Браки расторгаются в аду

— Зина, нам надо поспать, — заботливо сказал он. — Завтра тяжелый день.

— Если бы я могла уснуть!

— Ты, главное, успокойся.

— Постой… А как же твоя работа? Из-за меня ты ее потеряешь.

— А она мне нужна? Если мы будем вместе, вряд ли я останусь на прежней работе. Мы попробуем изменить свою жизнь. Станем жить вдвоем.

— Где, здесь? — Я в ужасе обвела глазами комнату, оклеенную красными обоями.

— Я понимаю, ты к другому привыкла…

— Не в этом дело. Я здесь вполне счастлива. Какое-то время, — добавила я. — Но это совсем не то, чего я хочу. Давай будем объективны. Нам обоим за сорок, высокооплачиваемую работу мы вряд ли найдем. Ты уже пытался и стал в итоге установщиком дверей. Я еще не пыталась, но почему-то уверена в результате. Меня нигде не ждут. Придется начать с нуля. Только не здесь. Прости, я не верю в сказки.

— А как же Пушкин? — улыбнулся Ян.

— Как видишь, он меня подвел, — сказала я грустно. — Царевна мертва, в то время как я думала, что она жива, согласно сказке. У моей, похоже, совсем другой конец. Не знаю, счастливый или нет, но другой. Как думаешь, мне пора сдаться?

— Когда? Сейчас? — в ужасе спросил Ян.

— Не сейчас, конечно. Завтра. Пойду к следователю и скажу: вот она я, сажайте.

— Подожди, по крайней мере, пока я дам показания.

— Допустим, тебе поверят. Но как меня найдет следователь, чтобы снять обвинения? Я ведь сбежала и выкинула мобильный телефон. Я должна ему позвонить.

— Давай завтра вечером, когда я вернусь. Я пока понятия не имею, с чего начать, чтобы не вызвать подозрение. Наверное, надо пойти в ближайшее отделение… Давай спать, завтра у нас трудный день, — повторил он и зевнул в подтверждение своих слов.

— А может, еще разок? — Я положила руку на его живот.

— Когда ты в последний раз этим занималась?

— Никогда. По-настоящему — никогда.

— Тогда понятно.

— А у тебя сколько было любовниц?

— После жены — ни одной.

— Хоть так.

— А ты ревнивая.

— Да, я собственница. Запомни это. Изменишь — убью!

— Верю, — тихо рассмеялся он.

— А сейчас — иди ко мне… — Я потянулась к нему. Поверят нам или нет, еще вопрос. Возможно, это моя последняя ночь на свободе, и я не собираюсь тратить ее на сон…

…Проснулись мы около полудня, и Ян торопливо начал собираться.

— Постой, — сообразила я. — А как ты им объяснишь, почему решил заявить?..

— Это мой гражданский долг, — сказал он, торопливо жуя бутерброд.

— А если серьезно?

— Не беспокойся, я все обдумал. Скажу, что недавно подвозил клиента и услышал от него эту историю. Что сущая правда. Помнишь тот день, когда мы познакомились?

— Конечно!

— Сначала я с час слушал об убийстве мулатки, а потом наблюдал за следственным экспериментом. Это меня заинтересовало, тем более я знаю, кто на самом деле убийца. Вот я и решил заявить…

— Звучит не слишком убедительно, — вздохнула я. — У нас не Америка и не Европа. Это Россия, милый. У нас в ходу поговорка: «Доносчику первый кнут». Не стучи на ближнего своего, если не хочешь, чтобы и дальний твой, и ближний стучали на тебя.

— Пусть думают, что я честный придурок, — пожал плечами Ян. — Не ходи за мной и не звони. Приду поздно.

И он ушел. Не знаю, как я пережила этот день, но до вечера кое-как дотянула. А когда совсем уже стемнело, вернулся он, голодный и усталый. Я торопливо кинулась разогревать суп.

— Мурыжили меня долго. — Ян уселся на табурет, который натужно заскрипел под тяжестью его тела. — В местном отделении долго не могли взять в толк, кто я и чего хочу? Еле убедил. — Он вздохнул.

— Санитаров из психушки не пытались вызвать? — усмехнулась я.

— Нет. — Он устало рассмеялся. — Слава богу, участковый оказался нормальный мужик, вменяемый. Дозвонился до кого надо, и в итоге я оказался у следователя, который ведет дело об убийстве Анжелы Свиридовой.

— Невысокий такой, щуплый? — взволнованно спросила я. — У него еще руки все время не на месте. То ручку терзает, то на листке бумаги каракули рисует, то галстук теребит. А зубы большие, желтые.

— Точно! Он самый!

— И как он с тобой обошелся?

— Знаешь, обрадовался.

— Обрадовался?

— Сказал: что-то подобное я и предполагал. Убили не в доме Паниных. Внимательно меня выслушал, все записал.

— Ты уверен, что нигде не прокололся?

— Разве можно в чем-то быть до конца уверенным? Только дураки считают, что они непогрешимы. Я старался говорить убедительно.

— Когда мне звонить следователю?

— У тебя хотя бы номер его есть?

Я со вздохом пошла искать свою сумочку, в которой находился кошелек, набитый визитками.

— Вот он, — сказала я, кладя нужную перед Яном на стол.

— Он сам тебе ее дал?

— Конечно. Просил звонить в любое время суток.

— Тогда звони.

Я с сомнением посмотрела на часы: а не поздно ли? Мой следователь наверняка уже дома, лежит на диване перед телевизором или на кухне чай пьет, а может, чего и покрепче. Все мы люди. С другой стороны, лучше я поговорю с ним, пока он дома, а не на работе. Я решительно взялась за мобильный телефон.

— Погоди, — остановил меня Ян. — А если они отследят номер? Он ведь записан на меня.

— И что делать?

— Звони с домашнего.

— Тогда они отследят адрес.

— Черт!

— Из двух зол надо выбирать меньшее. Я позвоню с мобильника.

— Я не уверен, что это меньшее зло. Зачем только ты закопала в лесу свой телефон?!

— Потому что побоялась слежки! — огрызнулась я. — С айфоном в кармане я чувствую себя, словно корова с колокольчиком на шее. Стоит сделать всего лишь один шаг — и он звенит. И все знают, где ты. В наше время секреты можно сохранить, только если ты не пользуешься новомодными гаджетами. Ян, ты прав: я позвоню с домашнего. Надеюсь, ты не оставил следователю свой адрес?

— Конечно, оставил! Слушай, иди к соседке.

— К какой еще соседке?

— Этажом ниже живет очаровательная старушка, у нее еще песик такой смешной. Я иногда хожу по ее просьбе за молоком и в аптеку за лекарствами.

— Ты, оказывается, занимаешься благотворительностью!

— Что поделаешь? Она — бывшая актриса. Может быть, и играет в беспомощность, но так убедительно! Не могу отказать женщине в просьбе, такой уж характер.

— Вот и остался в итоге без штанов, — с иронией сказала я. — Нынче благородство дорого обходится.

— Я с этим смирился, — усмехнулся Ян. — Зато можем теперь пойти к старушке и оттуда позвонить твоему следователю.

— Чепуха все это, — тяжело вздохнула я. — Допустим, я позвоню из квартиры, находящейся этажом ниже. Дом-то все равно тот же. И подъезд.

— Зина, не упрямься. Не все такие умные, как ты, и далеко не все наблюдательные. Это для страховки, понимаешь? Чтобы в случае чего мы могли выкрутиться.

— Ты тоже сядешь. За лжесвидетельство, — сердито сказала я. — Давай, веди меня к своей подопечной.

Мы спустились на этаж ниже в такую же однушку, все стены которой были оклеены старыми фотографиями и театральными афишами. Когда открылась дверь, я оторопела: мне под ноги кинулась… Кики! Только потом я сообразила, что это всего лишь тойтерьер, но никак не мой. Но на душе все равно потеплело.

— Здравствуйте, Ян, — расцвела улыбкой сухонькая миниатюрная старушка. — Очень рада вас видеть.

— Мы не поздно, Мария Семеновна?

— Что вы, что вы! — замахала руками она. — У меня все равно бессонница!

— Это моя невеста, Зина. — Ян слегка подтолкнул меня в спину: заходи. — Можно ей от вас позвонить?

— Позвонить от меня? — Она заморгала наклеенными ресницами. Да-да, передо мной стояла престарелая Мальвина! Голубоватые локоны, должно быть, оттененные синькой, огромные ресницы, нарисованное алой помадой сердечко на месте тонких высохших губ. Она словно ждала кого-то, несмотря на позднее время. Актриса во всем, везде и всегда, даже на пенсии.

— Не удивляйтесь, Мария Семеновна. Зина будет звонить бывшему мужу и не хочет, чтобы он знал, где она на самом деле сейчас живет.