Высокое напряжение

икает на ушко, а едет все равно один. Попробуй тормозни.

– А что тогда-то не оприходовали, в первый раз?

– Отоврался. Говорит, пожалел мальчика беспризорного, решил накормить. Сука! Яйца бы ему вырвать! Грамотный, сволочь, у него в загашнике три «ходки», все на сексуальной почве. Лизун-то что?

– Да не беседовали пока.

– Вообще-то, они тоже не шибко разговорчивые на эту тему. На протоколе не подпишется. Придется этому мудиле навтыкать да выкинуть. Даже на «сутки» посадить не сможем – инвалид. Вы-то какими судьбами к нам забрели?

– По своим вариантам. Нам пацан был нужен.

– Имейте в виду, мы этого трахальщика до утра продержим. Если вдруг Лизун на протокол даст по делу, брякните.

– Брякнем. Слушай, а почему Купорос? Он ведь вроде Иванов.

– Это пацаны придумали. Купорос тоже голубой.

– Послушай, пацан, мы в дедушку Дзержинского с тобой играть не собираемся и капать на мозги по поводу счастливого детства не будем. Нам, конечно, тебя жалко, но не хочется что-то сопли тебе вытирать. Это в ИДН пускай тебя лечат или в интернате. А у нас тут отделение по раскрытию убийств. Убийств. Яблоко хочешь? На.

Лизун вытер протянутое Пашей яблоко об свою рубаху и смачно впился в него зубами.

– Зря пугаете, товарищи. Мне еще четырнадцати нет. Закурить не будет?

– Вот стукнет четырнадцать, тогда и кури. А пугать мы тебя и не думаем. Зачем? Ты ж неглупый парень, смекнул, небось, почему тебя прихватили.

– А чего тут смекать? Вам не я, вам дядя Леня нужен.

– Дядя Леня остался за бортом, то есть на Московском вокзале, а мы приехали совсем в другой район. Кстати, сколько он отстегивал за сеанс?

– Последний раз обещал двадцать тонн да на…ал. Пятеру только дал, падла. А мне какое дело, есть у него «бабки» или нет? Я альтруизмом не страдаю.

Паша с Вовчиком снова переглянулись. Ни тот ни другой в двенадцать лет понятия не имели, что такое альтруизм.

– Молоток… Но, Вадик, дядя Леня нас не очень-то интересует. Нас, Вадик, интересует совсем другая личность. Кстати, не чавкай так, неприлично. В общем, сейчас мы обращаемся к тебе как к человеку взрослому, авторитетному и знающему.

– А почему про Гайдара не заливаете? Который в шестнадцать лет полком командовал?

– Не понял, это ты к чему?

– Нас в интернате, когда лечили насчет взрослости, всегда про него заливали.

– Мы не будем. А ты лучше не эрудицией сверкай, а ответь доходчиво и откровенно – Черепа знаешь?

– Конечно, его весь вокзал знает.

– Ну, прямо, так уж и весь. Ты не путай весь вокзал с вашей компашкой. А где же сейчас этот авторитет?

Лизун метко кинул огрызок яблока в урну:

– Еще есть?

Паша извлек из сумки яблоко:

– На. Что там с Черепом?

– Товарищи, мне еще жить хочется.

– Вадик, мы серьезные люди. Дальше этих стен ничего не пойдет. Купороса ты, кстати, вломил очень смело. Прямо как на очной ставке.

– А что мне Купорос сделает? И догнать-то не сможет. Мы в интернате стометровку бегали. Я за тринадцать и две делал. А он с палочкой ходит.

– Череп