Гоморра

Михаил Калашников говорил на беглом английском, выученном уже в старости, и отвечал автоматически, используя одни и те же фразы вне зависимости от вопроса: ответы подходили к любому вопросу, как отвертка подходит к любому шурупу. Мариано, пытаясь хоть как-то справиться с волнением, задавал ему бесполезные и банальные вопросы об автомате. «Я изобрел это оружие не ради продажи и наживы, а для защиты родины, когда она в этом нуждалась. Если бы я мог вернуться в прошлое, то сделал бы то же самое, прожил бы точно так же. Всю жизнь я работал, и моя жизнь — это моя работа». Он всегда так отвечает на вопросы о своем изобретении.

Нет в мире вещи, не важно, органического или неорганического происхождения, предмет это или вещество, у которой было бы больше жертв, чем у АК-47. «Калашников» убил больше людей, чем атомная бомба в Хиросиме и Нагасаки, больше, чем ВИЧ, бубонная чума и малярия, больше, чем исламский фундаментализм или все землетрясения, вместе взятые. Огромное количество человеческих жизней, которое даже вообразить себе трудно. Только одному участнику конференции, специалисту по рекламе, удалось подобрать подходящее сравнение: чтобы представить число убитых из автомата, надо взять бутылку и наполнить ее сахаром, наблюдая, как он по песчинке сыплется из пакета. Одна песчинка — одна жертва «Калашникова».

АК-47 — это автомат, который не подводит даже в самых тяжелых условиях. Его никогда не заклинивает, из него можно стрелять, когда он весь покрыт грязью или намок, его удобно держать в руках, а курок спускается так легко и плавно, что справится и ребенок. Везение, осечка, неточность стрелка — все то, что может спасти жизнь во время боя, безотказный АК-47 будто бы аннулирует. Фатум перестает играть какую бы то ни было роль. Автомат прост в обращении, легок и удобен, а убивает с такой эффективностью, что никакая подготовка не нужна. «Он способен превратить в солдата даже обезьяну», — говорил беспощадный Кабила, политический лидер Конго. За последние тридцать лет более чем в пятидесяти странах во время боевых действий на штурм шли с «Калашниковыми». По данным ООН, бойни, учиненные с помощью этого оружия, происходили на территории Алжира, Анголы, Боснии, Бурунди, Гаити, Камбоджи, Кашмира, Колумбии, Конго, Мозамбика, Руанды, Сомали, Сьерра-Леоне, Судана, Чечни, Шри-Ланки, Уганды. Более пятидесяти регулярных армий имели в арсенале «Калашниковых», а сколько нерегулярных, сколько вооруженных группировок и отрядов повстанцев их использовали — не сосчитать.

От пуль «Калашникова» погибли Садат в 1981-м, генерал Далла Кьеза в 1982-м, Чаушеску в 1989-м, Сальвадор Альенде был найден во дворце Ла-Монеда — его расстреляли из «Калашникова». Эти громкие убийства лучше всякой пресс-службы повествуют об истории автомата. АК-47 изображен на флаге Мозамбика и является символом еще сотни политических группировок, от палестинской «Аль-Фатах» до перуанского «Революционного движения Тупак Амару». Когда мы видим Усаму бен Ладена в его видеообращениях, снятых где-то в горах, он держит «Калашников» как символ устрашения. В чьих только руках не побывало это оружие: борцов за свободу, притеснителей, повстанцев, террористов, похитителей, президентской охраны. Калашников создал чрезвычайно эффективное оружие, лишь улучшавшееся с годами, пережившее восемнадцать модификаций, на базе оригинального проекта было создано двадцать две новые модели. Это самый настоящий символ либеризма. Святыня. И мог бы стать его эмблемой: не важно, кто ты, не важно, о чем думаешь, не важно, где твоя родина, не важно, какую религию исповедуешь, не важно, против чего и за что выступаешь, достаточно того, что ты делаешь то, что делаешь, с помощью нашей продукции. Имея 50 000 000 долларов, можно приобрести около 200 000 автоматов. Имея 50 000 000 долларов, можно создать маленькую армию. То, что разрушает политические и посреднические связи, стимулирует потребительскую активность — это власть, которая подчиняет себе рынок; Михаил Калашников своим изобретением дал дорваться до «стволов» всем, от верховных правителей до главарей мелких банд. После изобретения «Калашникова» никто не мог свалить свое поражение на нехватку оружия. С его появлением воцарилось равенство: оружие для всех, бойня для каждого. Сражение перестало быть привилегией армии. На международном уровне «Калашников» сделал то же, что в местном масштабе — кланы Секондильяно, распространившие кокаин по всей Италии и позволившие всем желающим стать потребителями, розничными торговцами и даже крупными наркодилерами, чем избавили рынок от многочисленных перекупщиков. Так и «Калашников» дал возможность стать солдатом кому угодно, вплоть до детей, превратил в генералов тех, кто не смог бы руководить и стадом из десяти овец. Покупать автоматы, стрелять, использовать людей и вещи и опять покупать. Все остальное — мелочи. На всех фотографиях у Калашникова спокойное лицо. Угловатый славянский лоб и по-монгольски узкие глаза, которые с возрастом становятся все больше похожи на крохотные щелочки. Он спит сном праведника. Ложась спать, чувствует себя если не счастливым, то безмятежным, аккуратно ставит тапочки под кровать. Даже когда он серьезен, [42] уголки рта у него опущены, как у Кучи из «Цельнометаллической оболочки». Он улыбается губами, но не лицом.

При взгляде на портреты Калашникова мне сразу вспоминается Альфред Нобель, которого весь мир знает как учредителя премии своего имени, забывая о том, что он в первую очередь создатель динамита. На фотографиях, сделанных вскоре после этого эпохального изобретения, когда Нобель уже понял, как будет использована его смесь нитроглицерина с глиной, он выглядит необычайно взволнованным, теребит бороду. Может, только мне так кажется, но когда я вижу Нобеля таким, с удивленно поднятыми бровями и потерянным взглядом, то он будто говорит: «Я не хотел. Я собирался проникать в глубь гор, крошить камень, прокладывать штольни. Я не хотел того, что произошло». У Калашникова же лицо спокойное, как у всякого русского пенсионера, поглощенного своими воспоминаниями. Так и представляешь, как он рассказывает, обдавая тебя перегаром, о каком-нибудь своем друге, с которым они вместе прошли войну, или, сидя за столом, хвастается полушепотом, каким был выносливым любовником в молодости. Если продолжить игру в предположения, то Калашников с фотографий будто бы хочет сказать: «Все хорошо, это не мои проблемы, я просто создал автомат. Кто и в каких целях его использует, меня не касается». Ответственность только перед самим собой, ограниченная лишь одним поступком. Твоим собственным поступком, который тебе позволяет или нет твоя собственная совесть. Уверен, это одна из причин, по которой старый генерал, сам того не желая, стал кумиром всех мафиозных кланов земного шара. Михаил Калашников не продает оружие сам и не посредничает в торговле автоматами, не обладает политическим влиянием и не выделяется особенной харизмой, но при этом олицетворяет собой девиз каждого человека в эпоху рыночных отношений: «Делай все возможное, чтобы выиграть, остальное тебя не касается».

На Мариано была толстовка с надписью «Калашников» и рюкзак через плечо с той же фамилией. Генерал открыл для себя новый вид инвестиций и оказался талантливым предпринимателем. Мало у кого в активе есть всемирно известное имя. Немецкий бизнесмен открыл фабрику по производству одежды с лейблом «Калашников», и генерал, начав распространение своей фамилии таким образом, вошел во вкус, включившись еще и в производство огнетушителей. Вдруг, не окончив свой рассказ, Мариано остановил фильм и выскочил из бара. Открыл багажник своей машины, вытащил армейский чемодан и, вернувшись, положил его на барную стойку. Я решил, что он окончательно свихнулся на почве мистического поклонения автомату, и с ужасом подумал, что он проехал пол-Европы с автоматом в багажнике и собирается прямо здесь его продемонстрировать. Но в чемоданчике оказался хрустальный «Калашников», наполненный водкой. Настоящий китч. Пробка располагалась в дуле. После поездки Мариано в Россию бары всей Аверсы, сотрудничавшие с ним, получили в качестве специального торгового предложения водку «Калашников». Я сразу представил хрустальные клоны знаменитого автомата, выставленные за спинами всех барменов от Теверолы до Мондрагоне. Фильм подходил к концу, глаза болели — из-за близорукости мне приходилось щуриться. Но последний кадр сразил меня наповал. Двое стариков в тапочках стоят на пороге и, дожевывая моццареллу, машут гостю на прощание. Вокруг нас с Мариано уже образовалась толпа мальчишек, взиравших на него как на героя, как на избранного. Он был знаком с Михаилом Калашниковым. Мариано посмотрел на меня заговорщически, хотя никаких общих тайн у нас сроду не было. Освободил пачку фотографий от резинки и принялся их перебирать. Проглядев с десяток, вытащил наконец ту, которую искал: «Это тебе. И не говори потом, что я о тебе забыл».