Натюрморт из Кардингтон-кресент

Томас не собирался делиться с ним какой-либо информацией и меньше всего тем, что сообщила ему Шарлотта о своем ночном приключении.

— Очень многое, — ответил он равнодушным тоном. — Однако пока я не могу оценить значимость полученных мною сведений.

— Надеюсь, никаких арестов не предвидится? — настойчиво продолжал Юстас. Его лицо немного посветлело, и ослабло напряжение, которое до того ощущалось во всей его крупной фигуре. — Это меня ничуть не удивляет. Обычная семейная трагедия. Я вам говорил это с самого начала. Можно найти хороший частный приют. Средств предостаточно, ей там будет очень хорошо. Наилучший выход для всех нас. Ничего не доказано. И ничего доказать невозможно. В чем, естественно, нет ни малейшей вашей вины. Вы сделали все, что было в ваших силах.

Значит, он уже готовится к тому, что дело будет тихо закрыто и расследование прекращено. Марчам будет несложно снять с себя вину и переложить ее на Эмили. Едва тело Джорджа было предано земле, как они начали плести интригу: мелкая ложь там, недомолвка здесь — вполне достойный семейный заговор ради всеобщего блага. Они способны даже убедить себя, что Эмили убила Джорджа в приступе ревности. Ну, конечно же, они не станут обличать несчастную — просто тихо избавятся от нее, и ее вина навеки останется с ней, а дело — тоже навеки — будет закрыто.

Но, и это самое страшное, в глубинах сознания Питта маячило жуткое подозрение, что они не так уж и не правы и что именно Эмили на самом деле и совершила убийство. Конечно, он никогда не признался бы в этом Шарлотте и чувствовал себя виноватым за то, что такая мысль пришла ему в голову. Однако не было никаких объективных свидетельств примирения Эмили и Джорджа, а без них у нее появлялся один из самых древних и признанных мотивов преступления в человеческой истории — месть униженной и обманутой жены. Через него и Шарлотту Эмили стала свидетельницей многих последствий убийства, и, возможно, мысль о подобном преступлении была не столь уж чужда ей.

— Крайне неприятно, конечно, — повторил Юстас с еще большим удовлетворением. — Но, вне всякого сомнения, вы сделали все что могли.

Питт чувствовал себя униженным подлым поведением мистера Марча, его убежденностью в слепоте полицейского и желании пойти на сговор.

— Я еще только начал расследование, — резко заметил он. — И уверен, что очень многое узнаю. Более того, могу вас заверить, что не успокоюсь, пока не найду убийцу Джорджа и убедительных доказательств его вины.

— Но, ради бога, зачем вам это? — удивленно возопил Юстас. Подобное абсурдное поведение ставило его в тупик. — Вы только причините ненужную боль очень многим людям, и не в последнюю очередь вашей собственной жене. Будьте же милосердны, имейте хоть капельку сострадания!

— Я вовсе не уверен, что преступление совершила Эмили.

Томас злобно взглянул на Марча, чувствуя, как внутри у него закипает раздражение и ощущение беспомощности. Как хотелось ему сейчас кулаками выбить эту жуткую уверенность из Юстаса, который стоял перед холодным камином в самодовольной позе и распоряжался жизнью и судьбой Эмили так, словно она была какой-нибудь кошечкой, жившей у них в доме и начавшей вдруг причинять массу хлопот!

— Нет никаких доказательств ее вины, — громко произнес Питт.

— Ну, и превосходно! Вы же не собираетесь их искать? — Юстас получал невероятное удовольствие от осознания собственного здравого смысла. — И, пожалуйста, не вините себя. Вы прекрасный профессионал, но вы же не можете творить чудеса. Давайте обойдемся без скандала. Ради Эмили и ради ребенка.

— Ребенка зовут Эдвард!

Питт был вне себя от злости; он чувствовал, что теряет самообладание, без которого любой разумный поиск истины был невозможен. Однако, тщетно пытаясь взять себя в руки, он громко произнес:

— Почему вы так уверены, что преступление совершила Эмили? Возможно, у вас есть какие-то улики, которые вы утаиваете от меня?

— Мой дорогой друг! — провозгласил Юстас, сунув руки в карманы и слегка покачиваясь взад-вперед. — У Джорджа был любовный роман с Сибиллой. Эмили прекрасно о нем знала и не смогла сдержать ревность. Вы же прекрасно все понимаете.

— Это великолепный мотив. — Питт сделал усилие над собой и заговорил тише. — Для Эмили и для мистера Марча. Не вижу никакой разницы в достоверности мотива у них обоих. Но если рассказ Эмили правдив и они действительно помирились с Джорджем, то более сильный мотив — у мистера Уильяма Марча!

Юстас широко улыбнулся. Слова Питта нисколько не поколебали его уверенности в собственной правоте.

— Ни в малейшей степени, мой дорогой друг. Во-первых, лично я совершенно не верю ее рассказу о примирении. Она выдает желаемое за действительное или просто боится. Но даже если и так, нельзя же сравнивать положение Эмили и Уильяма. Эмили был нужен Джордж. — Юстас Марч раз или два кивнул как бы в подтверждение своих слов. — У женщины нет другого выбора, ей остается лишь смириться с романами мужа. Мудрая женщина вообще сделает вид, что ничего не замечает. В таком случае у нее не возникнет абсолютно никаких забот. Ее дом и семья не будут поставлены под удар из-за какой-то ерунды. Ведь, лишившись мужа, она лишается всего. Куда она пойдет и что будет делать? — Юстас пожал плечами. — Она будет отвержена обществом и останется без гроша в кармане, не в состоянии прокормить ни себя, ни своих детей. В случае с мужчиной, конечно, все обстоит совершенно иначе. Могу вам сказать, кстати, что было еще несколько ситуаций, в которых Сибилла вела себя не совсем достойно, и бедный Уильям решил, что этому следует положить конец. Кроме всего прочего, она не родила ему детей, у него фактически нет собственной семьи. Конечно, она ничего не может поделать со своим бесплодием, оно не ее вина, но тем не менее все-таки является настоящей бедой для них обоих. Уильям хотел развестись с ней и взять более подходящую жену, которая выполнила бы полагающуюся ей роль и стала бы настоящим источником семейного счастья. И он был очень доволен, что Сибилла предоставила ему, наконец, необходимый предлог. Теперь он не будет выглядеть в глазах людей бессердечным мужем, отвергнувшим жену только по причине ее бесплодия.

Питт был потрясен. Подобное ему даже никогда не приходило в голову.

— Разве Уильям собирается разводиться с Сибиллой? — тупо повторил он. — Но я же ничего до сих пор об этом не слышал.

— Ах, нет. — Улыбка на физиономии Юстаса сделалась еще более доверительной, он немного наклонился вперед, вынул руки из карманов и положил одну из них на спинку кресла, чтобы сохранить равновесие. — Мне думается, что та ссора, которую якобы слышала Эмили, на самом деле была разговором между Сибиллой и Уильямом. Но теперь, когда Сибилла забеременела, все, конечно, изменилось. Ради благополучия ребенка Уильям все ей простил и готов принять ее обратно. И она, вне всякого сомнения, благодарна ему и раскаялась. Я абсолютно уверен, что поведение Сибиллы в будущем станет совершенно безупречным.

Его физиономия осветилась улыбкой человека, довольного собственными мыслями. Питт буквально онемел от изумления. Он не имел ни малейшего представления о том, правду ли говорил ему Марч, но его небольшие познания в бракоразводном законодательстве не оставляли никаких сомнений в правоте Юстаса. Муж может выбросить на улицу свою уличенную в измене жену, интересы же жены закон вообще не защищает. А применительно к мужчине вопрос о супружеской измене просто не ставился.

— Я вижу, вы меня поняли, — заметил Юстас. — Очень разумно с вашей стороны. Чем меньше слов, тем лучше. Но имейте в виду, я поделился с вами сугубо личной информацией. Уверен, что вы никому не станете ее разглашать. Вполне доверяю вашей порядочности. Подобные вещи — дело семейное; нехорошо, когда их обсуждают чужие люди.

Он развел руки в жесте конфиденциальности, как бы дополнительно подчеркивая, что все сказанное должно остаться между ними.

— Я сообщил вам это, чтобы вы могли лучше понять сложившуюся ситуацию. Бедному Уильяму пришлось с очень многим мириться, но теперь он стоит на пороге настоящего супружеского счастья. А трагедия произошла из-за того, что бедняжка Эмили не смогла сохранить здравый смысл. Стоило ей потерпеть еще несколько дней, и все само утряслось бы. Страшная трагедия. — Юстас наигранно шмыгнул носом. — Но будьте уверены, мы о ней позаботимся. Ничего дурного с ней не произойдет.