За все наличными

Большинство своих старых корешей, кроме Дантеса, Сапера и Аргентинца, после возвращения из Чечни Тоглар видел впервые, но были и новые люди, которых он не знал, но которым по рангу положено посещать такие высокие "саммиты". С каждым из них его знакомили персонально, и, что странно, если старая гвардия, включая и его самого, была сплошь "синяя", то новая братва не знала тюремных нар и запаха баланды. Поразила Тоглара щедрость старых и новых друзей: буквально каждый пытался вручить ему в конверте пухлую пачку долларов, но Константин Николаевич от подношений отказался. Дважды новые знакомые вместе с деньгами предлагали ему и машину, на выбор. Торговля автомобилями была их главным бизнесом, на что Тоглар ответил, что уже купил "порше". Когда же он назвал модель, а главное, где ее приобрел, -- а об этом спросили сразу, -- Тоглар увидел удивленные глаза, но теперь-то он знал, что почем.

Из общения с братвой, особенно с новой, Тоглар уяснил, что его рейтинг, как модно нынче выражаться, за годы отсутствия в Москве не упал, а может быть, даже вырос. Легенда о Тогларе-чистоделе оказалась сильнее современных оплаченных рекламных ухищрений, помогли тут, наверное, и чеченские похороны, устроенные ему, живому, да и Аргентинец, видимо, зря времени не терял. Пока не уселись за стол, Городецкий почти ни на шаг не отступал от Тоглара, он и представлял его большинству новых лидеров столицы. Краем глаза Константин Николаевич видел и реакцию Эйнштейна на круговорот вокруг него -- Георгий явно гордился тем, что присутствует на таком "сходняке", да еще со стороны главного виновника торжества.

В этот вечер в "Пекине" Константин Николаевич собрал целую пачку визитных карточек от людей, которые ныне имели реальную власть и силу. И каждый непременно приговаривал, что Тоглар может звонить в любое время дня и ночи. Позже, перебирая и разглядывая их, Эйнштейн пришел в восторг, граничащий с шоком. Одна часть визиток была изготовлена -- тут слово "напечатана" никак не подходило -- ювелирной фирмой "Картье", а другая там же, в Париже, известной фирмой "Дюпон", специализирующейся на эксклюзивных аксессуарах для особо важных персон и очень богатых людей, что в принципе одно и то же. Визитки были выполнены из чистого восемнадцатикаратного сусального золота, наложенного то ли на особую плотную ткань, то ли на змеиную кожу, а текст нанесен платиной, розовым и белым золотом. Такие визитки, как понял Тоглар, раздавались не всяким людям.

Роскошный банкет в честь Фешина затянулся почти на пять часов, но как пролетело это время, вряд ли кто заметил, кроме нервных помощников-референтов, отбивавшихся от назойливых звонков по спутниковой связи. За главным столом каждый второй, говоря свой тост, выражал сожаление, что братва все реже и реже встречается в полном составе и что только авторитет Тоглара, любовь к нему сумели собрать старых корешей в легендарном "Пекине". Но что бы ни говорили со слезой в голосе давние приятели, Тоглар чувствовал, что финансовый взлет, неожиданно свалившаяся в их руки власть и полная неспособность ослабленного государства поставить хоть какой-то заслон на их пути -- все это крепко вскружило головы присутствующим и сильно разошлись пути-дорожки его старых дружков.

Но Тоглар об этом вряд ли сожалел, как не печалился и о том, что время и прогресс свели почти на нет его редчайшую профессию. В какой-то момент Константин Николаевич остро почувствовал, что большинство его корешей, так неожиданно взлетевших на невиданную высоту, жаждали, чтобы их прошлое исчезло навсегда, как исчезли их подробные досье-биографии из милицейских и кагэбэшных архивов. Чтобы забылись их клички, с которыми они сжились куда прочнее, чем со своими родными отчествами, чтобы разлетелись как можно дальше по свету люди, знавшие их подноготную, хотя, произнося долгие и витиеватые тосты, все вроде бы говорили об обратном. Но, пожалуй, в этом и состоял трагический парадокс их жизни: они не хотели своего прошлого, но не могли и не желали расстаться с ним окончательно. Нечто подобное испытывал в тот вечер и сам Тоглар. Одно радовало Константина Николаевича -- его финансовая независимость, это позволяло ему быть и накоротке с влиятельными людьми, и в то же время держаться от них на дистанции, чтобы жить своей независимой жизнью. Тоглар был доволен, что состоялась эта встреча с прошлым, со старыми друзьями, и только тут, в "Пекине", он понял, что, возможно, его дороги тоже разошлись с ними навсегда.

Глава 9. Самурай -- двуликий Янус

1

С тех пор как Герман Кольцов сумел кое-кого из своих однополчан перетянуть из Владивостока в Москву, дела у него стали продвигаться куда быстрее и успешнее. Задержание особо опасных преступников, ликвидация террористических группировок, освобождение заложников в тюрьмах или присутственных местах доверялось специальному подразделению Кольцова, состоящему из четырнадцати человек. И все четырнадцать -- свои, ни одного чужака. Самурай к этому времени уже имел звание капитана, и под его началом ходили три офицера, три лейтенантика, -- тоже из своих, владивостокских. Вот эта-то однородность, жесткое единоначалие, беспрекословное подчинение вожаку, то есть капитану Кольцову, стали давать реально ощутимые результаты.

Однажды старые владивостокские кореша, еще толком не освоившиеся в Москве, попали в ночную смену. Дежурство выпало относительно спокойное -надо отдать должное, по пустякам их старались не дергать, хотя случалось всякое. В четвертом часу ночи, когда, как правило, совершаются самые серьезные и дерзкие преступления, команда, в полной боевой готовности, резалась в карты на деньги. Правда, ставки Самураем были строго ограничены, ибо он-то хорошо знал, что такое карточная игра и карточный долг. Вдруг в дежурке одновременно раздались сигнал тревоги и телефонный звонок. Сигнал означал -- всех к машине, а телефонный звонок предназначался Кольцову -перед ним кратко ставили задачу и давали ин-формацию, если таковая была на данный момент. На сей раз дело предстояло не из легких. Десять минут назад в МВД поступила анонимная информация: на улице Опорина некий бандит из Новокузнецка по фамилии Шкабара два часа назад убил двоих телохранителей своего ближайшего подручного Гнездича. Самого же Гнездича он тоже устранил -- тремя днями раньше в Крылатском. Через несколько часов Шкабара должен отправиться в международный аэропорт Шереметьево-2, у него на руках билет в Австрию, в Вену, на первый утренний рейс.

Проверить информацию, как обычно принято, не было ни времени, ни необходимости: бригада из Новокузнецка была на крючке в МВД и милиция шла буквально по пятам бандитов. Но те, видимо, имели своих людей в органах, и всякий раз им удавалось улизнуть в самый последний момент. Много чего интересного, оказалось, известно и про самого Шкабару: что он бывший спецназовец, ростом под два метра, мастер спорта и обладатель черного пояса по восточным единоборствам. Человек решительный, смелый, непредсказуемый, невероятно жестокий, и три убийства за три дня убедительно подтверждали опасный характер вожака банды. Было ясно, что билет на самолет, до отлета которого оставалось несколько часов, подвигнет его к самым решительным действиям. Пан или пропал -- таков девиз крутых людей. Поэтому инструктаж по рации требовал самого серьезного отношения к операции. В машине вся группа Кольцова, слышавшая эти переговоры, тщательно подгоняла бронежилеты и каски, осматривала оружие.

Дом на Опорина, где затаился скорее всего ничего не подозревающий Шкабара, оказался кирпичной пятиэтажкой, построенной по особым проектам для "новых русских". Самурай, который отвечал за операцию, был уверен, что главаря ментам сдал кто-то из своих или тот, кому он был не по зубам, но стоял у него поперек дороги. Такое в их практике случалось сплошь и рядом, более тонкие мотивы в подобных ситуациях, как правило, исключались. Очевидно, Шкабара не догадывается, что ему сели на хвост, в этом Самурай тоже был уверен, иначе он не возвратился бы домой, а пересидел где-нибудь в казино, откуда прямиком рванул бы в аэропорт -- и в Австрию. Однако, если Шкабара не ведал о том, что его попытаются арестовать нынешней ночью или уничтожить, это вовсе не означало, что бандит безмятежно спит и видит волшебные сны из счастливых отроческих лет. Самурай по собственному опыту знал, что люди, ставшие на "тропу войны" и избравшие ремеслом жизни разбой, всегда начеку. Настороженность, готовность ежеминутно дать отпор становится главной чертой характера, этому инстинкту подчинен весь образ их жизни. Ни поесть, ни поспать, ни помиловаться с любимой, ни отдохнуть на природе спокойно им не дано уже до самого смертного часа. Такова плата за страх, который они вселяют в окружающих.