Смерть идет по пятам. Вне подозрений. Кровь в бухте Бискайн

— И я так же считаю. Знаю, о чем ты задумался. И не пытайся оставить меня дома. Я еду.

— Я боюсь за тебя.

— Ричард, дорогой, ты же знаешь, все твои опасения не стоят выеденного яйца. И на этот раз дело обернется заурядной шуткой. Давай взглянем на себя со стороны. Что будет? Мы явимся в Париж и узнаем, что такого человека не существует. Я три вечера кряду буду надевать красную розу, и ты выливать на стол контрэ, пока посетители кафе не начнут показывать на нас пальцами. Потом мы продолжим путешествие, проклиная на чем свет стоит Питера, который научился в Бухаресте столь отменно шутить.

Ричард захохотал.

— Ты меня почти уговорила, Френсис. Но мы-то с тобой знаем, почем фунт лиха. Прогулка окажется далеко не развлекательной.

Она поднялась с пола и подошла к окну. Оно было распахнуто настежь. Френсис выглянула наружу и с наслаждением вдохнула запах росистой земли. В конце сада серебрилась сирень. Подошел Ричард и обнял ее за талию. Оба молча разглядывали освещенный луной сад. Френсис взглянула на мужа. Мысли его смешались.

— Хочешь знать, о чем я подумал, — наконец сказал он, прочтя ее мысли тем непостижимым путем, который приобретают вместе живущие люди, — я подумал, нам надо сохранить в памяти это видение. Может быть, мы не раз еще о нем вспомним.

Френсис кивнула. Кругом благоухали сады, воздух был напоен ароматом цветов. По стенам вились тяжелые ветви роз и жимолости, в ярком свете луны белели цветы. Пустые тени деревьев загораживали очертания соседских домов, сквозь тьму пробивался, свет незашторенных окон. Гигантские вязы охраняли покой парка Магдалины.

Неожиданно Френсис предложила:

— Ричард, пойдем к реке; на полчасика.

— Земля сырая. Ты бы оделась.

— Хорошо. И пяти минут не пройдет. — Она порывисто поцеловала его и вышла из комнаты. Он слышал, как по лестнице застучали ее каблуки, хлопнула в спальне дверка шкафа. Так значит, и у Френсис появилась то же самое ощущение, ей захотелось попрощаться.

Она вскоре вернулась, надела свитер, брюки, обмотала шею шелковой косынкой. Короткий путь до причала они шли молча. С трудом, словно лунное сверкание лишило их энергии, вытащили из сарая байдарку. Махая вразнобой веслами, быстро поплыли вверх по узкой реке. С окружающих полей поднимался белый туман, окутывая корни растущие по краю берега ив.

— Когда я читаю Вергилия, я всегда думаю, что Стикс вот именно такая река, — сказала Френсис. И вдруг: — Ричард, что ты думаешь делать в Париже?

— Звук по воде хорошо разносится, — напомнил он ей. В подтверждение этих слов они услышали громкие голоса и смех девочки, а уже потом увидели плывущие им навстречу две плоскодонки.

— Всему свое время, не так ли, Ричард? Кстати, я думаю, тебе понравится шапочка, которую я купила вчера в Лондоне. Маленькая белая плоская матросская шапочка с черной ниспадающей сзади накидкой, к ней очень подойдет ярко-красная роза. — Она услышала, как сзади рассмеялся Ричард. — Практично, а?

— Очень, — сказал он и снова засмеялся. — Боже — только женщине подобное придет в голову.

Френсис опять стала серьезной.

— Ричард, думаешь, будет этим летом война?

— Можно лишь предполагать. Президент завтракал вчера с Галифаксом. Он сказал…

— Галифакс?

— Да. Он сказал, никто в кабинете не знает. Все зависит от одного человека.

Френсис молча глядела вдаль. Когда она заговорила, голос у нее дрожал от волнения.

— Я ненавижу этого человека. С какой стати счастье всего цивилизованного мира должно от него зависеть? С какой стати, например, я, английская женщина, должна от него прятаться, когда, помню, в сентябре месяце решила покатать детишек Симонса на этой байдарке и должна была прятать их под кустами, пока воздушный налет не закончился? Сложила в корзину одеяла, полотенце, коробки с провизией и шоколадом. Вот уж поистине пикник с благословения Гитлера. Нельзя без страха и ужаса взирать, как люди забывают о своем назначении. Всякий раз при виде этих зарослей я недоумеваю, неужто никто не может защитить детишек Симонса. Почему немцы так безропотно подчиняются? Один человек приказывает всем. Подумай, Ричард, фермер глядит на свою землю и ферму, построенную его предками, и тоже недоумевает. Горожанин глядит на свой дом, свое дело и заработок и тоже недоумевает. И родители смотрят на детишек и недоумевают. Я ненавижу, Ричард, этого человека и людей, подобных ему.

— И ты не одна. — Ричард заметил, что нос байдарки развернуло вниз по течению. — Не ты одна. Этот год нас всех заставил задуматься. И мы пришли к определенному выводу. Когда история начинает бурлить, всегда находится какой-нибудь шарлатан, объявляющий себя посланником господа. Но не принимай этого близко к сердцу, Френсис. Обещай мне не волноваться во время отпуска. Может быть, — он замолчал, — теперь долго не придется отдыхать. Все, что нужно будет сделать, люди сделают. Приближается время, когда детишкам Симонса понадобится защита понадежнее ивовых зарослей. Вот так.

— Вот так. — Френсис немного успокоилась. — Но меня возмущают эти развалившиеся в мягких креслах политиканы из тех стран, куда не долетают германские снаряды, они-то и кричат на весь мир, что Англия оказала противодействие фашизму. Бьюсь об заклад, начнется война, и те же самые политики заговорят о величии и благоденствии мира. Британия окажется одной из воюющих стран. На нас повесят всех собак, а нейтралы окажутся невинными агнцами. Надо выбросить из головы всю эту чушь. Больше о ней ни слова.

— Хорошо, девочка. Помнишь это место?

Френсис засмеялась.

— Да, любимый. Я была соблазнительной школьницей, а ты солидным выпускником. Здорово мы тогда купались, а луна так же светила. Смотри, мы здесь не одни. — Несколько плоскодонок причалили к берегу, влажные тела пловцов сверкали, словно отлитые из серебра статуи.

— Между двадцатью и тридцатью большая разница, — сказал Ричард. — В двадцать не боишься схватить ревматизм или застудить мочевой пузырь.

Они направили байдарку к причалу. Молча вытащили ее из воды, полюбовались окутанной белым туманом рекой.

Медленно пошли домой. У калитки им повстречалась Энни.

— Guten Abend, gnädige Frau, Herr Professor. [16]

Это была высокая девушка с милым добродушным лицом и милыми светлыми кудряшками.

— Добрый вечер, Энни. Прощалась с приятелями?

Энни кивнула. В руках у нее было множество маленьких свертков.

— Попили чай с пирогом, повеселились. Было очень gemütlich. [17] — Она оглядела свертки. — Вот дали подарки, — добавила она. Энни тщательно выговаривала английские слова, которым ее обучила Френсис. — Я так рада.

— Хорошо, Энни. Иди спать: тебе завтра предстоит долгое путешествие.

Энни снова кивнула головой.

— Доброй вам ночи.

Они обошли сад.

— Странно, Ричард. Я так устала, наверху меня ожидает большая удобная кровать, а мне еще хочется побыть здесь и полюбоваться звездами.

— Ненавижу прозу, но думаю, подошло время спать. Завтра тяжелый день. Как всегда: в последнюю минуту находится куча дел. — Френсис улыбнулась, Ричард обвил рукой ее талию и повел в дом. На ступеньках он остановился и поцеловал ее.

— Поцелуй не испортит сегодняшнего вечера, — сказал он. Губы его смеялись, в глазах появилось то самое выражение, которое больше всего нравилось Френсис.

Глава 4

Начало путешествия

Неприятное путешествие через Ла-Манш по обыкновению сменилось тягостным волнением, пока поезд в Дьеппе поджидал задержавшихся пассажиров. Вместе с многочисленной группой туристов они прошли таможню и покинули небольшое помещение, где им поставили в паспортах печати. Уютно устроившаяся в уголке Френсис с интересом разглядывала окружающих. Она оглядела сидевшего напротив Ричарда, он развалился на сиденье и закрыл глаза. Мореплаватель он был никудышный, но с таможенниками умел находить общий язык. Наблюдая, как мужья изводили бесконечными придирками своих жен, настроение которых отнюдь не улучшилось от сочувственных взглядов благодушных холостяков, она мысленно возблагодарила всевышнего за то, что тот послал ей такого спокойного человека, как Ричард. Это была та стадия путешествия, когда большинство людей начинают терзаться вопросом, стоило ли ради подобных хлопот лишать себя домашнего уюта.