Жизнь после брака

Женщины дали нашей компании телефон врача, знакомого Людмилы, правда, только после того, как мы объяснили им ситуацию. Они были шокированы. Игорь, конечно, несколько сгустил краски, но, по-моему, правильно сделал. Позвонили мы врачу прямо от них. Вначале говорила Людмила, потом Игорь.

Нам предложили приехать в один медицинский центр. Его глава уже ждал нас на месте.

– Людочка, прекрасно выглядишь! – воскликнул мужчина, внешне напоминающий Чехова. – И я слышал, что процветаешь.

Потом стал говорить Игорь – и очень аргументированно показал, что похитительницей и убийцей нескольких человек могла быть только биологическая мать Андрюши.

– Вашего ниндзя она могла нанять, – заметил врач. – Не факт, что действовала сама. Это ж какими навыками надо обладать… Ладно, сейчас посмотрим мои архивные записи. Ведь как я понимаю, если я не сделаю этого добровольно, вы сделаете мне козу?

Он усмехнулся и посмотрел на Игоря. Тот кивнул.

Пролистывая какую-то старую тетрадь листов на девяносто шесть в черном переплете, врач заметил, что биологическая мать на ребенка не имеет никаких прав, – и рассказал, какие документы подписывали женщины. Мне это было не совсем понятно.

– Но ведь сейчас экспертиза может безоговорочно доказать, что… – открыла рот я.

– Варвара, ты представляешь, какую змеиную кучу нужно разворошить, чтобы дошло до экспертизы? – спросила Людмила. – И не пойдет она на экспертизу. Она же украла ребенка. И, вероятно, убийства совершала она же. Или нанимала киллера. Игорь прав.

– Официальным путем ребенка ей не вернуть, – заявил Игорь. – Поэтому она и действовала таким образом. Наверное, у нее все подготовлено. Но ведь Андрюше не два года, и даже не пять лет! Он разумный, сознательный парень, любит меня! Он любил свою мать. То есть… ту, кого считал своей родной матерью. А тут появляется какая-то дамочка, которую он никогда раньше не видел, и заявляет, что матерью является она. Ведь наверняка уже заявила. Я не уверен, что он ей поверит. И где она его держит? Ведь он может решиться сбежать. И скорее всего уже пытался… Не думаю я, что он примет это как само собой разумеющееся. Не верю!

– Она может неадекватно воспринимать ребенка, – заметила я. – Она же не растила его. Вероятно, никаких детей не растила. Может, она не считает десятилетнего ребенка личностью. Может, считает, что ему легко навязать свою волю, навязать все, что угодно – и он это примет. Может, она с психическими отклонениями?

– Мама, если она – псих… – открыла рот Лариса.

– Психи бывают очень изобретательными, – поднял голову от своих записок врач. – Конечно, не те, которые слюни пускают. А тут, как я понимаю, мы имеем дело совсем не с «овощем». Согласен: дамочка вполне может оказаться не совсем адекватна.

Людмила сказала, что на месте мамочки она держала бы Андрюшу в загородном доме, причем стоящем обособленно, может, за высоким забором, но найти такой в Ленинградской области будет сложно. Не будешь же осматривать все особняки в нашем регионе? Их же немереное количество.

– Если надо – буду, – заявил Игорь.

– Вас не пустят, – поднял взгляд от своего талмуда врач. – Ордер на обыск нужен. На все особняки просто физически его не получить. Попробуем так…

По именам и фамилии супругов, которые Игорь знал точно, врач нашел женщину, отдавшую ребенка бездетной паре.

– Я помню эту Элю, – со вздохом сказал врач. – Ее с трудом уговорили оставить ребенка. Она не хотела портить фигуру. Одним из условий была пластика живота в случае необходимости. Но деньги все равно перевесили. Абдоминопластику ей не делали, но растяжки шлифовали. Точно не помню, что еще делали. Но фигуру она восстановила.

– Кем она была? – напряженно спросил Игорь.

– Спортсменкой. Какой вид спорта – не помню. Но ее очень живот волновал. Где с оголенным животом выступают? Или не из-за выступлений?.. А чтобы никто не знал, что она рожала? Не буду врать – не помню. Но что разговоры об обвисшем животе она постоянно вела – помню.

Я спросила, как эта Эля выглядела. Оказалось – была невысокой стройной брюнеточкой с зелеными глазами. Ее отчества врач нам сказать не мог, как и точной даты рождения. Он знал только имя и фамилию – Эля Колесникова, и сейчас ей должно быть то ли тридцать три, то ли тридцать четыре года.

– Она знала, кто взял ее ребенка? – уточнила я.

– Да, – кивнул врач. – Будущие родители привозили ей фрукты, витамины… Как правило, у нас все девочки знали, кто возьмет их детей. Некоторые, как Люда, вообще рожали под заказ. Да больше половины рожали под заказ. Конечно, знали кому. Но отказные документы подписали все! За этим мы строго следили.

– Будем искать, – объявил Игорь в конце разговора.

– Удачи, – сказал врач.

Мы вернулись домой к Людмиле, забрали Ольгу, Лариса села за руль моей машины, куда также залезла и моя младшая, а я осталась в машине Игоря. Людмила пригласила заезжать в гости, так как с подругами, как я поняла, у нее большая напряженка (как, впрочем, и у меня), и попросила обязательно сообщить ей о результатах нашего расследования.

– А если какая-то помощь потребуется – сразу же звоните, сказала на прощание Людмила. – В любое время. Что смогу – сделаю.

В машине Игорь сказал мне, что у ниндзя были как раз зеленые глаза. Он видел их в прорезях маски и никогда не забудет. Они горели ненавистью и какой-то одержимостью.

– Значит, она?

Игорь кивнул.

В интернет-поисках я не участвовала, поскольку мало что в этом понимаю. Игорь и Лариса штудировали различные базы данных. Этим занялся и мой знакомый следователь, которого также подключили к делу, рассказав о появлении Андрюши на свет, но не уточняя деталей. Не хотели никого подставлять – и следователь это понял. Он оказался хорошим мужиком и согласился с нами, что злой гений в этом деле один – Эля, в свое время родившая и продавшая Андрюшу, а теперь решившая его вернуть такой ценой.

Но поиски не дали никаких результатов. Конечно, в нашем пятимиллионном городе нашлись Эльвиры, Элеоноры, Эллы Колесниковы, подходящие по возрасту, но они не были нужного типа внешности, все имели алиби и их жизнь никак не требовала поиска рожденного в молодости сына.

А нужной нам Эли вроде как не существовало никогда.

То есть или кто-то специально удалял все данные о ней из всех баз, или она никогда не была прописана в Петербурге.

Где же она была все эти годы?! И, главное, как ее искать?!

Глава 31

Далее события развивались самым неожиданным образом. Правда, по другому направлению нашего расследования. Мне на мобильный телефон позвонил двоюродный брат Ашота Срапяна, погибшего мужа директрисы нашего оздоровительного центра. На протяжении рабочего дня он звонил несколько раз, но мобильный лежит у меня в сумке, поскольку у нас в центре не принято прерывать работу с клиентами. Клиент платит деньги – и инструктор должен быть рядом с ним и только для него, а не разговаривать по телефону о своих личных делах. Во время работы никаких личных дел быть не может. И это, по-моему, правильно.

Если у меня есть время между клиентками, я просматриваю неотвеченные вызовы в памяти своего телефона. Если успеваю, перезваниваю. Но вторник был сумасшедшим днем. Норка еще в выходные улетела в Англию. Не знаю уж, что ей там понадобилось. Она не отчитывалась. Может, просто решила погулять по местам скопления беглых олигархов? Сходить на матч «Челси», где появляется много нашего денежного и влиятельного народу? Мне было все равно, однако наши дежурные администраторы несколько раз бегали ко мне советоваться по ряду вопросов. Норка перед отъездом так и сказала нам: разбирайтесь сами. Вы вполне компетентны. Дежурным администраторам в случае необходимости было предложено советоваться со мной.

Интересным было то, что Норка и старшему администратору в частной беседе предложила вложить деньги в расширение центра, как и мне недавно. Администратор поведала мне это под большим секретом в понедельник вечером и спросила совета. Вообще у нас трое сменных администраторов, и работают они в режиме день через два. День длинный – почти сутки. Ведь центр рано начинает работу и поздно заканчивает. Я дружу с самой старшей и самой давней сотрудницей нашего центра. Она работает со дня основания. Она меня поддержала, когда я сама пришла сюда на работу. Все остальные девочки значительно моложе. Мы с ней тут самые старшие, хотя она старожилка, а я нет.