами не было, а потом он увлекся чем-то еще более чужеродным.

— Как ты думаешь, то, что с ним случилось, как-то связано с этими новыми делами? Или с его прошлым?

Хозяйка дома вопросительно посмотрела на гостя:

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, может быть, у них в общине произошла какая-нибудь ссора, перешедшая в драку. Или он вернулся к своим бывшим собутыльникам и натворил чего-нибудь противозаконного? Так что скажи, желал кто-нибудь ему зла?

— Нет, мне трудно себе представить, чтобы он снова взялся за старое. Что ни говори, а вера заставляла его избегать спиртного. И он никогда ни о ком в своей общине ни одного дурного слова не говорил. Они давали ему лишь любовь и прощение, как он сам рассказывал, — всхлипнула фру Ханссон. — А я вот его не простила. Я решила его оставить. А теперь, когда его нет, я его оплакиваю…

Слезы потекли у нее по щекам, и Юнас протянул ей салфетку из стоявшей на столе подставки. Она вытерла щеки.

— С тобой все нормально, мама? — спросила Тира, появляясь в дверях кухни. Она с тревогой смотрела на мать.

Та вымученно улыбнулась сквозь слезы:

— Да-да, все в порядке.

— Наверное, глупо было с моей стороны прийти сюда, — проговорил Перссон. — Я просто подумал, что смогу чем-нибудь помочь.

— Это очень мило с твоей стороны, и хорошо, что ты пришел, — заверила его Тереза.

В тот же момент раздался звонок в дверь, и оба вздрогнули от этого звука. Звонок звучал резко, и это неприятное звяканье повторилось еще раз, прежде чем Тира успела открыть. Услышав, как кто-то вошел в кухню, Юнас обернулся и увидел еще одно удивленное лицо.

— Привет, Йоста, — поспешно проговорил он. — Я как раз собирался уходить.

Он поднялся и посмотрел на хозяйку дома:

— Скажи, если я что-то могу для тебя сделать. Просто позвони мне.

Женщина посмотрела на него с благодарностью:

— Спасибо!

Направляясь к двери, ветеринар почувствовал, как чья-то рука легла ему на рукав. Тихим голосом, так, чтобы не услышала Тереза, Флюгаре произнес:

— Я должен переговорить с тобой об одном деле. Я зайду к тебе, как только закончу здесь.

Юнас кивнул и почувствовал, как у него вдруг пересохло в горле. Ему очень не понравился тон полицейского.

Эрику все не оставляли мысли о Петере — сыне Лайлы, которого забрала к себе ее мать и который потом бесследно исчез. Почему бабушка взяла на воспитание только его, но не сестру? И по своей ли воле он исчез после смерти бабушки?

Слишком много вопросов было вокруг фигуры Петера, и настало время прояснить хотя бы некоторые из них. Перелистывая свой блокнот, писательница дошла до страницы с контактными данными всех, кто был замешан в том деле. Она всегда подходила к работе методично и старалась собрать все данные в одном месте. Проблема заключалась только в том, что иногда ей трудно было разобрать свой собственный почерк.

С нижнего этажа доносились радостные крики детей, возившихся с Гуннаром. Все трое очень быстро полюбили бабушкиного друга, как его называла Майя. Судя по всему, у них все было хорошо, и их мама могла со спокойной совестью отдаться работе.

Однако ее взгляд неудержимо устремился к окну. Фальк видела, как на всех парах примчался Мелльберг, с визгом шин затормозил и почти бегом спустился к воде. Но сколько женщина ни вытягивала шею, увидеть, что происходит там, внизу, из окна не удавалось, а ей были даны строгие указания держаться подальше от этого места — так что оставалось только ждать, пока появится Патрик, который расскажет, что они там обнаружили.

Женщина снова заглянула в блокнот. Рядом с именем сестры Лайлы был записан испанский телефонный номер, и Эрика потянулась за телефоном, пытаясь разобрать свои собственные каракули. Какая последняя цифра — семерка или единица? Вздохнув, писательница решила, что в худшем случае придется звонить несколько раз. Решив попробовать с семеркой, она набрала номер.

Раздался глухой сигнал. Когда звонишь за границу, звонок звучит по-другому — Фальк всегда интересовало, почему…

— Хола! — ответил мужской голос.

— Hello! I would like to speak to Agneta. Is she home? [17] — не очень уверенно заговорила Эрика по-английски. В школе она изучала французский, а испанского практически не знала.

— May I ask who is calling? [18] — спросил мужчина на безупречном английском.

— My name is Erica Falck, — женщина заколебалась. — I’m calling about her sister. [19]

В трубке воцарилось долгое молчание. Потом собеседник Эрики заговорил по-шведски, с легким акцентом:

— Меня зовут Стефан, я сын Агнеты. Думаю, мама не захочет говорить о Лайле. Они очень давно не общались.

— Я знаю, Лайла рассказала мне об этом. Однако для меня очень ценно было бы поговорить с вашей мамой. Передайте ей, что речь идет о Петере, — попросила писательница.

Снова наступило молчание. Фальк буквально ощущала волны негатива, катящиеся ей навстречу по телефонным проводам.

— Вас совсем не интересует, как поживают ваши родственники в Швеции? — выдавила из себя Эрика.

— Какие родственники? — спросил Стефан. — Там осталась только Лайла, а я с ней никогда не встречался. Мама уже переехала в Испанию, когда я родился, так что с теми родственниками у меня нет никакого контакта. И мне кажется, что маму это вполне устраивает.

— Но вы не могли бы все же спросить ее?

Женщина заметила, что ее голос звучит почти умоляюще.

— Хорошо, однако не рассчитывайте на положительный ответ. — Стефан положил трубку на стол и стал негромко с кем-то переговариваться. Эрика подумала, что он прекрасно говорит по-шведски. У него был легкий красивый акцент, но в его речи почти не слышалось шипящих звуков, которые, как она знала, есть в испанском языке.

— Вы можете поговорить с ней несколько минут, — отозвался наконец сын Агнеты. — Передаю ей трубку.

Эрика, забывшаяся в своих лингвистических рассуждениях, вздрогнула, снова услышав его.

— Алло! — ответил ей затем женский голос.

Писательница быстро взяла себя в руки, представилась и сказала, что пишет книгу о деле ее сестры — и что она будет очень благодарна за возможность задать несколько вопросов.

— Даже не знаю, что я могу добавить, — ответила ей новая знакомая. — Мы с Лайлой перестали общаться много лет назад, и мне ничего не известно ни о ней, ни о ее семье. Я не смогла бы вам помочь, даже если бы захотела.