Мальтийская богиня

Пока София говорит, я осознаю, что нахожусь на вершине необычного правильного треугольника. Но на этот раз не солнце, а восходящая луна занимается на горизонте. Левой рукой я могу указать на Анну Стенхоуп, а правой — на Виктора Дева, стоящего спиной к морю.

Пока я смотрю то на одного, то на другого, легкий бриз налетает с моря и треплет волосы Виктора, дует ему в лицо. Секунду или две ветерок обдувает его голову, вздымая редкие волосы на макушке, точнее вокруг крохотной лысины, похожей на нависшую над некой планетой шапку льда.

— И какой бы я ни была — отверженной, обесцененной, оскорбленной и языческой, — я остаюсь. Я жду вас в своих святилищах. Я живу в ваших снах. Намму, Изида, Афродита, Инанна, Астарта, Анат. Называйте меня любым именем. Я — Великая Богиня, и я буду отмщена, — громогласно заканчивает вступление София.

И вдруг я понимаю, что Эллис Грэм, предупреждая об опасности меня, горько ошибался. Я вспоминаю, когда впервые увидела Виктора Дева, правда только в профиль, но тем не менее начинаю его узнавать. На борту самолета он был священником и сидел рядом с Грэмом. Да, но теперь-то он одет не как священник. Мой разум медленно, будто завязший в какой-то липкой субстанции, начинает работать, докапываясь до причины такой метаморфозы. Если он — священник, то лишь играет на чувствах Анны Стенхоуп. Если нет, тогда кто он и зачем это делает? Эллис Грэм предупредил о грозящей нам всем беде. И пока я лихорадочно соображаю, то скорее чувствую, чем вижу, как Галициа все дальше удаляется от шатра. И тут я наконец осознаю, что сейчас произойдет нечто ужасное.

Виктор Дева выходит из тени менгиров — гигантских камней — и наводит оружие на VIP-аудиторию. Я слышу коллективный вдох. Все, парализованные страхом, застывают во времени и пространстве, все, кроме Анны Стенхоуп, которая в мгновение все понимает. Сначала на ее лице неверие, затем осознание, потом маска боли, которую я никогда не смогу забыть, перекашивает лицо.

Она бросается вперед и пересекает линию огня.

Ее тело обмякает, дергается дважды, затем она падает, как большая тряпичная кукла в залитом кровью вечернем платье из синего шифона. Где-то рыдает Великая Богиня.

Но киллер вновь поднимает оружие. Я стою у штатива с прожектором и толкаю эту длинную металлическую подставку как можно сильнее. Мы стоим — Виктор Дева и я, — загипнотизированные дуговым светом оголенных проводов, рассыпающих искры на фоне ночного неба. Штатив задевает его плечо, он спотыкается и роняет оружие.

Теперь повсюду слышатся пронзительные крики. В шатре царит хаос. Сотрудники службы безопасности прижимают своих подопечных к земле. До меня доносится хруст разбитого стекла и металлический перезвон опрокинутых стульев. Вертолет с полицейскими опознавательными знаками движется низко над землей к храмовому комплексу. Я думаю, помощь идет, и вижу, как Виктор Дева бежит вдоль храмовой стены в сторону мощеной дорожки.

Я вижу Табоне и припадающего на левую ногу Роба, вижу Эстер с пистолетом в руке, стремительно прорывающуюся вперед. К моему изумлению, Табоне и солдаты несколько раз стреляют по бакам вертолета. Вертолет меняет направление, а пилот, теряя управление, мечется над храмовым комплексом. Когда он пролетает над прожекторами, я вижу искаженное от ужаса лицо Франческо. Вертолет со скрежетом вспахивает край скалы и падает в море, где взрывается в огромном оранжевом шаре пламени.

Виктор Дева, изменив маршрут отступления, взбирается на скалу. Табоне и Эстер бегут ему наперерез, но я к нему ближе всех. Переполненная злобой, я бегу за ним. Мы оба с трудом карабкаемся по скалистому грунту, но не останавливаемся. В ушах звенит от собственного воинственного вопля. Одержимая только одной мыслью свалить с ног преступника, я не разбираю, что творится вокруг. Нас разделяет всего лишь несколько ярдов, и вот он уже на краю скалы. Он видит, что идти некуда, и смотрит прямо мне в глаза, затем делает неловкий шаг в сторону, спотыкается и… летит со скалы вниз. Я вою от душащей меня ярости и готова преследовать его даже в преисподней, лишь бы отомстить ему, но сильные руки тянут меня назад, и слышится голос Роба:

— Остановись, Лара! Все кончено.

Я прижимаюсь к его плечу и плачу.

Мы отходим от Эстер и Табоне, которые смотрят со скалы вниз — окровавленное тело Дева лежит на камнях, — и возвращаемся к Анне. Из толпы выходит врач, и я слышу где-то рядом спасительный вой сирены. На минуту она открывает глаза и, узнав меня, с удивительной силой тянет к себе. Затем она смеется, но захлебывается кашлем и, крепко сжимая мою руку, шепчет:

— Нет большей дуры, чем старая дура.

Глава пятнадцатая

— Итак, что мы имеем? — спросил Роб.

Наступил следующий день после потрясших всех нас событий вчерашнего вечера, и мы снова собрались в кабинете Винсента Табоне.

— Мы впутались в большие неприятности, вот что мы имеем. — Детектив вздохнул. — Наверное, хотите получить разъяснения по интересующему вас вопросу?

— Да, не мешало бы, — сказал Роб. — Накопилась дюжина вопросов, таких, как кто, где, почему и как. Есть ли нечто более конкретное, чем все эти неприятности или подозрение Лары о том, что неукротимый честолюбец Галициа — идейный вдохновитель вчерашней акции?

— Ну, по крайней мере, у нас есть хотя бы ответ на вопрос, кто зачинщик, — ответил Табоне.

Он положил на стол фотографию. Она была мутная, но личность, запечатленная на ней, была вполне узнаваема.

— Марек Сидьян, он же Виктор Дева и еще длинный список других вымышленных имен. Не итальянец, зато мастер подражания любым акцентам, необходимым ему по роду преступной деятельности. Мы считаем, он научился своему ремеслу у русских в Афганистане. Его подозревают в других похожих заговорах, некоторые из которых, к сожалению, прошли более успешно, чем последний. Помните убийство итальянского бизнесмена в разгар дня на оживленной улице Милана всего несколько месяцев назад?

Мы оба кивнули.

— Сидьяна подозревают в этом преступлении, как и во многих других. Всю ночь я работал с данными Интерпола, сделал запросы в органы США и Канады, и теперь мы узнали, как действовал Сидьян. Дело в том, что он не только киллер, но и бизнесмен, который, облекая сам себя полномочиями, заключал сделки и доводил дела до логического завершения. Кроме того, что он учился актерскому мастерству. Возможно, ему следовало оставаться на этой стезе, а не менять ее на преступный промысел. Судя по его последним ухищрениям, он совсем неплохо смотрелся в роли Виктора Дева. Обычно он работал с сообщником вроде кузена Франческо. Мне вот-вот принесут фотографии, и я хотел бы, Лара, чтобы вы взглянули на них. В основном Сидьян работал в качестве наемного убийцы. Я не верю, что он самостоятельно выбирал мишени, но и не думаю, что вчера на повестке дня стояла кандидатура конкретного политика. Он не обременял себя ни философскими, ни религиозными принципами, как я успел заметить. Он делал то, что делал, и за деньги. Мы знаем благодаря Ларе, что Марек попал на Мальту из Франции под личиной священника.

— Я себе локти готова кусать, что не вспомнила его раньше, — вступила я в разговор. — Тогда бы я поняла, что он приехал на Мальту лишь под прикрытием сутаны, и заподозрила бы неладное, даже если бы точно не знала, в чем дело. У меня сильно развита интуиция.

— Не казни себя, Лара! — резко одернул меня Роб.

За последние сутки мы настолько сроднились с сержантом Лучкой, что незаметно перешли на «ты».

— Ты сама сказала, что лишь его профиль маячил у тебя перед глазами всю ночь, пока вы летели сюда.