В субботу рабби остался голодным

— Если вы о погребальной службе, которую я провел, мистер Беккер, то я не нуждаюсь в реабилитации со стороны окружного прокурора. А если бы и нуждался, то все равно вряд ли посчитал бы хорошей новостью убийство человека, пусть даже благодаря этому меня сняли с крючка, как вы выразились.

— Конечно, конечно, кому же приятно услышать, что кого-то убили! Мне тоже его жалко, понятное дело. Но разве вы не понимаете — это же выбивает почву из-под ног Морта Шварца и его шайки! Вы слышали, что он отменил очередное заседание правления в воскресенье?

— Нет.

— Наверное, получите извещение с завтрашней почтой.

— И какой скрытый смысл вы усматриваете в этой отмене?

Вассерман радостно потер руки.

— Мы думаем, что с учетом обстоятельств они, возможно, решили сначала посмотреть, как будет развиваться дело Хирша, а уж потом поднимать вопрос о вашей отставке. Мне из весьма надежного источника известно, что Марвин Браун пока отказался от этой идеи с прокладкой дороги.

— Отказался? Почему?

— Потому что окружной прокурор может эксгумировать тело.

Рабби вымученно улыбнулся.

— То есть в конце концов мы пришли к тому же, да, мистер Вассерман?

— О, но все-таки, рабби, есть разница. Это ведь делают гражданские власти — ради того, чтобы найти преступника.

— Разумеется.

— Вот о чем надо теперь подумать, так это какие шаги предпринять. Что касается Хирша… — Вассерман пожал плечами, — что ж, ему уже все равно, что было причиной его смерти. Он мертв, а нам надо заботиться о живых. Так вот, насчет вашей отставки. На самом деле вы не хотите уходить в отставку, так ведь?

— Если бы этот вопрос не возник, я бы не ушел.

— Хорошо. Значит надо чтобы Шварц не прочел ваше письмо на правлении. Мы с Беккером придумали самый простой и верный путь — вы напишете письмо с требованием аннулировать прошение об отставке. — Увидев, что рабби собрался что-то сказать, Вассерман заторопился: — Вы можете сказать, что в свете последних событий между вами и администрацией больше нет расхождений и поэтому вы отзываете свое предыдущее заявление.

— Нет.

— Ну как вы не понимаете, рабби, что без этого остается только ваше заявление об отставке. Ему достаточно прочесть его и поставить на голосование. То есть он просто ставит всех перед фактом. Если же будет два письма, то он обязан прочесть оба, а потом ему придется объяснить суть проблемы, которая между вами возникла. Даже и в этом случае опасность остается, но по крайней мере у вас будет преимущество.

Рабби покачал головой.

— Извините, джентльмены, но…

— Послушайте, рабби, — сурово сказал Беккер. — Мы с Джейком ради вас из кожи вон лезем. Мы пытаемся помочь вам, как только можем, но надо, чтобы и вы кое-что для себя сделали. Мы будем надрываться, обзванивать людей, ходить, объяснять, а вы пальцем не хотите пошевелить!

— Я ни на что и не рассчитываю. — Рабби повернулся к Мириам, вышедшей из гардероба. — Я должен извиниться. Моя жена очень устала.

Беккер некоторое время смотрел ему вслед, потом повернулся к Вассерману.

— Вот что получаешь, когда пытаешься помочь человеку.

Вассерман покачал головой.

— Он обижен, Беккер. Он молодой человек, почти мальчишка. И он обижен…

По дороге к машине Мириам сказала:

— Мистер Беккер и даже мистер Вассерман выглядели как-то неприветливо, Дэвид. Ты что-то сказал им?

Он пересказал состоявшийся разговор, и она тоскливо усмехнулась.

— Так что теперь тебя никто не поддерживает — ни мистер Вассерман, ни шеф Лэниган, ни мистер Шварц… Тебе со всеми надо перессориться, Дэвид?

— Я не ссорился с ними. Я только отказался просить Шварца не принимать во внимание мое письмо. Это ведь все равно, что умолять его оставить меня на работе.

— Но ты ведь хочешь остаться, правда?

— Конечно, но просить не могу. Как ты не понимаешь, я не могу просить! В отношениях между раввином и правлением должно сохраняться точнейшее равновесие. Если мне придется умолять их позволить мне остаться, — при том, что я всего лишь выполняю свою работу, — то как я смогу вообще влиять на них? Руководить ими? Я стану просто резиновой печатью, которая будет штамповать все их решения. Как только они почувствуют, что заставили меня признать свое поражение при выполнении официальных обязанностей раввина, я уже ничего не смогу сделать. А они смогут делать все.

— Наверное, так, — тихо сказала Мириам. — Я знаю, что ты прав, но…

— Но что?

— Но я всего лишь молодая замужняя женщина, которая живет за несколько сот миль от матери и семьи, и у меня со дня на день родится ребенок.

— И что?

— И я хочу быть уверенной, что у моего мужа будет работа.

Глава XXXI

— Я никогда не вмешиваюсь, Хью. Ты знаешь, я не полицейский, и никогда не стану указывать тебе, как надо работать, но управление полиции находится под административным надзором городского управления, и в общие вопросы, — Брэддок сделал широкий жест рукой, — я думаю, мы обязаны вникать.

Элфорд Брэддок был нетипичным членом городского управления Барнардс-Кроссинга. Он, разумеется, был местным уроженцем (нельзя было и представить, чтобы в городское управление избрали чужака), но если остальные члены совета были мелкими бизнесменами, не чуждыми участия в городской политике, то Брэддок имел внушительный капитал, полученный в наследство, в том числе собственную брокерскую фирму в Бостоне. В то время как другим приходилось проводить свои избирательные кампании лично — апеллируя к избирателям, появляясь на собраниях разных обществ, выступая перед Союзом избирательниц, — Брэддок завоевал электорат с помощью избирательных плакатов и группы оплаченных «волонтеров», которые обходили избирателей, стучась в каждую дверь. Так что он легко переиграл других кандидатов и в результате был избран председателем городского управления. Он отличался высоким ростом и запоминающейся внешностью: белоснежные волосы и красноватое, обветренное лицо яхтсмена. Взгляд светло-голубых глаз был прямым и открытым, однако мог выражать и обиду, когда собеседник не соглашался с ним, — обиду и решимость стерпеть и не подать виду.

— А что тебя так беспокоит, Элфорд? — спокойно спросил Лэниган.

— Что беспокоит? Что меня беспокоит? Ну да, наверное, можно и так выразиться… То, что я услышал от доктора Старджиса. Он сказал, что вы наводите справки о Питере Додже. Ему пришло в голову, что это как-то связано с делом Хирша. Я, конечно, заверил его, что это маловероятно — в высшей степени маловероятно. Каким образом, в конце концов, Питер Додж мог быть связан с Айзеком Хиршем?

— Может быть, он пытался обратить его в христианство? — с улыбкой предположил Лэниган.

— Ты думаешь? Что ж, возможно. Очень энергичный парень этот Додж. Со Среднего Востока, я думаю, — добавил Брэддок, как будто это все объясняло.

— Вообще-то нам известно, что он собирался зайти к Хиршу в тот вечер, когда его убили, — сказал Лэниган. — Возможно, по делам Движения за гражданские права.

— Вполне возможно. Наверное, это их и связывало. Он большой энтузиаст по части гражданских прав. Это-то я точно знаю, Хью. Я имею в виду — знаю лично.

— Есть и еще одна связь, Элфорд. Оказалось, что он знаком с миссис Хирш. Они родом из одного города — Саут-Бенда.

— Что-что? Знаком с миссис Хирш? Что ты хочешь этим сказать, Хью?

— Ничего. Я ни на что не намекаю, просто мы хотели задать мистеру Доджу несколько вопросов. Мы послали ему телеграмму в Алабаму, попросили его связаться с нами. Но он этого не сделал. Мы звонили в гостиницу в Бирмингеме, где он должен был остановиться, но его там не было. Я не имею в виду, что он рассчитался и уехал, я имею в виду, что его не было на месте. Фактически он не появлялся в этой гостинице с тех пор, как зарегистрировался в ней несколько дней назад. Я говорил со служащими гостиницы — они сказали, что в этом нет ничего необычного, что с ребятами из Движения за гражданские права такое случается. Они регистрируются в гостинице, потом связываются с местным штабом организации — и только их и видели. Правда, как правило, они все же рассчитываются с гостиницей. Так что мы обратились к алабамским властям с просьбой установить с Доджем контакт, но пока ничего о нем не слышали.