Блудный сын

— На твою удачу, все тетрадотоксиновые исследования еще в лаборатории, — ответил Гус, заинтригованный открывшейся возможностью.

Он отыскал коробку с образцами гистологии Джона Холла и стекла со слоями шейного прокола.

— На деле они неплохие, — с удивлением заметил он, рассматривая их через микроскоп. — Я бы сказал, что более глубокие слои вообще не затронуты. Думаю, твой парень получил подкожную инъекцию, а не внутримышечную.

— И что это меняет в отношении симптомов, Гус?

— Они протекают дольше. По исследованиям все четко видно, Брэд не схалтурил. Я должен сказать Полу, чтобы тот стер все неблагонадежные пометки в личном деле парня. Игла приподняла кожу и скользнула под нее, что обычно делают, когда вкалываемая субстанция концентрированна и нужно ввести всего пару капель, а не целую дозу. Также подобный прокол можно было сделать с помощью того приспособления, что ты мне показывал. — Гус с удовлетворением вздохнул. — Я должен переписать заключение.

— Какую отсрочку летального исхода дает подкожная инъекция?

Медэксперт задумался.

— Зависит от того, насколько сильно подкожный слой испещрен кровеносными сосудами, но согласно гистологии — жира там немного, яд подействовал сравнительно быстро. Собрав воедино все данные, можно сказать: от десяти до двадцати минут.

— Гус, дорогой мой, ты — настоящее сокровище, и ленч в «Мальволио» заменяется на ленч в «Горшочке лобстеров».

Из владений медэкспертов Кармайн направился во владения комиссара.

— Ты знаешь, что человеческий жир, как и животный, испещрен кровеносными сосудами? — спросил он, войдя в кабинет.

— Да благословят тебя смиренные длани Матушки Аннунциаты! В чем суть этого вопроса, о почитаемый капитан детективов?

Шутливое настроение Сильвестри говорило о том, что день начался неплохо. Кармайн едва не поперхнулся.

— Суть в шее Джона Холла, о великий и мудрый комиссар полиции. Его жировая прослойка так тонка, что не стоит и ломаного гроша, а значит: нет обильной сетки кровеносных сосудов под кожей и нет иглы, чтобы достала до мышечного слоя. Иными словами, у него была тощая шея. Наш отравитель на самом деле искусен, Джон. Он ввел Джону Холлу концентрированную смесь тетродотоксина прямо под эпителий — не более капли или двух, так думает Гус.

— Выходит, временное окно становится больше, — тихо добавил Сильвестри.

— Укол был сделан до захода мужчин в кабинет.

— Как мы это пропустили, Кармайн?

— Человеческий фактор, недосмотр, ложный посыл — выбирай. Ничьей вины нет, точно. Они только поставили нового парня на гистологию, ожидали увидеть след иглы и пеняли лаборанту, когда того следа не обнаружили. Парень был прав, а Гус — нет.

— Что навело тебя на догадку сейчас, Кармайн?

— Честно, не знаю. Декан Вейнфлит рассказывал мне нечто совершенно другое, когда в моей голове что — то сдвинулось и я подумал: а вдруг подкожная инъекция настолько замедляет проявление симптомов, что укол мог быть сделан еще до захода в кабинет? После появления первых симптомов Холл умер довольно быстро, всего через одиннадцать минут. Это говорит о концентрированном веществе. И я решил, что стоит заглянуть к Гусу Феннеллу.

— Да, и не зря. Это расширяет круг подозреваемых.

— Точно. — Кармайн вздохнул. — Знаешь, я мог разобраться с ограблением банка или перестрелкой в бункере Чабба без особого напряжения.

— Так всегда с отравлениями, — сказал Сильвестри. — Как правило, в них главенствует женщина, но раскрываются такие дела с трудом.

— Да, женщины чаще. И у нас есть женщина — Милли. Ее яд, она сама его изготовила.

— Милли этого не делала, — отрезал Сильвестри.

— Я знаю, она — как открытая книга, — ответил Кармайн. — Есть еще две женщины, у которых мотив, но нет знаний, Джон: Давина Танбалл и Уда Савович. Мы копаем о них уже неделю, но не нашли ничего, чтобы предположить, будто хоть одна из них может отличить тетродотоксин от тетрахлорида, только если Давина в сговоре с Джимом. Единственное убийство, которое Савович могли совершить, — отравить Эмили Танбалл. Это им по силам, остальные — нет. Я продолжаю вновь и вновь возвращаться к Джиму Хантеру; но если это сделал он, то, похоже, выйдет сухим из воды, потому что против него нет ничего, что не указывало бы и на Милли, а Милли — неприкосновенна.

— Совершенно обоснованно, — отрезал Сильвестри.

— И мы возвращаемся к началу.

— Ты обыскал кабинет Тинкермана у него дома?

— Перевернул каждый листочек. Он сам разбирался со своими счетами, сам их оплачивал. Что подтверждает его скупость. Тинкерман даже выдаваемые жене деньги оформлял как счет. — Кармайн положил локти на стол и обхватил голову руками. — Мы ничего не нашли.

— Могли мы еще что — то пропустить?

— Когда у нас работает Делия? Сомневаюсь.

— И я тоже.

На сей раз Давина поехала в «Майор Майнор» на встречу с Чезом на машине; прежде она не осознавала, насколько это далеко находится, а дни югославских переходов через Альпы давно миновали. Припарковавшись позади здания, она прошла через магазинчик кофе с галереей ужасных фотографий. «Майор Майнор был извращенцем», — подумала Вина.

— С такой скоростью работы копов ты можешь пробыть здесь до Рождества, но так и не увидеть убийцу Эмили, — сказала она, усаживаясь и одаривая официантку ослепительной улыбкой.

— Кто — нибудь в семье знает, почему Эмили убили?

— Нет, и Уда ничего не слышала.

— Что мне делать с тобой, Вина?

Она прищурилась.

— В связи с чем?

— С теми делишками в Нью — Йорке.

— А! Вот почему ты здесь! Беспокоишься, что тебя могут экстрадировать из Флориды в Нью — Йорк? — сладким голосом спросила Давина. — Я знала, что не из — за Эмили. Ты только посылал ей бриллиантовые колечки.

— Заткнись, — рявкнул он.

— Расслабься, Чез. Я не собираюсь расстраивать твои планы, пока ты не помешаешь моим. Пока полиция не обратила на тебя внимания, но обратит, они не дураки, Чез. Я, как страус, держу голову в песке, но прекрасно понимаю, какую цель представляет моя задница. — Давина наклонилась, сейчас ее улыбка официантке не понравилась бы. — Оставь меня! Я устроилась, и мне нравится моя жизнь. Ты не напугаешь меня! Ничем! Если мне понадобится помощь, не забывай — у меня есть Уда. Я теперь окультурилась. У меня есть обожаемый ребенок. Я не позволю тебе разрушить мою жизнь! Не позволю!

— Я хочу поймать убийцу Эм.

— Меня не волнует, чего ты хочешь. Оставь меня в покое!

«Из — за него комната действительно кажется меньше», — подумал Макс Танбалл, приветливо глядя на доктора Джима Хантера, присаживающегося за стол.

— День выхода книги — второе апреля, — сказал Макс.

— Через три месяца, — с улыбкой заметил Джим. — Я с трудом верю. Всегда считал, что написание книги — самая мучительная из агоний, но это и в сравнение не идет с Тинкерманом. Я никому не желаю зла, но с доктором Миллстоуном в качестве главы издательства все будет совсем иначе. О большем я и мечтать не мог.

— Давина тут с ним поговорила, — начал Макс и запнулся.

Джим вопросительно посмотрел на него.

— И?

— Честно, не знаю, как сказать, и не понимаю, почему это возложено на меня, но суть проблемы в следующем: у ИЧ нет своего отдела рекламы, — колеблясь, произнес Макс. — В нем никогда не было необходимости, даже для книги о землетрясениях «Огонь под нами», которая стала бестселлером пять лет назад. Но все, от Давины до ученого совета, считают, что твоей книге нужен специалист по рекламе. Фульвия и Беттина нашли для тебя одного. Ее зовут Памела Дивейн, она — фрилансер, работает и за пределами Нью — Йорка, к тому же лучшая в своем деле. Чосер Миллстоун и Давина говорили с ней, она готова приступить! Памела планирует месячный рекламный тур в апреле: Нью — Йорк, Бостон, Чикаго, Вашингтон, Атланта, Сан — Франциско, Лос — Анджелес, Сиэтл, Денвер, Сент — Луис — всего около двадцати городов. В таких, как Нью — Йорк и Лос — Анджелес, надо будет провести несколько дней. Телешоу, интервью на радио, в газетах и журналах, ну и еще всякие разные, понятные лишь рекламщикам мероприятия. Милли придется поехать с тобой, чтобы участвовать в совместных интервью… — Макс в смущении замолк.