Предчувствие беды

– У меня есть цитрамон.

Турецкий полез в ящик стола.

– Не трудитесь. Мне цитрамон не помогает. У меня мигрень. Я больше ни слова не скажу.

– Что ж, сделаем перерыв. Хочу вас уведомить, что ваш брат с сегодняшнего дня будет объявлен в розыск. Если вам станет известно место его пребывания, вы обязаны сообщить об этом органам следствия. Так же как и любую другую информацию, касающуюся Эдуарда Рагоева.

…Пока Турецкий сражался с Кашкиной, в соседней комнате ожидала своей участи ее помощница Верочка. Правда, ее одиночество скрашивал Кирилл Безухов, призванный Турецким на Дмитровку для проведения, в случае необходимости, очной ставки с начальником отдела кадров Шереметьева, если бы дама пошла в полную несознанку и отрицала бы сам факт знакомства с рыжеватым мужчиной.

Но, судя по тому, что беседа за стеной затянулась, Кашкина показания давала, что и позволило Безухову почувствовать себя этаким Джеймсом Бондом.

– Ну что вы дрожите так, Верочка? Давайте я вам еще чаю налью?

– Нет, Кирилл Сергеевич, спасибо, – отвечала Верочка, – я и так две чашки выпила. Это я просто нервничаю.

– Что вам нервничать?

– Ну как же? Нас прямо с рабочего места взяли…

– Что значит – взяли? Вы же не шпионы. Просто подвезли на служебной машине. Все равно оттуда машина на Дмитровку ехала. Вас и подвезли. Разве городским транспортом лучше?

– Ой, вы не понимаете! Все видели, что нас в прокуратуру везут. Теперь разговоров будет…

– А вы, Верочка, на все вопросы отвечайте загадочным молчанием. Вы их заинтригуйте, – распинался Безухов, будто это не он только вчера отчаянно краснел от любого женского взгляда.

Но то было вчера. С минувшего дня его акции заметно поднялись. Молва о стажере, первым опознавшем предполагаемого преступника, а попутно подслушавшем весьма важный для следствия разговор, сделала Безухова почти героем дня. С галстуком.

А много ли нужно новичку, чтобы почувствовать себя уверенно? Одобрение коллег, добродушное похлопывание по плечу, сопровождаемое словами: «Это все хорошо, старик. Но что же ты этого мужика на Пермь выпустил?» – делало Безухова почти равным среди равных. Ну… не совсем равным, конечно, но динамика процесса положительная!

Когда Верочку пригласили к «важняку», он похлопал ее по руке:

– Не волнуйтесь, Верочка, все будет в порядке!

– Ага, – пролепетала девушка, глядя на белую как мел Кашкину, которая как раз покинула кабинет следователя.

Турецкий говорил с кем-то по телефону.

– Да, поставьте ее «на кнопку», – не очень понятно выразился он. – Присаживайтесь. – Это уже Вере.

Следователь оказался мужчиной весьма интересным, хоть и не очень молодым. Уже небось за сорок. Он посмотрел на девушку и весело спросил:

– Чаю, кофе?

– Нет-нет, спасибо, – замотала кудряшками Верочка.

– Тогда начнем. Меня зовут Александр Борисович.

Верочку сначала очень смущало потрескивание пленки в диктофоне. Она путалась, краснела.

Но следователь дружелюбно улыбался, иногда даже весьма мило шутил. Вскоре девушка освоилась.

– Скажите, Верочка, вам ваша работа нравится?

– Нормальная работа, – пожала плечиком Верочка. – Это же не на всю жизнь.

– А какие у вас планы на жизнь?

– Хочу быть врачом. Я в этом году в Сеченовский по конкурсу не прошла. Вот и работаю. А вечерами буду ходить на подготовительные. Через неделю начинаются.

– А что же вы в Шереметьеве работаете, а не в больнице какой-нибудь? По профилю, так сказать.

– Санитаркой работать тяжело, – простодушно ответила девушка. – А здесь… тихо, в общем-то. Можно будет готовиться к занятиям вечерним. Аза мне разрешит.

– Как вы начальницу назвали?

– Ой, извините! Ада Григорьевна.

– Вы сказали – Аза.

– Так ее на самом деле зовут – Аза. Это ее в Шереметьеве все Адой называют.

– А вы откуда знаете?

– Так ее муж с моим папой вместе в море ходят. У меня папа старший помощник капитана.

– Вот оно что! Значит, дружите семьями?

– Нет, мы не дружим… Ну то есть в гости друг к другу не ходим. Но отношения хорошие. Аде Григорьевне понадобилась помощница. Девочка, которая работала до меня, поступила в институт и уволилась. А мне как раз нужна работа. Вот меня и взяли.

– И как вам работается с Адой Григорьевной?

– Нормально.

– Давно вы служите?

– Месяц.

– Справляетесь с работой?

– Да. Правда, в июле сначала тяжело было: отпускников много, всем нужно документы оформлять. Приказы готовить, считать продолжительность отпуска, отметки в личных карточках учетных – в общем, много работы было. Но ничего, я быстро освоилась.

– А брат Ады Григорьевны у вас часто появляется?

– Эдик? Не знаю, я ведь недавно. На моей памяти вчера был второй раз.

– А когда – первый?

– Э-э… Недели две назад или три…

– Он куда-то улетал?

– Нет, он просто так зашел. Принес коробку конфет, фрукты. Угощал нас.

– А что, повод был?

– Не знаю, я ведь его впервые видела. Он очень такой… обходительный, вежливый, веселый такой. Они все смеялись с Азой. – Верочка вдруг сама улыбнулась.

– Почему? – улыбнулся и Александр. – Что такого было смешного?

– Да ну, глупости всякие… Аза все приставала к нему, почему, мол, он не женится. А он ей на меня показывает. Что на мне бы женился. Ну это так, смехом. Аза ему в ответ: «У этой невесты уже жених есть». А я правда дружу с одним мальчиком уже два года. Она знает. Ну вот. Эдик сделал вид, что расстроился, но это так, в шутку. А я в этот момент оформляла отпуск одной нашей сотруднице…

– Кому? – как бы мимоходом спросил Саша.

– Небережной. Это начальница пищеблока. Ну вот, я в ее карточке учетной сделала отметку и отодвинула. А Эдик придвинул ее к себе. Там в углу фотография. Он и пристал к Азе: мол, познакомь тогда вот с этой женщиной. Мол, и красивая, и при должности. Будет меня кормить обедами с рейсов. Шутил, короче. Аза вдруг рассердилась, выхватила у него картонку эту, сунула в картотеку. И что-то такое сказала неприятное… Вот я точно не помню…

– Постарайтесь вспомнить, Верочка.

Верочка нахмурила лобик, стараясь вспомнить.

– А-а, вот что: мол, она ему не пара. А Эдик спрашивает: «Ты эту женщину хорошо знаешь?» Аза в ответ бросила: «Ее все наши мужчины слишком хорошо знают» – как-то так. Может быть, не дословно, но смысл такой. Вот и все. Потом мы чай пили. Потом он ушел. А второй раз я его вчера видела. Но он к нам даже не заходил, спешил очень. Заглянул только, увидел вашего сотрудника и вызвал Азу в коридор.

– Что ж, спасибо, Верочка.

– Это все? – удивилась девушка.

– Пока да. Если будет нужно, мы вас побеспокоим, не возражаете?

– Нет, не возражаю, – улыбнулась Верочка.

Зазвонил телефон.

– Саша, это я.

– Привет, Слав. Ты откуда?

– Я со Снайперской улицы. Это рядом с Молдагуловой. Мы их нашли.

– Их?

– Да. Приезжай. Снайперская, дом два, квартира три.

Глава 19. КУСОЧКИ МОЗАИКИ

Кухонное окно выходило на пустырь, напротив, с другой его стороны, стоял трехэтажный домишко с голыми, кое-где разбитыми, а где-то заколоченными фанерой окнами. Там, на третьем этаже, урод, маньяк, в миру добропорядочный доктор Глеб Каменев истязал свою возлюбленную.

Турецкому не хотелось возвращаться в комнатушку, где на узком топчане лежала изуродованная побоями и смертью Александра Борисовна Небережная – его тезка, еще неделю тому назад молодая, красивая женщина. Придется вызывать на опознание мать, и страшно даже представить, как она это вынесет.

Убить бы ублюдка, едва не проговорил Турецкий. Но ублюдок и сам лежал в кровавой луже, рядом с двумя другими трупами, с телами искателей легких денег.

– Четыре тру-упа возле та-анка дополнят утренний пейзаж, – напевал в комнате ко всему привычный судебный медик.

Разноцветные кусочки мозаики собрались в единую картину. Двойное похищение.

Брошенный любовник с отъехавшей крышей похищает возлюбленную и превращается в безжалостное чудовище: следы побоев, ожоги от сигарет, истерзанное лоно – все это подтверждало, что чудовище утратило всякую жалость.